– Мама, Клер пришла к тебе.
– Мамочка, – проговорила Клер. Она никогда раньше так к матери не обращалась.
– Не расстраивай ее, – вмешалась Шарлотта.
Клер приблизилась к умирающей и села в кресло, придвинутое сиделкой. Взяла Элисон за руку и тут же отпустила. Шарлотта поняла почему. Рука была почти мертвая.
Элисон медленно повернула голову. Теперь она, наверное, видела дочку одним глазом. Губы ее зашевелились, она старалась что-то сказать.
– Что она говорит? – попыталась разобрать Клер. – «Устала»?
– Не плачь, Клер. Перестань.
– Прости, Лотти, ты умеешь держаться. А я не вынесу.
– Ну так иди. Ты просила в случае чего сообщить, я сообщила. Попрощайся и иди.
– Как я могу… попрощаться!
– Клер!
– Не сердись…
Открытый глаз напряженно смотрел на Клер, обмякшие губы шевелились.
– Древ, – сказала Шарлотта. – Она говорит – древ… деревья.
– По-моему, нет. Что ты, мама? Скажи мне.
– Может, я попробую? – вмешался Джордж. – Элисон, посмотри, это я, Джордж.
Вошел доктор и остановился возле дверей рядом с сиделкой. Джордж наклонился, всматриваясь в искривленное старческое лицо с некоторым интересом. Эффектная пара, подумала Шарлотта. Густые волосы Джорджа припорошены красивого оттенка сединой. Несмотря ни на что, он выглядит моложаво, уверенно и празднично. Сейчас полон заботы о больной, но вскоре снова вернется к своим акциям и ценным бумагам. Клер, хотя и постаревшая, тоже хороша собой, с лицом, одухотворенным заботой и болью, без этого свойственного ей самодовольно-радостного выражения. Только волосы, покрашенные в насыщенный каштановый цвет и старательно уложенные, своей изысканной волнистостью напоминают, что она собиралась на приятный званый ужин.
Элисон делала усилия, страшные усилия, так что подрагивало веко открытого глаза.
– Что она говорит? – спросила Клер. – Ведь она что-то говорит.
– Зовет священника? – предположил Джордж.
– Нет! – возразила Шарлотта.
– О Боже, может, нам лучше…
– Доктор, как вы считаете? – спросил Джордж. – Достаточно ли она понимает, чтобы…
– Вполне возможно, – ответил доктор. – Наверняка не скажешь.
– Наверное, тогда мы должны… – начала Клер.
– Не говори глупостей, – прервала Шарлотта. – Она не могла сказать «священника». Никогда этого слова не употребляла.
– Но ведь какое-то время она увлекалась католичеством, – напомнил Джордж.
– Никакого увлечения католичеством у нее не было, – возразила Шарлотта. – Она испытывала отвращение к католичеству. Мама, ты не хочешь, чтобы пришел священник, правда? Ни за что не хочешь.
Взгляд открытого глаза переместился на Шарлотту, губы дрогнули, а лицо исказилось от внутреннего напряжения. Шарлотта застыла, стараясь не показать, что задыхается.
– А по-моему, она именно этого просит, – настаивал Джордж. – Она посещала какое-то время одного священника.
– Они обсуждали вопросы благотворительности, а не религии.
– Об этом мы не знаем, – сказала Клер. – И не должны пренебрегать своими обязанностями. Надо позвонить священнику. Как его имя… сейчас, дайте припомнить… отец Менелли.
– Католический священник в этот дом не войдет, – заявила Шарлотта.
Наступило молчание.
– Но если она хочет… – огорченно произнес Джордж. – Вы согласны, доктор?
Он уже не наклонялся над больной, а стоял выпрямившись, серьезный, полный стремления выполнить долг.
«Что я плету, – подумала Шарлотта. – Я ведь совсем не то хотела… хотела… ее защитить… никаких святош, бормочущих молитвы и кропящих над ее головой… Нужно сохранить достоинство… Пусть ее смерть будет достойной… не превращать уход в посмешище».
– У нее есть духовник? – спросил доктор.
– Нет, – ответила Шарлотта. – Она воспитывалась в семье методистов, но уже много лет не посещала церкви, ни методистской, ни какой-либо другой.
– Тут есть местный пастор, человек, по-моему, симпатичный, – заметил Джордж. – Его зовут Инстон. Ну так как?
– Но ведь она не сказала «священника», – не сдавалась Шарлотта.
– Давайте все же позвоним Инстону, – сказала Клер. – Он знаком с мамой, бывал у нее… и вообще мы должны выполнить свой долг, как вы считаете? Она ведь еще, может быть, проживет несколько часов или дней, или…
– Ну так как, Шарлотта? – спросил Джордж.
– Делайте что хотите, – сдалась она. Сейчас надо попробовать от всего отключиться.
Джордж вышел. Когда он проходил мимо, Шарлотта почувствовала легкий запах виски. Доктор посматривал на часы. Сиделка тайком смотрелась в зеркало, поправляя волосы. Слышно было, как в холле Джордж говорит по телефону.
Шарлотта ушла в соседнюю комнату. На столе стояли графинчик и две рюмки… Грейс сидела на софе, вытянув стройные длинные ноги, скрестив руки, задумчиво глядя куда-то в пространство. Вошли Клер и доктор.
– Я, пожалуй, выпью, – сказала Клер. – Доктор, вам налить немножко?
– Нет, спасибо. Мне пора уходить.
– А ты, Лотти?
– Не хочу.
– Грейс, будешь пить?
– Нет.
Как раньше сиделка, Шарлотта тоже посмотрела на себя в зеркало и невольно поправила волосы. В нынешние времена она если и гляделась в зеркало, то разве что мимоходом, и совсем уже редко всматривалась в свои глаза, как бывало в молодости. Да и что она могла прочесть в своих глазах, кроме того, о чем и знать-то не хочется. В зеркале отразилось ее аристократически узкое лицо, волнистые седеющие волосы и большие фиалково-синие глаза. Сейчас она стоит на пороге перемен. Придет ли время, когда она сможет смотреть на себя без боли? Какими нежными и вместе с тем нерушимыми оказались оковы, превратившие ее в служанку при собственной матери. Она была из породы викторианских «ученых дам». Должна была посвятить жизнь борьбе за что-то, например за просвещение. А вместо этого погубила свою жизнь, потому что не боролась, слишком поздно осознала это право. Слишком поздно осознала также и то, что посвятила жизнь тому, что никак не могла назвать своими принципами. И вот состарилась. Зато завтра проснется свободной и богатой. И когда, сама тому удивившись, объявила, что ноги католического священника не будет в этом доме, она ведь подразумевала – в ее собственном доме. Элисон давно сказала, что дом перейдет к ней. А сказала ли об этом Клер? Сестры никогда на эту тему не разговаривали.
– Священника нет дома, – сообщил Джордж, появившись в дверях. – Я попросил передать. Мы сделали все, что могли.
– Нельзя ее оставлять, – сказала Клер, глотнув неразбавленного виски. – Надо что-то сделать… не знаю… может быть, прочесть из Библии, как на ваш взгляд? Ну что-нибудь надо сделать.
