– Мы едем в Лондон, Аннет! – объявила она вслух.
– Да, мисс! То есть ваша светлость! Все еще никак не могу привыкнуть так к вам обращаться!
Вокруг Аннет громоздились ворохи шелка и атласа. Все последние дни она трудилась не покладая рук. Украшала изящными вышивками в форме герцогских вензелей личные вещи Моны.
– Вот уж никак не ожидала, Аннет, что в тебе столько снобизма, – невольно рассмеялась Мона.
– Причем здесь снобизм, мисс Мона? – недовольно пробурчала старая няня. – Что положено, то положено. Помните, как в Библии? Кесарю – кесарево… Так что нечего стесняться того, что вы – герцогиня.
– Аннет! У меня идея! Мы поедем в Лондон на машине! Будет чудная поездка! Остановимся на пару дней в Йорке. Я сама поведу «Роллс».
– Ни за что на свете! – в ужасе вскричала старая няня, никогда не доверявшая водительским талантам своей воспитанницы. К тому же ей пришлось пару раз на собственном опыте убедиться, что это такое, ибо каждый раз попытка Моны сесть за руль заканчивалась весьма плачевно, и Аннет выбиралась из машины в состоянии истерики. – Его светлости едва ли придется по душе ваша идея! – припасла она напоследок самый веский аргумент.
– А нам какая разница? – беззаботно пожала плечами Мона и, несмотря на все протесты няни, побежала вниз распорядиться насчет машины. Она незаметно выскользнула из замка через черный ход и направилась на задний двор, где размещались конюшни и гараж.
Рабочие, заприметив молодую хозяйку, почтительно приветствовали ее. Новая герцогиня им определенно нравилась.
– Старая-то хозяйка ей и в подметки не годится! – подытожил всеобщее мнение сразу же после похорон один из арендаторов.
В гараже Мона первым делом отыскала шофера герцога.
– Я собираюсь поехать на машине в Лондон. Прошу вас, Акман, подготовьте мне к полудню «Роллс-Ройс».
Шофер в нерешительности замялся.
– Видите ли, ваша светлость, – проговорил он с запинкой, – его светлость распорядился, чтобы машина оставалась здесь. Он сказал, что ваша светлость может пользоваться другой машиной, той, что в Тейлси-Корт.
Удивительно, как быстро и ловко обстряпал все ее муж, с некоторым раздражением подумала Мона. И дня не прошло, а уже вся вселенная вращается вокруг его светлости и его желаний. Вот и жизнью своей жены он тоже распорядился по собственному усмотрению, даже не подумав поставить ее в известность. Неужели отныне за каждым углом ее станет поджидать сакраментальное: «Его светлость распорядился»? Неужели впредь все ее планы и намерения находятся в полной зависимости от его воли? Ну уж нет! Питер выбрал свою дорогу сам. Вот и она пойдет своим путем, чего бы это ей ни стоило!
– Ничего страшного, Акман, если вы приедете завтра поездом в Лондон, заберете там машину и пригоните ее обратно. А сегодня на ней поеду я. Ясно?
– Да, ваша светлость!
Победа! Маленькая, но все же победа, возликовала Мона в душе. Но радостное возбуждение быстро сменилось унынием. Ей стало тоскливо при мысли, что впредь и всю оставшуюся жизнь ей придется все и всегда делать самой.
Через час машина была готова. Мона с храбрым видом уселась за руль. Аннет же с самой горестной миной на лице вскарабкалась на заднее сиденье. Мона, отлично зная характер няни, откровенно опасалась, что если та усядется рядом, то попросту не даст ей вести машину. А ее истеричные вскрики и бесконечные: «Осторожнее, мисс Мона!», «Ой, смотрите, там поворот!» – могут вывести из терпения даже многоопытного водителя.
Первые сорок миль дорога шла по вересковым пустошам, окруженным высокими скалами. Горные вершины, покрытые шапками снега, высились по обе стороны дороги, словно часовые, стоящие на карауле. Дорога вилась лентой, то ныряя вверх и теряясь среди серых клочьев тумана, то снова спускаясь вниз. Но постепенно туман густел и, наконец, взял их в плотное кольцо со всех сторон. Видимость пропала почти полностью, не самые лучшие условия для поездки на автомобиле. К тому же заметно похолодало. Колючий ветер обдавал лицо морозом и зимней стужей. Однако Мона, укутанная в теплые меха, все еще источала оптимизм, наслаждаясь каждой секундой своего вождения.
Первую остановку они сделали на ланч, решив перекусить прямо возле дороги. Благо у них был с собой термос, полный горячего кофе, а дворецкий, собирая провиант, проследил, чтобы в корзинку положили и небольшую бутылку бренди. И вот сейчас хороший глоток бренди очень помог обеим: согрел и моментально поднял настроение. Но нужно было спешить. Они уже и так выбились из графика, составленного Моной. Погода стремительно портилась, и надо было успеть выбраться на главную магистраль до наступления темноты.
Похоже, Мона учла все, кроме одного. Не так-то просто разобраться во всех этих проселочных дорогах. Какая из них нужная? Куда они все ведут? Ведь в такой глуши никаких указателей нет и в помине. А многие проселки и вовсе тупиковые, они даже не обозначены на картах, потому что никуда не ведут. Около пяти часов вечера они, наконец, набрели на небольшую придорожную таверну, в которой можно было выпить по чашечке чая. Уже сгущались сумерки, и нужно было подумать о грядущем ночлеге. Мона уже оставила надежду добраться до Йорка и заночевать там. Разложив на столе карту, она принялась изучать окрестности, надеясь отыскать местечко поблизости, где есть приличная гостиница, в которой можно остановиться на ночь. Хозяйка таверны сообщила им мало утешительного. Оказывается, они все-таки сбились с дороги и уклонились от трассы, ведущей в Лондон, на несколько миль, и теперь им предстояло сделать большой крюк или вернуться назад и начать все сначала. Правда, горячий чай, ароматные лепешки и вкусный свежий хлеб немного примирили с неизбежностью такого поворота в их путешествии.
Когда они снова тронулись в путь, было уже совсем темно. Дорога успела подмерзнуть и стала скользкой, как стекло. Они не ехали, а буквально тащились со скоростью не более двадцати миль в час. И все равно машину все время бросало из стороны в сторону и заносило на поворотах. Пока, наконец, на очередном вираже их не вынесло на обочину, и машина намертво увязла в глубокой канаве.
– Приехали! – скорбным тоном прокомментировала Мона, отчаянно пытаясь снова вырулить на дорогу. Бесполезно! Машина застыла как вкопанная.
Аннет, издав в первый момент крик ужаса, теперь, кажется, и вовсе лишилась дара речи. Окружающий пейзаж тоже не вселял бодрости. Кромешная тьма, нигде ни огонька, свидетельствующего о близости человеческого жилья. Пустынная дорога, и трудно было ожидать, что в такое время на ней кто-нибудь может появиться.
– Судя по всему, придется заночевать прямо здесь, – уныло сказала Мона, – А я уже так замерзла!
Минут пятнадцать она молча слушала стенания Аннет, рисовавшей ей жуткие картины того, как именно они замерзнут и как потом отыщут их бездыханные тела. А еще о том, что их с мисс Моной постигла кара господня, потому что она ведь предупреждала, говорила, просила, и так далее в том же духе.
Мороз между тем усиливался. Мона с ужасом следила за тем, как постепенно покрывается инеем ветровое стекло. Она еще плотнее закуталась в меховое манто, пытаясь хоть немного согреться. Интересно, что сейчас делает Питер, вдруг подумалось ей. Стал ли бы он волноваться, узнав о том, в какую беду попала его жена? Ах, какая же она безрассудная! Мона готова была убить себя за собственное своеволие. Но ничего! Вот она умрет, а он еще горько пожалеет, что так обошелся с ней! Мона тут же представила себе кричащие заголовки газет: «Тело герцогини обнаружили в канаве», «Страшное происшествие в горах Шотландии», – и почувствовала, как у нее кровь стынет в жилах.
