— Думаю, мы сделали достаточно, — хрипло сказал он. — Наша миссия окончена.
— Почти окончена. Остался Экс. Он занимает важную стратегическую позицию.
— Но мы уже выдали себя, разве вам не понятно? Когда в Апте умрет каждый десятый, сведения о том, каким образом в город пришла чума, уже разнесутся по всему региону.
— Именно потому, что нас разоблачили, мы должны идти до конца. — Синие глаза пристально смотрели на Молинаса, и взгляд их слегка смягчился. Прическа герцогини растрепалась, и длинные белокурые волосы развевались на ветру. — Наше спасение, друг мой, связано с приездом Карла Пятого. Все, что мы сделали, мы сделали ради этого. Если мы сейчас остановимся — мы пропали. Экс должен пасть.
Эти слова показались Молинасу убедительными, но он спросил себя о том, сдал ли бы он с такой легкостью свои позиции, если бы эти слова произнесли другие губы. Испанец прекрасно понимал, что стал орудием в сильных руках, и его слегка унижало, что эти руки оказались женскими. С другой стороны, он настолько привык подчиняться чужой недосягаемой воле, что для него сама идея полного повиновения несла в себе оттенок сладострастия. В армии, в условиях зависимости от суверенов, да и в самой церкви (не говоря уже об инквизиции) связующим элементом структуры зачастую является утонченное удовольствие от рабского подчинения и безответственности. Это чувство он испытывал всякий раз, когда жестоко увечил себя в наказание за промахи или когда ему доводилось карать врагов ордена, которому он служил.
— Хорошо, я с вами, — сказал он мрачно. — И да поможет нам Бог.
Чем дальше они продвигались на юг, тем больше хмурилось небо. Когда путники остановились в роще у ручейка, чтобы усталые лошади могли немного попастись, их приветствовал возвращавшийся с поля крестьянин с мотыгой на плече.
— Да пребудет с вами Господь.
Он взглянул на низкие облака, покрывшие небо столь плотной пеленой, что стало темно, как в сумерки.
— Вам бы надо найти себе убежище. Вот-вот разразится буря.
Герцогиня, сидевшая на камне рядом с Джулией, тряхнула головой.
— Мы должны добраться до Экса засветло.
Крестьянин замахал свободной рукой.
— Экс? И не думайте! Там льет день и ночь, и конца этому не видно. Улицы тонут в грязи, реки вышли из берегов. Вода размыла кладбища, и останки трупов плавают в потоках. Возвращайтесь на север, пока не поздно.
— Мы едем в Экс, — решительно сказала герцогиня.
— Как хотите, — ответил крестьянин, откидывая назад длинные волосы. — Надеюсь, что вернетесь живыми. Здесь чума, а там настоящий ад, только с водой вместо пламени.
ЧЕЛОВЕК В РЯСЕ
Председатель парламента Экса, барон Жан Мейнье д'Оппед был в отчаянии. Он за руки подтащил Мишеля и Жана де Нотрдама к окну. По площади перед муниципалитетом медленно тащились повозки alarbres, подбирая трупы с булыжной мостовой. За ними шли врачи в кожаных жилетах и масках с длинными клювами.
— Смотрите! — хрипло воскликнул Мейнье. — Мало тех бед, что приносят нам гугеноты и вальденсы, в прошлые месяцы на нас свалилось еще и наводнение. Трупы, вымытые из кладбищенской земли, валялись на опустошенных полях, заражая воздух миазмами. Погибла десятая часть населения. И с каждым днем положение все хуже и хуже. Мишель покачал головой.
— Нет, не думаю, что дело в трупах. Они, конечно, могли способствовать усилению эпидемии. Но чума давно уже бродит по Провансу. Экс оставался единственным незараженным городом.
На крючконосом лице вельможи с маленькими глазами цвета охры отразилось недоверие.
— Вы врач, вам виднее. Однако фактом остается то, что это не случайная вспышка.
Мои сограждане мрут как мухи. Или всему виной трупы на полях, или кто-то занес чуму в город. Хотел бы я знать кто.
Жан, до этого молчавший, оперся на подоконник и указал на Мишеля:
— Вряд ли мой брат сможет ответить на этот вопрос, хотя он и знаменитый специалист по эпидемиям. Я возвращаюсь к вопросу, который задал вам в начале аудиенции. Можете ли вы назначить Мишеля на официальную должность, например магистрата по здравоохранению? Уверяю вас, сейчас только он один может справиться с этой напастью.
— Не сомневаюсь в его способностях. Я должен собрать парламент, но теперь это невозможно. Надо, по крайней мере, выслушать консулов, но они все разбежались по своим затопленным имениям. — Магистрат внимательно посмотрел на Мишеля. — Я полностью вам доверяю, господин де Нотрдам, и буду очень признателен, если вы сможете хоть что-то сделать для города. Но я не могу сейчас обеспечить вас официальной должностью.
Мишель склонился в поклоне, скрывая разочарование.
— Весьма благодарен вам за доверие, господин д'Оппед. Я приготовлю средство против чумы, которое сам разработал. Эта эссенция с нежным запахом нивелирует воздействие вредоносных миазмов.
Мейнье кивнул.
— В добрый час. Если вы добьетесь успеха, весь город будет вам благодарен.
— И я тоже буду признателен этому прекрасному городу. Скажите, это правда, что больные чумой женщины сами шьют себе саваны?
— Правда. Дело в том, что они не хотят, чтобы alarbres видели их наготу. Как бы ужасно это ни звучало, участились случаи изнасилования умирающих.
Мишель содрогнулся.
— Чума — как война. Она пробуждает самые низменные инстинкты. Не случайно чума и война всегда идут рука об руку. К счастью, вторая еще не наступила.
— Еще как наступила! — огорченно воскликнул Мейнье. — О, это не война с империей. С проклятого тысяча пятьсот сорок четвертого года голову поднял враг куда более опасный.
— О чем это вы? — удивленно спросил Жан. — Сколько лет здесь живу, но ничего подобного не слышал.
— Об этом знают не многие. Но там, на горе Люберон, — Мейнье неопределенно махнул рукой в сторону окна, — вальденсы, пользуясь нашей слабостью, пытаются снова отвоевать утраченные земли. Они выгнали семьи добрых христиан из имений, которые ранее принадлежали им и которые у них конфисковал Иоанн Римский. Короче говоря, чума — не единственная язва, с которой приходится бороться.
— Это ужасно, — в тревоге прошептал Мишель. — А войска, конечно, в основном стянуты к границам.
— Да. К счастью, из Салона подходит отряд добровольцев. Капитан де ла Гард собирал его много лет на свои средства, путешествуя по Провансу. Он вот-вот должен появиться здесь и выгнать еретиков. Полагаю, чума не помешает движению отряда, который не смогло остановить наводнение.
— Господь вмешается и поможет святому делу.
В этот миг снаружи донеслось пение, сначала приглушенное, потом зазвучавшее все громче и громче. Пели хором, слегка фальшивя: «Стяги Царя Небесного гордо реют». И певцов, похоже, было много.
— Процессия в самый разгар чумы! — воскликнул потрясенный Мишель. — Это же лучший способ разнести заразу!
