Гурьев вдруг повернулся лицом к Карлуччо и отвесил тому изысканный поклон. Выпрямившись, он произнёс:
— Я, Сумихара-но Тагэясу-но Мишима Якугуро, даймё
[71]
Таэси-но Ками Сацумото, воин Пути, благодарю тебя, акунин
[72]
Карлуччо Джованни, за предоставленную возможность исполнить ритуал испытания мечей по имени Близнецы в соответствии с законами, правилами и обычаями Бусидо. В награду за эту услугу я дарю жизнь тебе и твоей семье. Впредь будь осторожен и знай: ты поступил мудро и дальновидно, решив не стоять у меня на пути. Моё слово, данное тебе, защищает тебя лишь до тех пор, пока ты держишь своё. Помни об этом все дни твоей жизни, акунин Карлуччо Джованни. Прощай.
Джованни затряс головой и зажмурился: Гурьев натурально исчез. Опять. Только что стоял перед ним с этими своими жуткими – что же это такое было-то, святые угодники?! — в руках, и вот – его нет, словно и вправду его черти отсюда выдернули!
Торопливо спрятав револьвер, Карлуччо, шепча молитву Пречистой Деве, трижды осенил себя крестным знамением – всей ладонью, как принято у католиков с острова Сицилия, похожего на песчаную треуголку, брошенную в сине-зелёное тёплое море.
Нью-Йорк. Февраль 1934 г
Когда Гурьев вошёл в охотничий домик, детектив уже начинал нервничать. Увидев Гурьева, живого, невредимого и даже не запыхавшегося, он только хрюкнул и покрутил головой. Гурьев жестом успокоил его, распахнул дверь и шагнул в комнату, где находилась Эйприл с детьми.
— Ну, вот, — проговорил он и улыбнулся. — Теперь всё закончилось. Мальчики спят?
— Да. Они так устали, и…
— Конечно. Всё, Эйприл. Сейчас вы поедете домой. Мистер Хоук, который помогал мне заботиться о вашей безопасности, отвезёт вас с детьми к мужу.
— Это правда? — молодая женщина, проведя несколько часов в обществе крайне расположенного к ней Хоука, да ещё и поговорив с мужем, почти совсем успокоилась.
— Разумеется.
— Но не вся.
— Не вся. Всей правды никто никогда не знает. Да и зачем? Я только должен кое-что спросить у вас, Эйприл.
— Я… Пожалуйста. Если я смогу ответить.
— Очень надеюсь. Не бойтесь, уже всё позади. Постарайтесь выслушать меня внимательно, Эйприл, — мягко проговорил Гурьев. — Прежде, чем вы отправитесь домой, вы должны взглянуть на одну вещь. Я понимаю, что сейчас, вероятнее всего, не время, но это очень, очень для меня важно. Попытайтесь сосредоточиться, хорошо?
Женщина кивнула и проглотила комок в горле. Гурьев достал рисунок кольца и протянул ей:
— Постарайтесь вспомнить. Может быть, вы когда-нибудь видели это?
Эйприл долго рассматривала изображение. Потом, вернув его Гурьеву, подняла взгляд:
— Какой удивительный рисунок. Нет. Я не видела никогда этого украшения.
— Ваш супруг не мог… спрятать его?
— От меня? — Эйприл покровительственно улыбнулась и с сомнением покачала головой: – Не думаю. Разве что он хотел сделать мне сюрприз?
— Эта вещь пропала шесть – почти семь – лет назад. В России.
— Нет. Так долго?! Нет. В России? вы – русский?!
— Это кольцо принадлежит моей семье. Я должен его вернуть.
— Понимаю.
— Вряд ли, — усмехнулся Гурьев. — Но это неважно.
— Вся эта история с похищением…
— Нет, Эйприл. Просто совпадение. Я мог бы ему помешать, но это, скорее всего, привело бы к последствиям, ещё менее предсказуемым.
— То есть, вы всё-таки знали?!
— Знал. Видите, я с вами вполне откровенен. Знал. Но я знал и ещё кое-что. Если бы я помешал Карлуччо до похищения, он не оставил бы этой идеи. Мне нужно уехать, и в моё отсутствие это могло закончиться настоящей трагедией. Я также знал, что в любом случае вытащу вас с детьми совершенно невредимыми. Как видите, всё произошло именно так, как я и рассчитывал. Вы живы, здоровы и свободны, а Карлуччо больше нет. И все теперь знают, что так вести себя, как он, опасно для жизни.
— Вы…
— Я его устранил. Незаконным способом, но это вторично.
— Устранили? То есть… вы… убили его?!
— Конечно, — Гурьев пожал плечами.
— Вот как… У меня возникло ощущение, что всё как-то… особенно, когда увидела, что с нами обращаются так…
— Как?
— Как будто боятся кого-то. А когда увидела вас… снова, то поняла. Поняла, кого они боялись.
— Ну, и отлично, что боялись. Правильно боялись, кстати, — Гурьев улыбнулся и выдержал некоторую паузу, чтобы до миссис Рассел полностью дошёл смысл сказанного. И произнёс уже обыденно: – Давайте вернёмся к нашей теме, Эйприл. Потому что, вопреки очевидному, я всё-таки хороший парень.
— Мне очень помог ваш совет, — Эйприл вдруг улыбнулась. — Тот, насчёт скольжения между обстоятельств. И насчет равновесия. Вы ведь не случайно дали мне его, да ещё таким способом?
— Нет, конечно.
— Покажите мне рисунок ещё раз, пожалуйста.
Снова посмотрев на изображение кольца, миссис Рассел проговорила:
— Оливер купил у большевиков много ценностей. Я знаю, наверное, многие русские, и вы, возможно, в том числе, считаете его мерзавцем. Это несправедливо по отношению к нему. Он просто не хочет, чтобы эти сокровища разлетелись по свету так, что их невозможно будет потом отыскать! Мы ведь не вечны, Джейк. Когда-нибудь…
— Это всего лишь отговорка, Эйприл, — Гурьев чуть наклонился к ней, сложив кончики больших и указательных пальцев рук, но не сводя вместе ладоней. — Ваш муж, может быть, и не мерзавец. Но точно глупец. Разве можно покупать то, что не принадлежит продавцу? Это называется не покупка, а скупка. Скупка краденого. И, кроме того, — разве он не понимает, куда направляются те средства, которые получают большевики с его помощью?
— Куда же?
— Чтобы учредить новый мировой порядок, Эйприл, при котором вашего мужа пристрелят из револьвера в затылок, всё, что у вас есть, заберут, а вас с детьми – в одном варианте – отправят в северные районы СССР, туда, где, забросанные кое-как осколками промёрзшей на глубину нескольких метров земли, человеческие останки не разлагаются, а высыхают, превращаясь в мумии. А в другом варианте – шлёпнут, как они любят говорить, несколькими часами позже в том же самом подвале. Как вам это нравится?
