— Ну? — только и спросила она.
— Потрясающе, — известил нас Петр, не обратив на старуху ни малейшего внимания. — Мы узрели три престола. На одном сидел Моисей, на другом — Илия, а третий уготовлен Джошу. А с неба раздался такой грандиозный голос, и он сказал: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в котором Мое благоволение».
— А, ну да. Он и раньше примерно так говорил, — сказал я.
— Но теперь я тоже слышал, — улыбнулся Джошуа.
— Значит, что — всего три стула? — Госпожа Зеведей метнула молнию взгляда в сынов своих, которые робко выглядывали из-за Джошуа. — И вам двоим, конечно, места не досталось. — Старуха, шатаясь, попятилась, прижав ладонь к костлявой груди. — Что же, можно только порадоваться за матерей Моисея, Илии и вот этого назаретского мальчишки. Им совсем не нужно знать, каково это, если тебе в самое сердце костыль вбили.
И она захромала прочь по берегу, к Иерусалиму. Джошуа стиснул плечи братьев.
— Я все улажу, — сказал он и побежал догонять госпожу Зеведей.
Мэгги ткнула меня локтем в бок. Обернувшись, я увидел, что в глазах ее стоят слезы.
— Он не ошибся, — сказал она.
— Ну все, — сказал я. — Пусть тогда его мама отговаривает. Перед ней точно никто не устоит. То есть я, например, не могу. То есть она, конечно, не ты, но… Смотри — чайка?
Часть VI
СТРАСТИ ГОСПОДНИ
Никто не совершенен… Ладно, был один парень, но мы его прикончили.
Аноним
Воскресенье
Мать Джошуа и брат его Иаков нашли нас у Золотых ворот Иерусалима, где мы ждали Иоанна и Варфоломея, отчаливших искать Нафанаила и Филиппа, что должны были вернуться с Иаковом и Андреем, ушедшими за Иудой и Фомой, коих отправили в город на поиски Петра и Мэгги, разыскивавших повсюду Фаддея и Симона, которым поручили найти осла.
— Пора бы уже найти, — сказала Мария.
Согласно пророчеству, Джошу следовало въехать в город верхом на осляти. Естественно, искать осла никто и не собирался. Таков был план. Даже брат Джоша Иаков согласился участвовать в заговоре. Он вошел в ворота прежде остальных — на тот случай, если кто из апостолов прощелкал клювом и притащит за собой осла.
На дороге к Золотым воротам собралась примерно тысяча галилейских последователей Джоша. Они выстроились по обочинам с пальмовыми ветвями в руках, дожидаясь триумфального въезда Джошуа в город, и весь день кричали «ура» и пели осанну, однако вечер уже был не за горам, а никаким ослятей и не пахло. Толпа стала потихоньку разбредаться: все проголодались и пошли в город искать съестное. Ждать остались только Джошуа, его мама и я.
— Я надеялся, хоть ты мозги ему вправишь, — тихо сказал я.
— Я этого уже давно боюсь, — ответила Мария. На ней было прежнее синее платье и шаль, а обычный свет в лице точно потускнел — не от прошедших лет, но от горя. — Зачем, ты думаешь, я два года назад за ним посылала?
Это правда, она действительно отправила младших сыновей Иуду и Иосия в капернаумскую синагогу — чтоб они привели Джоша домой. Она утверждала, что Джош спятил, а тот даже не вышел наружу поздороваться.
— Вы б не шушукались, как будто меня здесь нет, — сказал Джошуа.
— Привыкаем, — сказал я. — Не нравится — откажись от своего дурацкого самопожертвования.
— А ты думал, мы к чему все эти годы готовились, Шмяк?
— Если б я думал, то и помогать бы тебе не стал. Ты б так и жил у Мельхиора в кувшине.
Джош прищурился и всмотрелся в толпу за воротами.
— Ну где же все? Неужели так трудно найти обыкновенного осла?
Я посмотрел на Марию, и, хотя в глазах ее плескалась боль, она улыбнулась.
— Чего ты на меня смотришь? — сказала она. — По моей линии в семье никто бы не додумался жертвовать собою так тупо.
Все это уже чересчур. Я сдался.
— Все у Симона, Джош. И сегодня уже не вернутся.
Джошуа ничего не сказал. Поднялся с земли, отряхнул пыль и зашагал к Вифании.
— Не мешайте мне! — орал Джошуа на апостолов, собравшихся в большой комнате у Симона. Марфа вообще оттуда выскочила, когда Джош на нее глянул. Симон смотрел в пол, как и все мы. — Жрец и писцы меня схватят и будут меня судить. И будут плевать на меня, и бичевать меня, а потом меня убьют. И на третий день я восстану из мертвых и пройду меж вас снова, но сейчас вы не должны меня останавливать. Если вы меня любите, то примете то, что я вам говорю.
Мэгги вдруг выбежала из дома, на ходу выхватив у Иуды общественный кошель. Зилот попробовал было ее остановить, но я толкнул его обратно на подушку: — Пусть идет.
Мы сидели молча, пытаясь хоть что-нибудь придумать, хоть что-нибудь сказать. Уж не знаю, о чем размышляли остальные, а я сочинял Джошу какой-то ход, чтоб он мог доказать свою правоту, не лишаясь жизни. Марфа вернулась с вином и чашками, разлила нам всем по очереди. Наливая Джошу, на него даже не взглянула. За ней следом из комнаты вышла мать Джошуа — помочь с ужином, видимо.
Вскоре вернулась и Мэгги — проскользнула в дверь и сразу направилась к Джошу. Опустилась на пол у его ног, вынула из складок плаща общественный кошель, а из него — алебастровую шкатулку. В таких обычно хранились драгоценные мази, которыми на похоронах женщины умащали тела покойников. Пустой кошель Мэгги швырнула Иуде. Ни слова не говоря, сломала на шкатулке печать и вылила мирру Джошу на ноги, а потом распустила длинные волосы и принялась вытирать ими масло. Комнату заполнил густой аромат специй и благовоний.
В следующую секунду Иуда перепрыгнул через всю комнату и подхватил шкатулку с пола:
— Да на эти деньги сотни нищих можно было накормить!
Джошуа поднял голову. В глазах его блестели слезы:
— Нищие у вас всегда будут, Иуда. А вот я — не всегда. Оставь ее.
— Но…
— Оставь ее, — повторил Джошуа. Он протянул руку, зилот сунул ему шкатулку и выбежал из дома. Я слышал, как на улице он что-то орет, но слов не разобрал.
Мэгги вылила остаток мирры Джошу на голову и начала пальцем рисовать ему на лбу какие-то узоры. Джош попытался отстранить ее руку, но Мэгги убрала ее и отступила на шаг, пока рука учителя не упала.
— Покойник не может любить, — сказала она. — Сиди тихо.
Когда утром мы направились вслед за Джошем к Храму, Мэгги нигде видно не было.
Понедельник
В понедельник Джошуа через Золотые ворота ввел нас в Иерусалим. На сей раз — ни пальмовых листьев, ни осанны. (Нет, один парень вообще-то пел, но он всегда пел осанну у Золотых ворот. Если дать монетку, он ненадолго затыкался.)
— Не помешало бы купить чего-нибудь на завтрак, — сказал Иуда. — Если б Магдалина не истратила вчера все наши деньги.
