— Что это за хуйня? Вы про это ничего не говорили, а? В книге про это ничего не было, а? Что за хуйня творится?
— Вам нужна библиотека или церковь, — ответил Мятник.
— А здесь музыкальный магазин, мы не отвечаем на общие вопросы.
— Это Чарли Ашер. Что за хуйню вы натворили? Что вы сделали с моей дочкой?
Мятник нахмурился и провел по черепу ладонью. Утром он забыл побриться. Так и знал, что все пойдет наперекос.
— Чарли, нельзя мне звонить. Я же говорил. Мне жаль, если что-то случилось с вашей дочкой; но клянусь вам, я не…
— Она показала на котенка, сказала «киска», и он рухнул. Дохлый.
— Что ж, это неудачное совпадение, Чарли, но у котят всегда высокая смертность.
— Ага. Ну а потом она показала на какого-то старого дядьку, что кормил голубей, сказала «киска», и дядька тоже рухнул замертво.
Мятник Свеж порадовался, что в лавке сейчас никого нет и никто, стало быть, не видит его лица. Жутики, затанцевавшие взад-вперед по позвоночнику, необратимо подорвали его обычно неколебимую невозмутимость.
— Чарли, у этого ребенка нарушение речи. Надо сводить ее к доктору.
— Нарушение речи! Нарушение — речи? Нарушение речи — это когда мило шепелявят. А моя дочь убивает людей словом «киска». Всю дорогу домой мне пришлось зажимать ей рот. Наверняка чья-нибудь камера безопасности это засняла. Люди наверняка подумали, что я из тех родителей, которые мутузят своих детей в универмагах.
— Не смешите меня, Чарли. Люди обожают родителей, которые мутузят своих детей в универмагах. И ненавидят тех, от чьих избалованных деток пощады не жди.
— Мы можем не отвлекаться, Свеж? Прошу вас. Что вам об этом известно? Что вы узнали, пока торгуете смертью?
Мятник Свеж сел на табурет за стойкой и пристально посмотрел в глаза картонной Шер,
[42]
надеясь найти в них ответ. Но сука упорствовала. Держалась ради любви.
— Чарли, ничего я не знаю. Девочка была в палате, когда вы меня увидели, а вы помните, как это подействовало на вас. Кто ж знает, как это подействовало на нее? Я вам уже говорил: мне кажется, вы играете в другой лиге, — вы не такой, как мы все. Может, и дочка ваша — тоже нечто иное. Я никогда не слыхал про Торговца Смертью, который умеет закискать человека до смерти или же вызвать смерть нормальным смертным способом. Вы пытались научить ее другим словам? Например, «песик»?
— Ну да, как раз собирался — только, боюсь, цены на недвижимость упадут, если у меня тут вдруг вымрет весь район. Нет, другие слова мы не пробовали. Мне даже не хочется пичкать ее фасолью, а то еще назовет киской меня.
— Я уверен, у вас иммунитет.
— В «Великой большой книге» говорится, что мы сами смертны. Я бы решил, что когда в следующий раз канал «Дискавери» будет показывать котят, моей сестре придется закупать гробы.
— Простите, Чарли, я не знаю, что вам сказать. Дома я пороюсь в библиотеке, но ваша детка, судя по всему, намного точнее нас соответствует тому, как Смерть изображается в легендах. Однако все рано или поздно уравновешивается, а значит, у этого ее, э-э… расстройства есть и свои плюсы. Между тем, вам имеет смысл заглянуть в Беркли — может, там в библиотеке что-нибудь отыщется. Это библиотечный коллектор — туда поступает вообще все, что печатается.
— А вы сами что, не пробовали?
— Пробовал, но я не искал ничего настолько специального. Слушайте, и вы уж там осторожней, а? Тоннелем не ездите.
— Думаете, сточные гарпии живут в метро? — спросил Чарли.
— Гарпии? Это еще что?
— Это я их так назвал, — ответил Чарли.
— А. Не знаю. Метро под землей, а я бывал в поездах, когда они застревают без света. По-моему, вам не стоит рисковать. Это вроде как их территория. Кстати, у меня все подозрительно тихо вот уже полгода. Никто не вякает.
— Ну да, у меня тоже. Только, наверное, с этим звонком все кончится.
— Наверное. Но раз у вашей дочки такое состояние, может, игра у нас пойдет уже совсем другая. Давайте поаккуратней, Чарли Ашер.
— Вы тоже, Мятник.
— Мистер Свеж.
— В смысле да, мистер Свеж.
— До свидания, Чарли.
В своей каюте на борту огромного корабля Орк ковырялся в зубах щепкой от младенческой бедренной кости. Бабд приглаживала когтями черную гриву, а быкоглавый Танат размышлял о том, что видели Морриган из стока на Коламбус-авеню, — Чарли и Софи в парке.
— Пора, — сказала Немайн.
— Мы уже долго ждем, нет? — Она прищелкнула кастаньетами когтей, разбрызгивая капли яда по переборкам и палубе.
— Ты бы потише, а? — промолвила Маха.
— От этой срани пятна. Я только новый ковер постелила.
Немайн показала ей черный язык.
— Портомойка, — сказала она.
— Прошмандовка, — ответила Маха.
— Мне это не нравится, — сказал Орк.
— Дитя меня беспокоит.
— Немайн права. Смотри, какие мы уже сильные, — произнесла Бабд, поглаживая перепонки, отросшие между шипами на плечах Орка: у него туда будто воткнули по вееру — инсталляция походила на какие-то причудливые самурайские латы.
— Выпусти нас. От детской жертвы у тебя могут снова отрасти крылья.
— А справитесь?
— Справимся — если по темноте, — ответила Маха.
— Мы уже тыщу лет не были такими сильными.
— Но кто-нибудь одна, и скрытно, — распорядился Орк.
— Это очень древний талант, хоть и в новом теле. Если его разовьют, другого раза у нас не будет еще тысячу лет. Дитя убейте и труп принесите мне. И не попадайтесь на глаза, пока не нанесете удар.
— А отца? Тоже убить?
— У вас на него сил не хватит. Но если проснется и обнаружит, что ребенка нет, возможно, горе его прикончит.
— Ты же сам не соображаешь, что делаешь, да? — поинтересовалась Немайн.
— Ты сегодня остаешься тут, — сказал Орк.
— Ч-черт, — произнесла Немайн и брызнула курящимся ядом по переборке.
— Ой, простите, что усомнилась в высочайшем тебе. Эй, голова — бычья, а что с другого конца выходит?
— Ха, — сказала Бабд.
— Ха. Это смешно.
— А какие мозги отыщутся под перышками? — ответил Орк.
— Ого, ты подставилась, Немайн. Подумай, как сильно ты подставилась, пока я буду ночью убивать ребенка.
— Я с тобой разговаривал, — сказал Орк.
