Открыв ящичек с косметикой, Кэсси принялась за работу. Некоторое время спустя, удовлетворенная результатами, она сказала:
— Взгляни на себя в зеркало.
Кири взглянула и удивленно охнула. Она буквально не узнала себя в бледнокожей англичанке, смотревшей на нее из зеркала. Кэсси нарисовала темные линии вокруг ее рта и в уголках глаз, которые потом запудрила, чтобы создать эффект неумело скрываемых морщин.
— Потрясающе! Я выгляжу по меньшей мере на десять лет старше и совсем как англичанка. Моя родная мать с трудом узнала бы меня.
Кэсси с удовлетворением кивнула:
— Именно этого я и добивалась.
Кири открыла свой чемоданчик с духами и достала один из флаконов.
— А это мой личный скромный вклад в изменение внешности. Аромат легкий, цветочный, диаметрально противоположный тому, каким я обычно пользуюсь. Запах является частью примет, по которым мы узнаем людей, хотя не каждый об этом знает. — Она подушилась, потом предложила флакон Кэсси.
Кэсси понюхала духи.
— Очень приятный запах и хорошо подходит к твоим кудряшкам, но я понимаю, что ты имеешь в виду. От тебя пахнет не так, как обычно. — Кэсси провела пальцем по флаконам, стоявшим в чемоданчике. — Я и не подозревала, что так мало знаю о запахах.
Кири достала другой флакончик.
— Попробуй эти. Они, возможно, подойдут тебе. — Сложный запах духов — франгипани с нотками кедра — намекал на непознанные глубины характера. Кэсси понюхала их, и у нее загорелись глаза.
— Они великолепны. Можно, я подушусь ими сегодня?
— Можешь взять весь флакон. Я назвала его «Древесная мелодия».
— Они прелестны. — Кэсси подушила виски. — Запах напоминает мне… — Она смутилась. — Спасибо тебе. Я буду их беречь.
— Мне хотелось бы сделать специальные духи, предназначенные только для тебя, — сказала Кири.
— Возможно, когда-нибудь ты это сделаешь. Но сначала мы должны спасти Англию. — Кэсси сказала это так, словно подшучивала над собой.
— Я здесь только потому, что стала случайной свидетельницей похищения. А вот ты и такие, как ты, настоящие герои, — с искренним уважением проговорила Кири.
— Ты считаешь работу агентов более романтичной, чем она есть на самом деле, — усмехнулась Кэсси. — Это скучная, грязная работа, от которой человек раньше времени стареет и утрачивает оптимизм.
— То же самое можно сказать о работе судомойки при кухне, только цели у агентов более высокие. — заметила Кири, перебрасывая через руку плащ. — Пора идти. Удачной охоты.
— И тебе того же.
Кири спустилась на первый этаж и направилась в переднюю гостиную, где должна была встретиться с Маккензи. Открыв дверь, она увидела пожилого джентльмена. Он сидел у камина и читал газету.
Зная, что в этом доме не всегда можно верить своим глазам, она бодро спросила:
— Вы мой сопровождающий на этот вечер, сэр? Мне сказали, что в игорный дом мадам Бланш меня будет сопровождать красивый, полный сил молодой мужчина. Видимо, меня ввели в заблуждение.
Маккензи взглянул на нее поверх газеты и усмехнулся.
— А мне сказали, что я буду сопровождать молодую девушку, — сказал он хрипловатым голосом. — Вы, случайно, не видели ее наверху? Она довольно высокого роста, с темными волосами и очень элегантная.
— Здесь нет такой девушки, — ответила она, восхищаясь измененной внешностью Маккензи. Он отложил газету и поднялся на ноги. Волосы у него были почти совсем седые, а спина чуть сгорблена. Сегодня на нем были очки, под которыми неодинаковый цвет его глаз не был заметен. И он опирался на трость. Перейдя на свой собственный голос, она заметила: — Люди подумают, что я твоя дочь.
— Пусть думают, лишь бы никого из нас не узнали, — сказал он и, взяв у нее плащ, накинул ей на плачи. — Готовы ли вы подарить старому человеку вечер удовольствий?
— Только при условии, что вы не умрете под конец от сердечного приступа. — Она взяла его под руку, и они вышли из гостиной.
Кири с удивлением обнаружила, что эксклюзивный салон мадам Бланш находится на границе фешенебельного района Мейфэр. Когда они поднимались по ступенькам, Маккензи, понизив голос, сказал:
— Бланш — вдова, которой пришлось самой обеспечивать себя и своих детей после смерти мужа. Она гораздо успешнее справляется с этим, чем ее покойный муж. Постоянные клиенты «Деймиена» частенько бывали и здесь, поэтому мне пришлось особенно серьезно потрудиться над своей внешностью. Ты тоже можешь встретить здесь людей из социального круга своей семьи.
— Если так, то они меня не узнают, — сказала она с мидлендским акцентом. — Похоже, однако, что ты хорошо знаешь эту леди. Не боишься, что она узнает тебя?
— Возможно. Но если даже узнает, она ничего не скажет. Мадам Бланш умеет держать язык за зубами, — сказал он, открывая тяжелую входную дверь.
Их встретил ливрейный лакей, он принял входную плату и взял их плащи. Они направились в большой игорный зал, откуда доносились смех и шум голосов. К ним подошла мадам Бланш, чтобы поприветствовать их.
Владелица игорного заведения была дамой неопределенного возраста с зоркими глазами. Такие глаза, начала понимать Кири, являлись отличительной чертой людей этой, категории. Когда она представилась, ее взгляд на мгновение замер, задержавшись на Маккензи. В глазах промелькнул огонек узнавания, но выражение лица ничуть не изменилось. Она, как полагается, рассказала, какие удовольствия их ожидают, и пожелала хорошо провести время.
Они двинулись дальше. Маккензи опирался на трость. Кири, державшая его под руку, прошептала:
— Хорошо, что мадам так сдержанна.
Он кивнул, соглашаясь с ней, и сказал:
— Может быть, осмотримся вокруг, прежде чем сесть за игру, дорогая?
— С удовольствием. Такое великолепное заведение.
Он с некоторой иронией взглянул на нее из-под очков, и они отправились дальше. Среди присутствующих было почти столько же женщин, сколько мужчин. Шум, царивший в зале, позволял Кири и Маккензи разговаривать между собой, чуть понизив голоса.
Прохаживаясь по залу, Кири имела возможность подходить достаточно близко к гостям, чтобы определить, какими одеколонами или духами они пользуются. На нее бросали взгляды, но гораздо реже, чем тогда, когда она была самой собой. Она перешла в безопасную категорию людей незапоминающихся.
Когда они вошли в первую комнату, где играли в карты, она уловила запах «Алехандро». Все ее чувства напряглись. Запах казался не вполне правильным для мужчины, которого она искала, но она все-таки подошла поближе и, старательно изображая непосредственность, спросила:
— Как называется эта игра, дорогой?
— Баккара. Это французская игра. Не хочешь ли попробовать? — сказал он снисходительным тоном мужчины, который знает, что его женщина не очень умна, но ему это даже нравится.
