Он добился от Арианы обещания покорности, получил обет безоговорочного послушания. Так отчего же у него такое чувство, будто победитель здесь она, а он – побежденный?
Глава 7
В переполненном большом зале стояла мертвая тишина, такая, что можно было услышать, как в устилающем пол тростнике, шуршит мышь. Лишь огонь, потрескивающий в огромном каменном очаге в дальнем конце длинного зала, нарушал эту тишину.
Ариана смотрела в толпу, глядя на своих людей в первый раз после падения Кларедона три дня назад. Она видела печаль и сострадание на лицах тех, кто служил ей всю жизнь: священник Кларедона, отец Джон; его помощник – ее сводный брат Гилберт; ее портнихи; кухонные работницы и служанки, в том числе и нахалка Дина; пажи и мальчишки, исполнявшие бесчисленные домашние обязанности. Однако Ариана не увидела ни сенешаля замка, ни управляющего – никого из высших должностных лиц. Наверняка Ранульф посадил их под замок за отказ признать его лордом.
Все взгляды устремились на леди Кларедон, которая стояла на коленях, склонив голову, и давала клятву верности Черному Дракону Вернею.
– Новый лорд Кларедон просит вас сложить оружие и заняться своими делами, – говорила Ариана по-английски, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал. – Он обещал, что больше ничья кровь не прольется, если мы не будем причинять ему неприятности и станем хорошо служить.
Перед глазами все расплывалось. Она чувствовала себя последней предательницей.
Она повторила то же самое по-французски для нормандских завоевателей, а потом нерешительно посмотрела на Ранульфа, отчаянно желая, чтобы короткая шелковая головная накидка была хоть немного больше и скрыла ее от этого пронизывающего взгляда. Во время церемонии его суровое лицо оставалось ледяным и невыразительным, а сейчас он смотрел на нее так пристально, что Ариана едва не задрожала. Теперь она прекрасно понимала, как он заслужил пугающее имя Черный Дракон.
Ранульф объявил, что начинается пиршество, и толпа понемногу рассеялась. Вассалы сели за длинные, положенные на козлы доски, принесенные сюда для пиршества. Самые знатные из них устроились за столом лорда на деревянном возвышении в передней части зала. Ариана, не получив никаких распоряжений, последовала за Ранульфом к его месту и остановилась, ожидая, пока он усядется на стул с резной спинкой – один из двух стульев со спинкой во всем зале. Она взяла графин, налила ему в кубок вина и покорно встала позади стула, готовая прислуживать.
Слабая улыбка тронула губы Арианы, когда она вспомнила, как недавно Ранульф приказал ей убрать на место его военное снаряжение. Расстегивая окровавленный меч, она поморщилась и тут же заслужила нагоняй, ненамного больше терпения проявил Ранульф и при ее последующих действиях. Хоть Ариана и была высокой, ей все же пришлось встать на табурет, чтобы стянуть ему через голову кольчугу, а потом она пошатнулась под ее весом, и Ранульф отнял у нее кольчугу и сам надел ее на деревянную форму.
Увидев, что шерстяная туника лорда пропитана кровью, Ариана резко втянула в себя воздух.
– Рано радуешься, демуазель, – сухо бросил Ранульф. – Это всего лишь царапина.
Когда он обнажил торс, Ариана поняла, что Ранульф здорово недооценивает серьезность своих ран. Конечно, воспаленные проколы у него в боку казались булавочными уколами по сравнению с некоторыми ранами, полученными в предыдущих битвах, однако и они могли стать опасными, если бы начали гноиться. Ариана предложила ему промыть раненые ребра и приложить компресс из трав, но Ранульф холодно отказался, заявив, что не доверяет ее снадобьям – вдруг они приправлены ядом? Судя по его тону, он уже начал жалеть, что заставил ее прислуживать себе вместо раненого оруженосца.
– Тебя что-то развеселило, леди?
Ариана вздрогнула, сообразив, что Ранульф обернулся и уставился на нее своим холодным взглядом. Она осторожно придала лицу бесстрастное выражение.
– Нет, милорд. У меня нет причин для веселья.
– У меня опустел кубок. Налей еще вина.
Ариана поспешно повиновалась, стиснув зубы, – так повелительно Ранульф это сказал, хотя она и признавала с неохотой, что его необычный способ отправлять правосудие весьма действенен.
И хотя Ариане ужасно не хотелось этого признавать, она прекрасно понимала, что выбранное им наказание весьма милосердно. После нападения на его отряд, после гибели и ранения его людей новый лорд Кларедон имел полное право прибегнуть к сокрушительным мерам. Другие лорды в подобных обстоятельствах вырезали целые деревни, в своем стремлении отомстить подвергали пыткам и убивали даже женщин и детей.
Высоко подняв голову, Ариана простояла за спиной у Ранульфа всю трапезу, готовая предвосхитить любое его желание и не дать ему повода для очередного выговора. Слуги вносили большие куски вчерашнего хлеба, служившие мисками и тарелками.
Во время еды – сначала густой суп, потом жареное мясо, а под конец сыры и сладкие вина – он лениво переговаривался со своими рыцарями. Ариана подозревала, что блюда приготовлены, не так хорошо, как это бывало под ее руководством, но все же еда пахла восхитительно. За последние четыре изнурительных дня она совсем потеряла аппетит, поэтому чувство голода застигло ее врасплох.
Ариана с радостным облегчением увидела, как Ранульф, наконец, взглянул в ее сторону.
– Можешь пойти поесть, демуазель.
Прикинувшись равнодушной, Ариана поспешно отошла от стола, пока он не передумал, и отыскала себе местечко в противоположном конце зала, как можно дальше от лорда. Она почувствовала, что Ранульф впился в нее взглядом, когда отец Джон и его помощник Гилберт радостно вскочили на ноги, приветствуя ее.
Гилберт, юноша шестнадцати лет, был ее сводным братом – сыном отца и невольницы, работавшей в полях. По закону внебрачный сын от служанки не мог наследовать владения своего благородного отца, но Гилберт никогда не возмущался этими ограничениями и не обижался на свое низкое происхождение. Высокий и худощавый, он совершенно не годился для того, чтобы стать рыцарем, однако его проворство и ум снискали ему расположение отца-лорда и его жены, матери Арианы.
Собственно, именно леди Констанция вытащила Гилберта из безвестности, избавив его от ужасающей доли невольника, и позаботилась, чтобы он получил образование в церкви, которая одна занималась, обучением. Констанция повела себя по отношению к Гилберту исключительно великодушно, потому что сама не могла больше родить своему супругу детей. Профессия церковнослужителя пользовалась большим спросом. Многие знатные люди умели немного писать, однако в основном они полагались в таких вопросах на служителей – те вели для сенешалей и управляющих переписку и счета.
– Миледи! – вполголоса сердито воскликнул Гилберт, сев рядом с ней на скамью. Ариана вздрогнула. Этот юноша обладал мягким характером и исключительно вежливыми манерами, но на этот раз его бледное лицо пылало от негодования. – Мне очень больно видеть, какой позор навлек на вас этот черный дьявол!
