Катерина кивнула.
— Да, мне о нем говорил Гийом Постель… Кардано — врач и математик. И он, по-моему, хорошо разбирается…
— В оккультных науках, — прервал ее Пьетро Джелидо, наконец нарушив молчание. — Кардано действительно очень знаменит как ученый, но еще более — как колдун. Чего он хочет? Чтобы его подвезли?
— Нет, — ответил дон Диего, — Он не в себе. Может, ему нужна помощь.
— Тогда с ним поговорю я.
Джелидо тоже вылез из кареты. Катерине стало интересно, и она отправилась вслед за мужчинами, пока Джулия продолжала дремать.
Вокруг простиралась выцветшая равнина, и единственной растительностью были тополя, пробившиеся по берегам тонких ручейков. Ручейки эти питали обширные болотистые участки, поблескивавшие в тростниках. Оттуда и поднимался легкий туман, придававший местности призрачный вид. Живя в Северной Италии, Катерина привыкла к таким пейзажам, но в глубине души тосковала но ярким краскам Прованса, незамутненным испарениями и туманом. Хотя, если вдуматься, все это мало ее интересовало.
Кардано замахал пучком растений, зажатым в руках, и некоторые из них упали на землю.
— Смотрите, смотрите! — закричал он, адресуясь к новым слушателям, вылезшим из карсты. — Здесь вокруг скачет дьявол, и никому нет дела!
Дон Диего де Мендоса строго на него поглядел.
— Доктор Кардано, надеюсь, у вас была веская причина остановить нашу карету.
— Да смотрите же, вам говорят!
Катерина, вместо того чтобы осмотреть растения, внимательно разглядывала ученого. Ему было около пятидесяти, широкое лицо обрамляла прекрасно ухоженная, совершенно седая борода. Глубоко посаженные живые глаза, щеки, покрытые сетью морщин. Видимо, в жизни ему пришлось немало страдать. На нем была изорванная одежда и широкий берет с козырьком и назатыльником, который подобал скорее какому-нибудь маклеру, чем знаменитому на всю Европу математику.
Ее отвлек голос Пьетро Джелидо:
— О господи, где вы нашли эти растения? Я никогда не видел ничего подобного. Они выглядят еще непристойнее, чем корень мандрагоры!
[17]
Кардано широким жестом обвел равнину.
— Они тут растут повсюду. Не знаю, что это за растения, но уверен, что они не из этого мира. Здесь готовится либо великое злодеяние, либо ужасная катастрофа! Когда в природе множатся монстры, зло готовит удар!
Катерина скептически оглядела растения, которые Кардано сжимал в руках, и у нее вырвался возглас удивления. Их мясистые, фантастических очертаний корни очень напоминали разросшиеся органы человеческого тела. И листья тоже были необычных, невиданных очертаний: то конические, то сердцевидные. О цветах и говорить нечего: огромные, они походили на едва намеченные, эскизные рисунки солнца, а количество пестиков в них просто ошеломляло.
— Но ведь эти растения были нарисованы в книге! — воскликнула она.
— В какой книге? — подозрительно спросил Пьетро Джелидо.
— Она называлась… кажется, «Arbor Mirabilis».
Кардано так отчаянно вздрогнул, что сразу все растения выпали у него из рук.
— Вы… вы знаете эту книгу? — прошептал он, — Да кто же вы?
Катерина не нашлась что ответить. Дон Диего и Пьетро Джелидо тоже были в замешательстве.
— Ну да, я вас узнал, — продолжал Кардано, пристально глядя на герцогиню, — Я видел вас во сне. Вы присутствовали в мире архетипов при поисках этого демона…
Катерина обернулась к спутникам.
— Этот человек совсем сумасшедший, — презрительно бросила она.
Пьетро Джелидо не обратил внимания на ее реплику.
— О каком демоне вы говорите? — спросил он математика.
— Об Ульрихе! Ульрихе из Майнца! — прокричал Кардано, — Вот почему флора меняется: он прошел рядом! И потом, я точно знаю, что Пентадиус в Милане. Наверное, прокладывает хозяину дорогу.
Дон Диего нетерпеливо фыркнул.
— Друг мой, мы не знакомы ни с одним из этих персонажей. Вы уверены, что находитесь в добром здравии? Почему вы оказались один в чистом поле?
При упоминании об Ульрихе Катерина вздрогнула. Заметив, что это не укрылось от глаз Пьетро Джелидо, она быстро взяла себя в руки. Монах продолжал следить за ней. Она давно это заметила, но отнесла на счет мотивов гораздо более прозаических. Если бы он оказал ей знаки внимания, она бы не возражала: он был хорош собой, и в его чертах присутствовала та мужественность, которой так не хватало нескладному и плюгавому дону Диего. Любой женщине польстил бы интерес такого красавца. Она уже начала подозревать, что священник кое-что заподозрил относительно ее симпатий, и надо было держать ухо востро.
Кардано поднял вверх палец с обгрызенным ногтем и ответил дону Диего совсем уж бессмысленной фразой:
— Я часто хожу на это поле, чтобы беседовать с трупами воинов, сражавшихся здесь. Они все еще здесь, вы знаете? Они скачут на конях и бьются, как тогда. Это их духи сказали мне, что трава стала меняться.
Пьетро Джелидо задумчиво объяснил спутникам:
— Думаю, он имеет в виду битву при Павии в тысяча пятьсот двадцать пятом году, когда Франциск Первый потерпел поражение. Кажется, бой шел именно здесь.
— Но это было двадцать четыре года назад! — заметил дон Диего.
Разум, казалось, и вовсе покинул Кардано. Он выкатил остановившиеся глаза. Сейчас никто не отважился бы сказать, что перед ним прославленный ученый, один из самых блестящих умов своего времени.
— Что значат годы? — шептал он в забытьи, — Простая «магия трех сосудов» позволяет даже черни шагать через барьеры времени. Ульрих, Пентадиус и остальные иллюминаты продвинулись далеко вперед. Слишком далеко. Поэтому их надо остановить.
Взгляд его задержался на герцогине.
— Вы попытаетесь это сделать, вы уже пытались. Ваш хозяин ведет вас и полностью вами завладел. Это плохо, но, может быть, так будет лучше для всех.
— Какой хозяин? — машинально спросила Катерина, которая мечтала о магии, способной остановить время.
— Вы сами прекрасно знаете: Диего Доминго Молинас, — Кардано нахмурился и четко акцентировал слова. — Подчас тела горят на костре, а души остаются, особенно если имеют доступ в мир духа.
Имя Молинаса, произнесенное незнакомым человеком, произвело эффект прикосновения раскаленным железом. Она не знала, что отвечать и как справиться с волнением. Пьетро Джелидо крепко взял ее за руку и сказал:
— Мы и так потеряли слишком много времени. Хорошо бы нам добраться до Милана прежде, чем стемнеет. Оставим этого юродивого беседовать с мертвыми воинами.
