— Уилл? — спросила Эшли, кладя ему руку на плечо. — С тобой все хорошо?
Он кивнул.
— Да. Просто… просто голова болит.
— Так что ты сказал про Тэсс? Как она оказалась в составе параде?
По спине у Уилла пробежал холодок. Он почувствовал, как воспоминания сменяют друг друга у него в голове, новые скользят поверх старых, как будто он тасовал некую мысленную колоду карт. Кейтлин. Прежде чем прийти на стадион, он видел ее в толпе, наблюдающей за парадом. Но теперь он уже отчетливо помнил, как поднимает взгляд и видит ее в машине бок о бок с Тимом. Проезжая мимо, Кейтлин ему помахала. Королева праздника в честь встречи выпускников.
Собственный смех показался Уиллу каким-то глухим. Он взглянул на Эшли.
— Извини. Я имел в виду Кейтлин. Тима и Кейтлин. Фрейдистская оговорка, надо думать. Возможно, я всегда втайне считал, что королевой того праздника должна была стать Тэсс.
Эшли резко опустила глаза. И сердце Уилла мигом затрепетало. Он что-то не то сказал? В голове у него царила такая сумятица, что Эшли он ничего не мог объяснить. Нет, только не теперь. Не раньше, чем он наконец поймет, что же за дьявольщина творится с его рассудком. Уилл сомневался в способности Эшли выдержать мысль о том, что он этот самый рассудок теряет.
— Она и должна была стать Королевой, — негромко сказала Эшли. А затем, не поднимая головы, бросила взгляд на Уилла. — В этом-то как раз самый ужас, Уилл. Порой я даже забываю о том, что с ней такое случилось.
В животе у него вдруг образовался комок льда.
— Что?
Эшли огляделась, убеждаясь в том, что к их разговору никто не прислушивается.
— Тэсс получила большинство голосов, Уилл. Она должна была стать Королевой праздника в честь встречи выпускников. Но тем утром она отказалась от участия, а Кейтлин заняла второе место, и Чедберн убедил ее принять корону. Тэсс не пошла ни на матч, ни на танцы. Она не хотела, чтобы кто-то узнал. Она ужасно стыдилась.
Уилл не хотел спрашивать, но просто не удержался.
— Чего она стыдилась?
— В тот пятничный вечер — перед праздником в честь встречи выпускников — ее изнасиловали.
— Господи, — так тихо прошептал Уилл, что даже Эшли вряд ли его услышала. — Господи Иисусе.
Он оглядел толпу, ища там лица своих друзей. Эрик и Дэнни ушли — то ли воспользоваться туалетом, то ли купить себе что-нибудь у торгового лотка. Ник поймал взгляд Уилла, и на его лице тут же выразилось участие, но Уилл его проигнорировал. Другие женщины были поглощены разговором друг с другом. Сам воздух, казалось, подрагивал, а солнечный свет искрился, вызывая у Уилла жуткое предчувствие того, что в любую минуту реальность может порваться, как будто ткань этого мира была бесконечно податлива.
По-прежнему ощущая гнусный вкус пива во рту, Уилл почувствовал, как у него в глотке буквально клокочет желчь. Все, что он теперь мог делать, это удерживаться от тошноты.
Колода карт тем временем продолжала тасоваться у него в голове. Кейтлин. Тэсс. Майк Лейбо.
Уилл повесил голову и потер загривок.
— Господи, — снова сказал он. — Это… это ужасно. У меня просто нет слов. И Тэсс больше никому об этом не рассказала? Полиции, я имею в виду? Что могло помешать тому парню изнасиловать кого-то еще?
Эшли буквально оцепенела и ничего не ответила. Уилл поднял голову, чтобы на нее посмотреть, недоуменно задумываясь, что он такого сказал и чем так ее расстроил. Подозрительно сузив глаза, Эшли в упор на него смотрела. Губы ее были так плотно сжаты, что почти побелели.
— Откуда ты об этом узнал? Никто из парней не знал Тэсс взяла со всех девочек клятву, что они никому ничего не расскажут.
Но Уилл почти не прислушивался к ее словам. Затаив дыхание, он смотрел на Эшли и чувствовал, как ее глаза наполняются непролитыми слезами скорби и беспомощности. Ибо прямо у него на глазах Эшли менялась. Да эта перемена была смутной, но вполне реальной. На лице у нее появились те черточки, которых считанные секунды тому назад там не было. Прическа ее была теперь слегка растрепана, и там появились седые волоски, которых Уилл раньше не замечал. На лице у Эшли вдруг стало заметно больше косметики. Более яркая губная помада. Тени для глаз. И сами глаза. В них было что-то такое, чего Уилл там никогда раньше не видел.
Боль.
Потребовалось некоторое время, чтобы ее слова осели у него в голове. Страх, который Уилл со вчерашнего вечера в себе вскармливал, теперь расцвел и превратился в настоящий ужасный кошмар. Повсюду вокруг него происходило совершенно невозможное. Все, что Уилл, казалось бы, знал наверняка, теперь ускользало от его понимания. Слегка наклонив голову, он стал внимательно прислушиваться.
— Послушай, Эш. Эшли, ты мне сказала. Только что. Ты… мне… сказала.
Опустив глаза, Эшли помотала головой.
— Не надо так со мной, Уилл. — Тут она испустила звук, который вполне можно было бы счесть смешком, не будь в нем такой грусти. — Ты так заморочил мне голову, что я даже могла бы тебе поверить.
— Эшли…
Внезапно она снова на него посмотрела, решительно встречая его взгляд.
— Что ж, раз ты знаешь про Тэсс, тогда ты также знаешь и про то, что случилось со мной. Скажи, Уилл, как давно ты уже об этом знаешь?
Он мог лишь молча на нее взирать. Во рту у него совсем пересохло, а горло так сжималось, что туда уже с трудом проходил кислород. В уголках глаз начали скапливаться слезы, но Уилл поскорее их оттуда смахнул. Он не мог ответить Эшли, вообще не мог с ней заговорить.
Ее голос понизился до какого-то бумажного шелеста.
— Мне пришлось сделать аборт. Они тебе об этом не рассказали? Те, кто решил, что им можно поделиться секретами? Но у меня остался шрам. Все всегда удивляются, когда мы с Эриком говорим, что хотим иметь детей, — что ж, вот тебе и ответ. Мы просто не можем их иметь.
Эшли покачала головой.
— Я знаю, мне следовало тебе об этом рассказать. Тебе, если вообще кому-то. Но я дала обещание. И мне всякий раз казалось, что не время и не место тебе все это выкладывать.
Оливия. Роза. Так звали трехлетних дочерей-близняшек Эшли и Эрика. Оливия и Роза. Уилл совершенно точно это знал. Он держал малышек у себя на руках. Дома у него были их фотографии. Однако теперь он также знал, что этих фотографий там больше нет — как больше нет в его записной книжке и адреса Майка Лейбо. Потому что Майк Лейбо был мертв.
И дочери Эшли никогда не рождались.
Карты снова тасовались у него в голове, но теперь уже одна из них разыгрывалась. Формировалась некая модель. Сквозь туман своего страха и бешеного сердцебиения Уилл видел, как это происходит. А затем что-то щелкнуло у него в голове. Звук этот отозвался у него в ушах, как порой бывало с сердцебиением. Больше всего он напомнил Уиллу резкое шуршание разыгрываемой карты, когда ее цветистым жестом сдергивают с верха колоды.
