22 часа 15 минут…
Под толщей воды сбоили сканеры.
Явная недоработка в конструкции "Аметиста", но полковнику Горелову легче не становилось, давила неизвестность, острое беспокойство за судьбу батальона проходило на уровне затянувшейся моральной пытки.
Шли часы, а вестей от Шмелева не поступало.
Приказ конечно ясен: затаиться и ждать, но неопределенность вынужденной паузы действовала на нервы, ведь Горелов понимал, что огневая мощь штурмовых носителей может стать решающей силой, способной в корне изменить ход наземной схватки, однако комбат не выходил на связь, - значит, берег "Нибелунги" для силового прорыва через построение вражеского флота?
Хорошо если так.
Горелова терзали сомнения. В его положении гадать, строить гипотезы, - только накручивать на кулак собственные нервы, однако сидеть, сохраняя ледяное спокойствие, он не сумел. Не тот случай.
Даже тут, на дне океана, датчики фиксировали вибрации. На материке шел бой, масштабы и напряженность которого трудно поддавались осмыслению - не с чем было сравнивать, на Анкоре без преувеличения в историю первой Галактической вписывалась одна из ярких, трагичных страниц.
Ну же Шмелев… Дай мне знать, не томи, - мысленно просил полковник, и комбат как будто услышал его: внезапно заработал выделенный канал связи, тонкая, незримая нить на мгновенья связала машину командира батальона с известной лишь ему точкой дислокации штурмовых носителей.
Передача шла по одностороннему защищенному каналу, текст лаконичен, ясен и страшен:
Саша, выводи носители в заданную точку. Батальон под ударом с орбиты. Помощи от флота нет. Идем в прорыв, потери - пятьдесят процентов.
Горелов несколько секунд смотрел на появившуюся надпись.
В скупых строках сообщения он без труда читал трагизм сложившейся ситуации. Пятьдесят процентов потерь среди состава серв-батальона, машины, прорывающиеся к точке эвакуации под ударами вражеского флота…
Значит так. Половина серв-машин уничтожена, следовательно, учитывая неизбежные потери ближайших минут, для эвакуации подразделения достаточно трех штурмовых носителей.
Он старался мыслить предельно спокойно, рассудительно, но, фрайг побери, как сложно абстрагироваться от вопросов жизни и смерти, принимать здравые решения, когда в душе вдруг все холодеет, обрывается…
Еще утром он рисковал, сражался грамотно, яростно, что же случилось теперь? Почему, получив долгожданное сообщение, он продолжал сидеть, тупо глядя в погашенные экраны, ощущая, как предательский холодок пробегает по спине, кусает болью сердце?
Бессмысленно.
Утром была понятная задача, за спиной ощущалась поддержка флота, а что теперь?
Теперь последняя надежда угасла, как трепетный огонек свечи под порывом ледяного ветра. На орбитах вражеский флот. Вырваться с планеты практически невозможно.
Горелов более не строил иллюзий. Его смерть - лишь вопрос времени.
Что же оставалось? Предательство?
Очнувшийся инстинкт самосохранения вдруг сжал спазмом горло, будто впился в него корявыми пальцами внезапного ужаса, и уже не отпускал, - напротив, чем дальше, тем хуже, страшнее становилось полковнику.
Он сломался. Все произошло в считанные мгновенья, рассудок, хранивший опыт многих схваток, нашептывал в унисон страху: выхода нет.
Минута малодушия поглотила его, как омут. Желание жить, дышать было так велико, что сопротивляться ему Горелов не смог.
– Клименс… - Не узнавая собственного голоса, хрипло выдавил он.
Система "Одиночки", дублировавшая действия пилота, отозвалась мгновенно:
– На связи.
Полковник действовал, будто в полусне.
– Консервационный спасательный модуль в шлюзовую камеру.
– Принято. Вопрос: на борту есть раненые? Мои датчики не фиксируют людей, нуждающихся в срочной медицинской помощи.
– Без комментариев. - Горелов внутренне содрогнулся от собственных мыслей и действий, но отказаться от решения, принятого в минуту истового желания жить, он не сумел.
Дождавшись, когда его распоряжение будет исполнено, он вновь обратился к кибернетической системе ведущего "Нибелунга":
– Принимаешь командование соединением штурмовых носителей. Задача: вывести подразделение в точку подбора серв-батальона. Эвакуацию осуществлять тремя носителями. Остальные "Нибелунги" образуют ударную группу, обеспечивающую расчистку стартового коридора. Выбор приоритетных типов вооружений, тактики действий - по обстановке.
– Что отвечать на запросы относительно полковника Горелова? - Осведомился синтезированный машинный голос.
– Погиб. - Он отстегнул страховочные ремни, встал с кресла и, не оглядываясь, вышел из рубки "Нибелунга", направляясь к главному шлюзу, где по его приказу был установлен консервационный спасательный модуль
[32]
.
* * *
Тринадцатый серв-батальон…
Точка невозвращения пройдена.
Противник повсюду, маскировка бессмысленна, - удар с орбиты перепахал огромные пространства, настигая всех без разбора, превращая в дымящиеся груды обломков строения полигонов, здания кибернетических лабораторий, ангары для машин; исполинские воронки зияли провалами, ведущими в недра многочисленных бункерных зон, - Ипатов все же принял роковое решение, нервы адмирала не выдержали многочасового прессинга со стороны неуловимого серв-батальона, он проклинал беспомощность наземного командования, час за часом наблюдая, как сотни сервомеханизмов выходят на атаку ложных целей, несут невосполнимые потери и откатываются ни с чем, а подразделение противника под прикрытием фантом-генераторов появляется в самых неожиданных местах.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения Ипатова, стал массированный удар "Пилумов".
Часть ракет ударила в район с таким трудом залатанной бреши, вновь вскрыв противокосмическую оборону планеты, расширив прорыв за счет атаки уцелевших боевых станций.
Пока на орбите пытались организовать противодействие, а затем как-то перекрыть оголившийся участок околопланетного пространства, еще один массированный залп, произведенный пятью "Фалангерами", превратил в дымящиеся руины вторую по величине базу РТВ, похоронив под обломками резервные соединения сервомеханизмов.
Нервы адмирала сдали. Даже удар ракетного носителя достиг цели лишь частично…
