– А ты знаешь, она ведь была настоящей цыганкой. Не просто выглядела как цыганка, но и была в самом деле. Только держала это в тайне. Не знаю почему.
– Мне она рассказала.
– Тебе все в конце концов поверяют свои тайны. Даже я.
– И я тоже тебе сегодня кое-что рассказал.
– Да, конечно. Я тебе благодарен. Ты не рассердился, что я пришел без предупреждения?
– Если бы не пришел, я бы сам тебя кликнул.
Оба усмехнулись.
– Понимаешь, дядя, мой поступок можно отчасти объяснить желанием отомстить. Я хотел помочь Дорине, подтолкнуть ее к разговору. Я был близок к успеху.
– Наверняка.
– Но дело в том, что я трясся от страха все время. Дело ведь было довольно опасное. Возможно, ты удивишься, но я немного боюсь отца.
– И ребенком тоже боялся?
– Нет, тогда, пожалуй, нет. Разве что… после смерти матери… и сейчас.
– Страх перед ним вполне понятен.
– Любопытно, что ты тоже так думаешь. Во всяком случае, когда я узнал, что ты…
– Я объяснил.
– Да, да. Когда я узнал, что ты похитил Дорину и подвергаешь ее своим опытам, то почувствовал, дядюшка, себя так, будто у меня отняли мою собственность. Еще досадовал на то, что ты раньше меня не «кликнул», как ты сам выразился. В то время, наверное, тебе это было не нужно.
– Не обижайся!..
– Ну что ты, пустяки. Я порядком напугал Дорину в тот вечер, и все из-за того, что гневался на тебя.
– Я знаю…
– Вот, пожалуй, и все. Спасибо, что выслушал, дядя Мэтью.
– Зови меня просто Мэтью.
– Я попытаюсь. Со временем.
Зазвонил телефон, и Мэтью поднялся. Гарс, сидевший у окна, повернул кресло и, прищурившись, глянул в золотистый блеск ранних сумерек. Еле ощутимый ветерок покачивал ветви ореха. Влача за собой удлиненную тень, ирландец косил траву у края лужайки.
– Да… да… понимаю… Я тебе потом позвоню, ладно?.. Собираюсь на ужин… В котором часу удобно перезвонить?.. Погоди, запишу номер… Хорошо… Обязательно… Всего наилучшего… До встречи…
Завершив разговор, Мэтью вернулся на свое место.
– Это Людвиг.
– Насчет Грейс?
– Да. Насколько я понимаю, ты собираешься затвориться у себя в комнате и взяться за доработку романа?
– Именно этим и займусь.
– В таком случае прими небольшую помощь. Вернешь, если роман будет иметь успех.
– Не откажусь. Большое спасибо.
– А теперь я должен, увы, тебя покинуть. Обедаю с Мэвис.
– А как отец?
– Все еще в трансе. Но выздоровеет несомненно.
– Не сомневаюсь.
– И в будущем даже сочтет, я думаю, что успешно выдержал испытание.
– Я не ожидал от тебя такого цинизма. Мне всегда казалось, что ты… ты, кажется, хотел постричься в монахи? Почему же не сделал этого?
– Когда-нибудь расскажу, в другой раз. Может, тебя подвезти куда-нибудь?
В дверь кто-то звонил.
– Будь добр, глянь, кто это, – попросил Мэтью, выписывая чек.
Через несколько минут Гарс вернулся и закрыл за собой дверь.
– Там Грейс. Я оставил ее в гостиной. Пусть подождет.
Мэтью на секунду задумался.
– Знаешь что? – сказал он. – Я исчезаю. Ты уж сам с ней поговори.
– Я?
– Да. Ты сумеешь. А мои силы уже исчерпались. И Мэвис ждет. Выйду через садовую калитку. До встречи, спасибо, что пришел. Вскоре увидимся.
Вручив Гарсу чек, Мэтью прошел в застекленную дверь веранды и исчез.
Гарс минуту постоял в комнате, наполненной последними отсветами дня. Потом подошел к двери гостиной, открыл и с порога произнес:
– Очень жаль, но Мэтью только что ушел. У него встреча.
Грейс вышла в коридор. Гарс не видел ее несколько лет, с тех пор как уехал в Америку, и сейчас обнаружил перед собой взрослую женщину. У нее какое-то несчастье, подумал он. Худенькая, бледная, на лице решимость, может быть, одна-единственная – не плакать. Прядки бесцветных волос окружают личико, словно стальные проволочки. Печальное лицо, поднятый воротник. Да, грустная картина. Удивительно, как он ее вообще узнал.
– Ушел… Тогда можно поговорить с тобой? Недолго.
Он не сразу нашел ответ.
– Извини, но у меня тоже встреча. Может, позвонишь Людвигу? Он в Оксфорде. Номер в книжке. Ну, мне пора.
Он уже открывал входную дверь, когда услышал бормотание:
– Не буду ему звонить. Он скоро вернется.
Она вышла следом за ним на улицу.
– Ты куда идешь, Грейс? – спросил он, закрывая дверь.
– В ту сторону.
– А мне сюда. Всего хорошего… Пока.
Грейс медленно побрела прочь, а Гарс пошел в другую сторону. Дважды повернул вправо, чтобы попасть на Кинг-роуд и дать ей время отдалиться, и направился к станции метро Слоан-сквер. И увидел ее впереди. Маленькая фигурка удалялась неуверенным шагом; прохожие ее толкали, Грейс останавливалась и шла дальше, словно ее несло, как веточку в потоке. Сунув руки в карманы, она шла задумчиво и отрешенно, будто в каком-то фильме. В какой-то момент остановилась, обернулась и заметила его. И пошла дальше – на этот раз быстрее. И так до самой станции. Но на перроне Гарс ее не нашел.
Час пик. Гарс втиснулся в переполненный вагон. Он хотел попасть обратно в Нотинг-Хилл. Был доволен собой, хотя и слегка грустен. Пассажиры теснились со всех сторон. Вагон наполнялся запахом пота, за окнами мигала чернота туннеля. Гарсу было грустно, но грусть была какой-то светлой. Он чувствовал себя по-настоящему живым, быстрым, молодым, энергичным. Чек лежал в кармане. Он с интересом посматривал на лица окружающих. Еще в вагоне он начал думать о романе.
* * *
«Дорогой мой сын!
Тебя, конечно, обрадует это письмо, потому что мы с мамой решили в конце концов согласиться с твоей точкой зрения. Очень жалею, что не удалось с тобой поговорить как следует по телефону. Это чудо техники лишило мои слова убедительности, да и тебе, наверное, трудно было объяснить свои чувства. Мы должны с тобой увидеться, а поскольку ты так решительно настроен остаться, у нас нет выбора, мы должны уступить. Во всяком случае, мы решили, после длительных обсуждений и между собой, и с мистером Ливингстоном, что сейчас возвращаться в самом деле нельзя. В США тебя не ждет, как считает мистер Ливингстон, ничего хорошего. Прошло столько времени, ты так упорно не хотел возвращаться, что теперь тебя и в самом деле ждал бы только суд, тюремное заключение, а после этого скитания, которые в нашем обществе выпадают на долю аутсайдеров. Возможность заняться научным трудом равнялась бы нулю. Мы с мистером Ливингстоном, вспоминая притчу о талантах, пришли к выводу, что ты поступаешь разумно, решив остаться в Оксфорде, более того, поступаешь правильно. Все мы тут за тебя молимся (на прошлой неделе за тебя молилась вся община, хотя они и не знают в подробностях суть дела). Верю и надеюсь, что мы приняли правильное решение. Мы с матерью хотели для тебя иного пути, но ты не можешь не заметить, я надеюсь, что мы способны понять новые неожиданные обстоятельства твоей жизни, мы по-прежнему тебя любим, и именно наша бесконечная любовь велит нам отказаться от прежнего нашего мнения. Поэтому и с тем, что касается твоего брака, мы считаем необходимым согласиться. Надеюсь, ты не сообщал о нашем мнении своей невесте? Родители не имеют права лишать детей благословения, разве что в крайнем случае, но тут, мы считаем, нет и намека на таковой. Родительское чувство велело нам тебя предостеречь. И, сделав это, мы исполнили свой родительский долг и сейчас с радостью принимаем твое непоколебимое и столько раз подтвержденное решение в этом деле. Мы не вправе, как ты и сам говоришь, осуждать эту девушку, даже не познакомившись с ней, потому и решили приехать и познакомиться. Мы будем, конечно, на твоей свадьбе, но до свадьбы еще далеко, и мы решили не откладывать приезд. В конце этой недели, самое позднее в начале будущей, отправляемся в путь на лайнере, где уже заказали каюту. Подробности в следующем письме. Надеюсь, ты снимешь для нас номер в каком-нибудь скромном отеле. Огромной радостью будет увидеть тебя и твою очаровательную невесту. Целуем тебя.
