В Отделе контрразведки армии сразу же почувствовал, что готовится какая-то серьезная операция. Оторвавшись от телефона, дежурный направил меня к начальнику отдела полковнику И. Я. Добровольскому.
Выслушав мой доклад о прибытии, Илья Петрович спросил:
— Как обстановка на вашем участке?
— Все спокойно, — доложил я.
— Придется вам на несколько дней оторваться от своей части. Мы намерены поручить вам поиск диверсионной группы врага, проникшей в тыл армии. Обычно разведка противника выбрасывает своих агентов на парашютах. Эта группа заброшена на гидросамолете. Как вы думаете, почему?
— Вероятно, они имеют большой груз, скорее всего, взрывчатку.
Согласившись с моим мнением, полковник Добровольский сообщил, что по ряду признаков диверсионная группа хорошо подготовлена и имеет задание подрывного характера…
Ко времени моего прибытия в отдел поисково-истребительная группа была уже сформирована. В нее вошли два радиста и отряд моряков-автоматчиков под командованием главстаршины Алексеева численностью около тридцати человек. Через десять минут мы уже двигались к лесу по направлению пеленга радиостанции диверсантов. Перед тем как войти в лес, я остановил группу и поставил бойцам задачу по розыску и захвату диверсантов… Затем каждый участник операции тщательно проверил укладку вещевого мешка, готовность оружия, подгонку снаряжения.
Направляющим двинулся главстаршина Алексеев. В середине колонны — я с радистом. В конце ее — второй радист и замыкающий колонну опытный боец. Впереди колонны — дозор, справа и слева — боковые наблюдатели….
В вечерний сеанс радиоперехвата слышимость неприятельской радиостанции резко усилилась. Это означало, что враг находится где-то близко, может быть у в нескольких сотнях метров. Я огляделся. Справа виднелось большое озеро. Лес вплотную подступал к воде. Берега озера были скрыты кустарником. Клонившееся к закату солнце ярко освещало лишь верхушки высоких деревьев, а внизу уже набирали силу сумерки. Взглянул на карту — населенных пунктов поблизости не было.
— Товарищ капитан, — негромко обратился ко мне радист и протянул листок с текстом расшифрованной телеграммы. Руководитель диверсионной группы докладывал в центр о невозможности выполнить основное задание и просил ускорить присылку самолета для эвакуации участников группы. Я набросал текст радиограммы в адрес полковника Добровольского, и радист сразу же передал ее: „Первая часть задания выполнена — группа диверсантов обнаружена“.
Вскоре вражеские агенты получили ответ из разведцентра. Он гласил: „Самолет прибудет с наступлением темноты“. Сообщая об этом полковнику Добровольскому, я в радиограмме указал, что группа готова к выполнению задания….
Стемнело. Лес затих. Каждый из нас тщательно вслушивался в тишину ночи. Напряжение возрастало. Наконец послышался далекий монотонный гул авиационных моторов. Он нарастал. Вскоре я увидел, как по воде скользит едва различимый силуэт гидросамолета. Его двигатели сбавили обороты, но летчик не выключил их. До самолета было примерно двести метров. Неожиданно на нем зажглись габаритные огни. Очевидно, давался сигнал диверсантам.
— Пулеметчикам приготовиться! — шепотом отдал я приказ по цепочке. — Стрелять только по самолету. Прицел три.
Прошло несколько минут. С левой стороны от берега бесшумно отошли четыре надувные лодки.
— Огонь!
Два ручных пулемета почти одновременно ударили короткими очередями. Вслед за ними заговорил третий пулемет. И сразу же открыли огонь по надувным лодкам моряки-автоматчики. Ориентируясь на вспышки наших выстрелов, стрелок экипажа самолета открыл по берегу ответный огонь. Пули крупнокалиберного пулемета срезали ветки, с треском впивались в стволы деревьев.
Моряки довольно точно вели огонь по лодкам с диверсантами. Те, не отвечая на выстрелы, неожиданно повернули обратно к берегу. Очевидно, они заметили, что пулемет гидросамолета замолчал, двигатели остановились, а корпус самолета стал крениться.
При подходе лодок к берегу несколько диверсантов было убито. Оставшиеся стремились как можно быстрее достичь суши. В той стороне, куда диверсанты гребли, раздалось несколько наших и вражеских автоматных очередей. Но постепенно стрельба затихла. В это время я увидел, что гидросамолет резко накренился и ушел под воду.
Если летчики успели покинуть самолет, а время у них для этого было, необходимо разыскать их. Эта задача была поставлена группе моряков-автоматчиков… С основными силами я начал преследование оставшихся в живых участников диверсионной группы.
Ночью в лесу трудно искать диверсантов. И тем не менее мы упорно следовали за ними. Двигались быстрым шагом, продираясь сквозь кусты, обходя камни, перескакивая через ручьи и упавшие деревья. Впереди на фоне неба темным пауком дыбились корни рухнувшей сосны. Вдруг над нами появились вспышки автоматной очереди. В тот же миг, словно раскаленный металлический прут, ударил меня по левой ноге. Я упал как подкошенный. Надо мной склонился моряк-автоматчик.
— Продолжайте преследование диверсантов. Сообщите о случившемся полковнику, — с трудом произнес я.
Мне оказали медицинскую помощь, вынесли из леса к озеру. Главстаршина Алексеев с автоматчиками продолжал преследовать остатки диверсионной группы».
Да, чего только не бывает на белом свете…
Русские парашютисты с той стороны
Финская военная разведка забрасывала на Вологодчину и в Архангельскую область агентуру из числа бывших советских военнопленных, завербованных в лагерях, или агентов из числа гражданского населения оккупированной Карелии. Условно их можно разделить на такие категории: «парашютисты» и «переселенцы».
8 июня 1942 года, в самый разгар белых ночей, на парашюте вернулся на свою малую родину бывший красноармеец и бывший военнопленный Владимир Соколов. Вернулся он в свою Вологодскую область уже как агент финской военной разведки, повторив судьбу тысяч военнопленных той кровавой войны. Вернулся он с определенной целью — сдаться на родной земле органам безопасности. Дальнейшая судьба ему представлялась пока неясной. Хоть и смерть, но все-таки на родной земле, а не в унизительном голодном плену, где человек превращается в животное, цель которого — выжить любой ценой.
Во время допросов Соколов так описывал следователям свой вербовочный разговор в лагере:
«Процесс вербовки проходил следующим образом: вечером я был вызван в отдельную комнату лагеря, где был встречен очень вежливо финским офицером. Пригласив сесть, финский офицер предложил мне сигарету.
Его приметы:
Одежда финского армейского офицера, только на петлицах имелись две белые звездочки, которых у армейских офицеров нет, около звездочек я заметил форму кинжала. У брюк зеленоватые лампасы. Рост выше среднего, плотный, солидный, изрядно заикается, хорошо говорит на русском без акцента, волосы редкие, седеющие, носит Очки в золотой оправе.
