Хильда увидела, что не сможет заняться письмами. Мешали рассеянность и уныние, причины которых уяснить так и не удавалось. Тревожил Руперт. Было ли все это связано с книгой, или у него начинался грипп? Огорчало, что сорвалась встреча с Морган, и чуть царапало то, как резко и отрывисто Морган ей сообщила об этом. Связь с сестрой никогда еще не была так важна. На возвращение Морган Хильда возлагала столько надежд, предполагала, что это будет чуть ли не обновлением ее жизни. Она осознавала, что благодарна судьбе за то, что Морган возвращается, потерпев поражение и нуждаясь в поддержке, но она знала и то, что эта благодарность была результатом ее искренней любви. В заботе о сестре проявлялась естественная связь с прошлым, заново начинал бить источник сил, берущий начало в детстве и способный напитать будущее. Хильде требовалось, чтобы к ней прислонялись, чтобы ей доверялись, а Морган была и сама зависимость, и сама откровенность. Пока это сохранялось, химический состав воздуха был таким, как ей нужно. Переезд сестры на квартиру огорчил Хильду, но она приняла его. Теперешний вдруг налетевший ветерок отчуждения встревожил ее всерьез. Может быть, Морган жалеет, что была так откровенна?
К Морган, так же как к Питеру, Хильда старалась относиться трезво и разумно, но совладать с собственническим от природы характером было, конечно же, нелегко. Понимает ли Питер, что она чувствует, когда он уходит, небрежно пообещав зайти, вероятно, через неделю и, может, в какой-нибудь день позвонить? Питер вылетел из гнезда и обрел свободу, и, хотя Хильда знала, что любовь сына к ней можно, пожалуй, назвать исключительной и откровенен он с ней просто на редкость, все же она была для него всего лишь матерью. Это делало ее единственной и несравнимой, но это же ставило ее в совершенно особое положение, заставляя смиренно, без жалоб принимать самую вопиющую небрежность и невнимание. Питер знал, что, как он ни поведет себя, ее любовь к нему в соответствии с неким высшим законом никогда не уменьшится ни на йоту.
Хильда печально поразмышляла над этими парадоксами, но ей несвойственно было растравлять свои раны, и вскоре мысли вернулись к лежащим перед ней письмам.
Она уже было взялась за перо, когда на лестнице вдруг раздались шаги. Для Руперта еще слишком рано, подумала она, оборачиваясь. Может быть, это Морган? Раздался мягкий стук в дверь.
— Входите! — крикнула она.
Дверь деликатно приоткрылась, и в нее заглянул Джулиус Кинг.
— Ох! — изумилась Хильда. — Как неожиданно! Входите, Джулиус.
С тех пор как Джулиус вернулся в Англию, Хильда видела его только дважды, и оба раза по настоятельной просьбе Руперта, стремившегося как-то скрыть ее холодность. Однажды она завтракала с Джулиусом и Рупертом, потом Джулиус приходил на Прайори-гроув выпить в непринужденной обстановке, но пробыл всего полчаса.
— Простите, что вторгаюсь без предупреждения. Но дверь была открыта.
— У нас почти всегда так, — сказала Хильда. — Вы, разумеется, к Руперту, но он появится еще не очень скоро.
— Нет, у меня к нему никаких специальных дел. Просто проходил мимо и подумал, а не смогу ли я ненадолго укрыться у вас от солнца. Простите, что я вот так, запросто.
— Но я очень рада! — воскликнула Хильда. — В самом деле, жара ужасная. Не хотите поплавать? Я могу дать вам купальные принадлежности Руперта.
— Нет-нет, я побаиваюсь воды, даже когда это всего лишь бассейн.
— Может быть, вы надеялись увидеть Саймона? Он, к сожалению, перестал приходить к нам поплавать.
— Нет, о Саймоне я не думал. Но что за уничижение, Хильда? Почему вы считаете, что любое общество для меня предпочтительнее, чем ваше?
Неужели я нагрубила? — ужаснулась Хильда. Ей всегда было как-то неловко с Джулиусом.
— Нет, ну что вы… Не хотите ли выпить чего-нибудь? Может быть, чаю? Для спиртного, пожалуй, еще рановато.
— Я с наслаждением выпил бы лимонаду, — ответил Джулиус. — Или, может быть, кока-колы из холодильника. Я так прожарился, пока ходил по Болтонсу, что, признаюсь, мечта о стакане чего-то холодного и была подлинной причиной, которая привела меня к вам.
— Ну и отлично, идемте вниз. Кока-колы у нас, к сожалению, нет, но лимонад с массой кубиков льда вы получите.
Пока Хильда выжимала лимоны, доставала стаканы и несла лимонад из кухни, Джулиус ждал в гостиной. Он распахнул застекленные двери, и пряный аромат сада проник в комнату.
— Не хотите добавить капельку джина? Нет? Ну тогда садитесь. Здесь все же немного прохладнее. Вам, разумеется, не хватает кондиционера. Но эта погода так необычна для английского лета, что вряд ли продержится долго.
В ответ Джулиус молча улыбнулся и отхлебнул лимонада. Он сидел в легком кресле, наполовину повернутом в сторону сада. Похлопотав вокруг, Хильда уселась рядом. По контрасту с солнечным светом за окнами, комната была затененной и какой-то зыбкой. Хильда почувствовала неловкость.
— Насколько я понимаю, скоро вы будете жить у нас по соседству, в Болтонсе, — сказала она. — Живя там, вы станете таким важным, что мы едва ли рискнем навестить вас. — Ну что за чушь я порю, пронеслось в голове. Почему я такая неловкая?
— Надеюсь вы меня навестите, — вежливо сказал Джулиус. — Хильда! Какой чудесный свежий лимонад! Что значат все изощренные радости плоти по сравнению с простой радостью утолить жажду в жаркий летний день?
Джулиус пил лимонад, улыбаясь ей чуть ли не экстатически, но его лицо выглядело как маска. Какие у него белесые волосы и какие темные глаза, думала Хильда. Честное слово, у него странная внешность. Волосы тусклые, как у старика, а лицо молодое. И конечно, блондином его не назвать. Глаза, кажется, темно-серые или все-таки темно-коричневые с синеватым отблеском? И какой удивительно длинный извилистый рот, такое чувство, будто два рта слиты в один. Это же неприлично — так его рассматривать, пронеслось у нее в голове.
— Болтонс очень приятный район, — сказала она вслух.
— Тихие закоулки, где живет Морган, мне тоже нравятся. Это ведь совсем близко отсюда, я не ошибся?
— Вы навещали Морган?..
— Да. Просто по-дружески, разумеется. Наша история закончена. Надеюсь, вы не очень меня осуждаете, Хильда?
— Я… нет… и как я могу судить?
— И все-таки все мы судим. Морган, наверно, вам всем рассказала?
— Да, кое-что, но…
— Но?..
— Но чужие жизни всегда так загадочны. Редко когда удается понять другого.
— Вы хотите сказать, что вам не понять меня?
— Нет. Я едва понимаю Морган. Она все мне рассказала, но я так и не поняла… и уж тем более не составила никакого суждения.
— Спасибо, — сказал Джулиус, чуть помолчав.
Теперь он посерьезнел. Хильду разговор взволновал. Джулиус словно изучал ее, и она смущенно отвернулась. Перевела взгляд на залитый солнцем сад, сверкающую воду, розы — и в глазах почти сразу зарябило. Она чуть подвинула кресло и дала взгляду отдохнуть на клубящихся в комнате мягких размытых тенях. Джулиуса видела только боковым зрением, расплывчато и неясно. Чувствовала она себя странно: нервная напряженность будто боролась с сонливостью.
