— А вдруг он просто не может войти? — прошептал я. — Он же не смог открыть другую железную дверь.
— Ты не понял, какие в той комнате знаки были, да? Я покачал головой.
— Символы обуздания. И обуздывать они должны были джинна или демона. Тут их нет. Передняя дверь для него не преграда.
— Так почему ж он не войдет?
— Чего ради гоняться за нами, если мы сами к нему явимся?
В этот момент монстр поднял голову, и я отпрянул от окна.
— Кажется, не заметил, — прошептал я, обрызгав Радость слюнями.
И тут чудовище принялось насвистывать. Счастливую такую песенку, беззаботную — именно ее предпочтешь насвистывать, полируя выбеленный череп своей последней жертвы.
— Я никого и ничего не вынюхиваю, — сказал монстр — гораздо громче, нежели требуется, если хочешь поговорить сам с собой. — Не-а. Я? Да ни за что в жизни. Остановился тут на секундочку — только и всего. Ой, а дома-то, наверное, никого и нету. Ну что ж, пойду своей дорогой. — И он опять засвистал.
До нас донеслись шаги, они становились все тише и тише. Нет, они не удалялись — просто становились тише. Мы с Радостью выглянули из окна: огромная тварь изо всех сил исполняла пантомиму ходьбы, фальшиво сипя сквозь передние клыки.
— И чего? — заорал я. — Ты что, надеялся, мы не заметим?
Монстр пожал плечами:
— Все равно попробовать стоило. Я понял, что передо мной не гений, когда ты еще ту дверь открыл.
— Что он сказал? Что он сказал? — затараторила Радость у меня за спиной.
— Ему кажется, ты не очень умная.
— Скажи ему, что я зато не просидела столько лет в каталажке, занимаясь самоудовлетворением.
Я отступил от окна и посмотрел на Радость:
— Как думаешь, он в это окно пролезет? Она оценивающе оглядела амбразуру.
— Думаю, да.
— Тогда я ему этого говорить не буду. Он может обидеться.
Радость оттолкнула меня, шагнула на подоконник, повернулась, задрала полы халата и пустила наружу струю. Поразительное чувство равновесия. Судя по ворчанию внизу, с меткостью у нее тоже все в порядке. Радость закончила и соскочила на пол. Я выглянул: монстр стряхивал мочу с ушей, точно мокрая собака.
— Извини, — сказал я. — Языковая проблема. Я не знал, как это перевести.
Тварь зарычала, и мышцы под чешуей на шее заходили, а затем монстр шарахнул кулаком в окованную железом дверь так, что пробил ее насквозь.
— Ходу, — сказала Радость.
— Куда?
— На утес.
— Но ты же лестницу срезала.
— Там разберемся. — И она потащила меня за собой, петляя во тьме, как и раньше. — Пригнись! — вдруг крикнула она — всего через секунду после того, как сенсоры у меня во лбу, настроенные на каменные потолки, сообщили, что мы действительно оказались в низком проходе.
Мы уже достигли середины коридора, когда я услышал, как монстр его тоже почувствовал и вознес хулу.
Затем повисла пауза, а за ней — такой жуткий скрежет, что от звуковой волны нам пришлось зажать уши. А потом донеслась вонь паленого мяса.
Когда взошла заря, Джошуа и Валтасар уже въехали в каньон, ведущий к крепости.
— Ну как? — спросил Джош. — Демона чуешь? Валтасар сокрушенно покачал головой:
— Мы опоздали, — и показал на бывшую круглую дверь. Теперь она превратилась в клубок искореженных и разодранных кусков, болтавшийся на остатках огромных петель.
— Что же ты, во имя Сатаны, натворил? — крикнул Джошуа.
Он соскочил с лошади и вбежал в крепость, оставив старика спешиваться и ковылять, как сумеет.
Шум в узком коридоре стоял такой, что пришлось кинжалом Радости отрезать полоски ткани с рубахи и заткнуть ими уши. Потом я зажег огненную палочку — глянуть, что делает монстр. И мы не поверили себе: этот урод бурил скальную породу. Когти его двигались с такой скоростью, что превратились в сплошной мазок, и только дым, пыль и осколки летели из-под них. Чешуя горела от трения и, догорев, моментально отрастала снова. К нам демон продвинулся не сильно — футов на пять, но было ясно, что в конечном итоге проход он расширит настолько, что вытащит нас отсюда, как барсук термитов. Теперь я понимал, как построили крепость и почему нигде нет следов инструментов. Эта тварь двигалась так быстро, что буквально стирала стены когтями и чешуей, оставляя за собой камень не только резаный, но и полированный.
Мы уже дважды пробовали подняться по остаткам лестницы на плато, но всякий раз монстр выскакивал, заходил с той стороны и сгонял нас вниз, однако к дороге мы тоже спуститься не успевали. А во второй раз он и подавно втащил лестницу наверх, после чего вернулся в крепость и возобновил свое адское глубинное бурение.
— Я лучше прыгну вниз, чем позволю этой дряни меня слопать, — сообщил я Радости.
Она посмотрела с обрыва в бескрайнюю тьму.
— Давай. Потом расскажешь.
— Хорошо, только я сначала помолюсь.
И я помолился. Молился я так истово, что капли пота выступили на лбу и скатились по зажмуренным векам. Я молился так крепко, что заглушил даже непрерывный скрежет и визг чешуи по камню. На какой-то миг я даже вроде бы осознал, что не осталось никого — только я и Бог. Ну и как обычно у него со мной бывает, Бог вел себя очень тихо. До меня вдруг дошло, какая досада берет Джоша, когда он выпрашивает у Бога хоть какую-нибудь тропу, хоть самый захудалый план действий, а в ответ ему — одно молчание.
Когда я снова открыл глаза, над скалами занимался рассвет и в проход сочились первые лучи солнца. При свете дня демон выглядел еще жутче — весь в крови и объедках убиенных девиц. Несмотря на скоростное бурение, над ним вились мухи, но стоило какой-нибудь на него присесть, она немедленно подыхала, шипела и угольком отваливалась на пол. Вонь гниющей плоти и горелой чешуи была невыносима, и от нее одной я чуть не сделал оверкиль с края утеса. До нас твари оставалось лишь три-четыре локтя. Каждые несколько минут монстр останавливался, чуть отпрядывал и тянулся к нам когтями.
Мы с Радостью прижались друг к другу на самом краю площадки. Мы шарили глазами по стенам, пытаясь отыскать хоть малейший выступ, за который можно зацепиться, поставить ногу, сбежать куда-нибудь от чудовища — вверх, вниз или вбок. Страх высоты вдруг показался детским лепетом.
Мое лицо уже овевали выхлопы чудовища и ветерок от его когтей — он совсем изготовился кинуться, — и тут из-за его спины раздался глубокий бас Валтасара. Монстр закрывал своей тушей весь проход, и я ничего не разглядел, но чудище вдруг повернулось, и его шипастый хвост хлестнул, едва нас не освежевав. Радость выхватила из халата свой кинжал и вонзила его в придаток, пробив чешую, но, очевидно, недостаточно глубоко, чтобы демон побеспокоился обернуться.
