Кучер спрыгнул с облучка, открыл дверцу и поддержал Мишеля под мышки. Тот застонал, но кое-как встал на ноги.
Кучер обошел карету сзади, взял маленький сундучок с вещами пассажира и, держа его за обе ручки, медленно пошел к гостинице.
— Ну хоть бы один слуга вышел выпрячь лошадей и заняться багажом! — проворчал он. — Сразу видно, что мы в Париже.
— Это верно, — сказал Мишель, ковыляя следом, — но мне не хочется искать другие гостиницы. Все они либо слишком дороги, либо намного хуже этой.
Мишель вовсе не рад был очутиться в столице. После обряда, за которым последовало временное поражение Ульриха из Майнца, Жюмель была беременна. Он бы предпочел остаться рядом с ней. К тому же он успел соскучиться по звонкому голосу маленького Сезара, которого обожал. Несмотря на хлопоты двора и старания Жана Фернеля, он, сколько мог, откладывал поездку. Но потом в дело вмешался Клод Савойский граф Танде, и ему пришлось отправиться в дорогу. По иронии судьбы, едва отъехали от Салона, у него начался острейший приступ подагры. Теперь уже он был уверен, что это подагра.
Париж произвел на него ужасное впечатление, особенно из-за климата. Вместо прозрачного и чистого неба Прованса над ним висело другое небо: пасмурное, облачное и вовсе не летнее, хотя на дворе стоял июль. Кроме того, в городе царил хаос, повсюду шныряли нищие, и Мишель подозревал, что здесь полно воров. Он искал гостиницу в районе Шатле, полагая, что близость полицейского корпуса сделает это место более безопасным. Оказалось, все наоборот: возле башни, где размещались жандармы и одна из многочисленных парижских тюрем, кишмя кишел самый ненадежный народ. Гостиницы были не более безопасны, чем перекрестки на больших дорогах, за исключением тех, что требовали за ночлег плату размером в месячный заработок. Ко всему этому прибавлялись грязь, уличные драки, речь, пересыпанная непристойностями, и неслыханная наглость. Такой столица виделась Мишелю, привыкшему к изящным городам и прелестным пейзажам Прованса, где золото пшеничных полей чередовалось с густой зеленью оливковых рощ.
У входа в гостиницу кучер поставил сундук на землю и распрощался:
— Граф Танде велел доставить вас сюда, но ничего не сказал о том, когда вы собираетесь обратно. Когда мне за вами приехать?
Мишель пожал плечами.
— Я и сам не знаю. Но обо мне не беспокойся, я вернусь пассажирским экипажем.
— Тогда желаю вам счастливого пребывания в столице и счастливого возвращения.
Мишель огляделся. Первый этаж гостиницы выглядел как остерия, с длинными деревянными столами и крышей из тяжелых закопченных балок. Хозяин и разбитная служанка были заняты сервировкой стола для единственного постояльца гостиницы, молодого длинноволосого человека, который сидел к Мишелю спиной. На нем красовался богато расшитый костюм из желтого шелка, и занят он был только едой. Судя по всему, юноша принадлежал к аристократам.
Едва освободившись, хозяин бросился к новому гостю. По дороге он вытирал руки о передник, который когда-то, в далекие времена, был белым.
— Что вам угодно, мессер? Ночлег? Перекусить? Можем предложить и то и другое.
— Мне как раз и нужно и то и другое. Сколько стоит ночлег?
Трактирщик назвал умопомрачительную сумму.
— Вы шутите? Боюсь, что мне придется остановиться на несколько дней. Где же я возьму такие деньги?
— Забота ваша. У нас не торгуются, — грубо ответил хозяин, в упор рассматривая Мишеля. — Как вы успели заметить, на улице полно гостиниц. За более умеренную плату они предложат вам постель с блохами и суп из гнилых овощей.
Задетый грубостью хозяина, Мишель собрался уйти, но острая боль в ноге заставила его отказаться от этой затеи. Куда-нибудь идти, да еще с сундуком в руках, он был не в состоянии.
— Ладно, остаюсь здесь, — сказал он с обреченным видом. — Хотя бы на несколько дней.
— У вас есть деньги?
— Я могу заплатить аванс, и за первые дни.
Мишель почувствовал, как в нем закипает гнев.
— Дружище, я не нищий. А вот вы, похоже, вор. Если вас это интересует, то знайте: я Мишель де Нотрдам, врач из Салона-де-Кро, и в Париж прибыл, потому…
Возглас удивления с другой стороны зала не дал ему договорить.
— Нострадамус! Быть не может!
Молодой человек в желтом камзоле вскочил с места и подбежал к Мишелю. Он был очень взволнован.
— Я правильно понял? — спросил он. — Вы действительно Мишель де Нотрдам?
— Да, — удивленно ответил Мишель.
Лицо у юноши было доброе и симпатичное, вот только орлиный нос немного великоват. Он поклонился с преувеличенным почтением.
— Позвольте представиться. Дворянин Жан де Морель, оруженосец, владетель Гриньи и Плесси, маршал при апартаментах королевы
[1]
. И ваш большой почитатель.
— Весьма рад познакомиться. Но…
Морель строго обернулся к хозяину гостиницы:
— Я выступаю гарантом доктора и предоставляю ему все необходимые средства. А вам должно обращаться к нему с таким же почтением, как ко мне.
Хозяин явно испугался.
— Конечно, господин де Морель. Я и представить не мог, кто такой этот господин. Если бы я знал…
— Ну вот, теперь знаете. Отнесите его багаж в лучшую комнату и приготовьте достойный обед.
Он подождал, пока трактирщик удалится с вещами, и сказал:
— Пожалуйста, доктор де Нотрдам, окажите мне честь выпить со мной стаканчик в ожидании обеда.
Он проводил Мишеля к своему столу и, видя, что тот двигается с трудом, бережно помог сесть на скамью. Усевшись напротив, он указал служанке, с любопытством наблюдавшей за сценой, на пустой графин и стакан.
— Еще вина, Франсуаза, и такого же доброго.
Мишель успел заметить, что платье на грациозной, чуть полноватой девушке было застегнуто до самого горла. Глубокие декольте, так скрасившие его студенческие годы, теперь во Франции не носили. Это была заслуга, или вина, Екатерины Медичи, поборницы более строгих нравов, а также результат растущего влияния партии гугенотов, жесточайших врагов моральных вольностей эпохи Валуа.
Но Мишелю было не до того.
— Благодарю вас, мессер, за ваше великодушие, — сказал он, улыбаясь, насколько позволяла боль в ногах. — Вы сказали, что являетесь моим почитателем. Позвольте спросить — почему?
Де Морель не скрывал восторга:
— Вот уже несколько лет я читаю ваши предсказания. Я считал их необыкновенными, пока месяц назад не приобрел лионское издание пророчеств. Тогда я окончательно утвердился во мнении, что вы обладаете исключительным даром и можете видеть то, что скрыто от глаз простых смертных.
