— Добивались моей внучки.
Слово «добивались» прозвучало так странно и чуждо, что Том сначала не понял.
— Ей только семнадцать лет! — сказал Том, — И вообще, почему бы и нет? Я что, должен их отгонять?
— Ей почти восемнадцать.
— Тогда почему она не может сама справиться? Нынешние девушки справляются. Если нужна дуэнья, почему ее горничная не годится?
— Вы спрашиваете, должны ли вы их отгонять. Да, должны. Я хочу это… окончательно прояснить.
— Но это невозможно! Я же не могу посвятить ей всю свою жизнь!
Джон Роберт молча глядел на него, откинувшись назад.
«Во что меня превращают, что за работу мне навязывают? — подумал Том. — Может быть, уйти, бежать? Может, просто нахамить?» Но он не мог. Он подался вперед и сказал ласково, словно обращаясь к ребенку:
— Вы хотите, чтобы я спал на коврике у ее двери?
— Нет.
— Хотите, чтобы я стал ей братом?
— Нет. Я не хочу, чтобы вы спали на коврике у нее перед дверью. И я не хочу, чтобы вы стали ей братом.
Том уловил расстановку ударений.
— А чего же вы хотите?
— Я хочу, чтобы вы на ней женились.
Джон Роберт поднялся на ноги, и, когда туша философа застила свет, Том тоже вскочил, отступил и встал, прислонившись к субтильному блестящему буфетику. Так они и стояли: Джон Роберт с разинутым ртом уставился в одну точку, а Том вперил взгляд в размытый силуэт его головы, за которой холодное ослепительное солнце сияло на трепещущих ветвях яблони. Потом оба опять сели, словно у них не было другого выхода. Том почувствовал, что у него бешено бьется сердце и что он неудержимо краснеет. «Ая и не знал, что можно краснеть от страха», — подумал он.
Джон Роберт, словно сказал что-то совершенно обычное, продолжал:
— Я передам ей в дар некоторую сумму денег, не очень большую. Надеюсь, конечно, что она пойдет учиться дальше, в университет, если захочет. Брак не должен этому помешать.
— Но я не хочу на ней жениться! Вообще ни на ком не хочу жениться!
— Вы с ней еще даже не познакомились.
Джон Роберт сказал «даже» таким тоном, словно понял слова Тома в совершенно противоположном смысле.
— Да я и не хочу с ней знакомиться, я завтра должен ехать обратно в Лондон…
— Не верю.
— Ну ладно, не должен, но…
— Я бы хотел все устроить прямо сейчас…
— Но почему, что это вообще такое, почему я, а как же она, она еще ребенок, она и не захочет замуж, а если и захочет, то не за меня. То есть я хочу сказать, это так просто не де…
— Мы можем организовать события по своему желанию, — сказал философ, — чаще, чем мы думаем.
— Но зачем… зачем на ней жениться?
— А вы хотели, чтобы я вам предложил просто так ее соблазнить?
Под негодующим взглядом Джона Роберта Тому стало ужасно стыдно. Неужели он успел так запутаться в этом деле, что его можно обвинить в неподобающем легкомыслии? В замешательстве он подумал, что, может быть, Джон Роберт — безумный вуайерист. Он как будто предлагает Тому свою внучку, но каковы его мотивы? Он безумец из Калифорнии, опасный сумасшедший. Но Том уже покорился чарам Джона Роберта, всецело поддался его высокопарному серьезному тону и не мог рассматривать это предложение как непристойное. Но все же Тому страшно хотелось очутиться где-нибудь совершенно в другом месте и снова стать свободным.
— Стойте, — сказал Том, — давайте по порядку. В чем смысл всей этой идеи?
— Я полагал, — ответил философ, — что мои намерения кристально ясны. Во многих странах мира браки устраиваются по договоренности. Я пытаюсь устроить этот брак.
— Но…
— Многие считают, что у браков по договоренности больше шансов оказаться счастливыми.
— Не для образованных людей. Я хочу сказать, она же не в гареме выросла!
— Она выросла в исключительно тепличной обстановке, — чопорно сказал Джон Роберт.
— Да, но это же не значит, что… честное слово, я… но вам-то зачем это нужно?
— Я хочу увидеть ее пристроенной.
Он хочет избавиться от девочки, подумал Том, хочет спихнуть ее кому-нибудь, кого сможет запугать!
— Но почему именно я? — спросил он, — Я же вам сказал, что не получу диплома с отличием.
— Чем посредственней способности, тем спокойней жизнь.
Том разозлился и ответил:
— А вдруг я стану великим писателем? Вы же знаете, все писатели — эгоисты.
— Элемент риска неизбежен, — мрачно ответил Джон Роберт.
— Но в мире полно молодых людей… например, ваши ученики — есть же кто-то?..
— Философы — неподходящие кандидатуры.
— А что с ними такое? На них лежит проклятие?
Джон Роберт принял вопрос за чистую монету.
— Да.
— Ну хорошо, но не все же мужчины — философы! У вас же должно быть какое-то определенное представление, почему вы выбрали меня. Или вы уже перебрали десятки…
— Нет! Только вас.
— Но почему…
Джон Роберт поколебался. Потом сказал:
— Это правда, здесь есть элемент случайности. Без сомнения, я мог бы выбрать более… блестящую партию, если можно так выразиться. Но устройство всемирного конкурса женихов привело бы к трате времени и, вероятно, неразберихе. Я хотел, чтобы все было просто.
— Просто! Я подвернулся под руку, и вы решили, что я соглашусь!
— Я подумал, — сказал Джон Роберт, — что вы… у меня создалось впечатление, что вы… мне сказали, что у вас счастливый характер. Интересно, вы сами понимаете, какая это редкость?
— Нет… да… но…
— Я хочу, чтобы моя внучка была счастлива.
— Да, конечно, но…
— Вы, по-видимому, чистый юноша.
В тоне, которым были произнесены эти слова, звучало и методистское воспитание Джона Роберта, и американские университетские кампусы, и Тому послышалось в этих словах что-то близкое и ему самому, как ни смешно это было в данной ситуации.
— Но я же сказал, что у меня были девушки!
— Некоторый опыт желателен. Я полагаю, что вы не неразборчивы в связях.
— Нет, конечно, — ответил Том, хотя не очень понимал, как это соотносится с его претензиями на чистоту.
— Вот видите, — отозвался Джон Роберт, словно окончательно доказав, что Том может и хочет участвовать в его плане. Он продолжал: — Я не хочу, чтобы она вошла в мир вульгарной сексуальности. Я хочу, чтобы к ее невинности было проявлено должное уважение. Я хочу все устроить просто и ясно, без… неразберихи и… фальшивых мелодрам.
