— Не думаю, что мистер Рассел будет в восторге от вашей решимости.
— Мне всё равно, что подумает в этом случае Оливер. Я управлюсь как-нибудь с этим, не беспокойтесь. Дайте мне рисунок. Если кольцо всё-таки у нас, вы его получите. Клянусь моими детьми.
— Спасибо, Эйприл, — Гурьев встал. — Вы – отважная и великодушная женщина. Кажется, вашему мужу везёт не только в делах.
— У вас есть бумага и ручка?
— Не нужно. Я запомню.
Эйприл продиктовала Гурьеву номер телефона:
— Позвоните мне… через пару дней. Это мой личный аппарат, никто другой не снимет трубку. Я узнаю всё, что можно, об этом кольце.
— Как я смогу отблагодарить вас?
— Это я обязана вам жизнью, Джейк, — в упор посмотрела на него Эйприл. — И не только своей. У меня много недостатков, но неблагодарность среди них не числится.
— Недостатков? — приподнял брови Гурьев. — Ну, скажете тоже. Вам пора.
Нью-Йорк. Февраль 1934 г
Как и было условлено, он позвонил миссис Рассел через день из автомата.
— Эйприл Рассел, — сказал женский голос.
— Здравствуйте, Эйприл. Рад вас слышать. Ваш голос звучит почти весело, и меня это радует ещё больше.
— Кто это?
— Это Джейк.
— Это… в самом деле вы?
— Да. Голос изменён, это просто необходимая мера предосторожности.
— Вот как… Хорошо. Я… тоже рада вас слышать. У вас всё в порядке?
— Да. Всё отлично.
— Судя по тому, что рассказали полицейские, вы устроили жуткую бойню.
— Ну, что вы. Полицейские безбожно врут в погоне за славой. Как всегда. Просто набивают себе цену.
— Хорошо, что мальчики этого не видели, — вздохнула Эйприл.
— Конечно. Они ещё увидят в жизни достаточно крови и мерзости. Спешить некуда, это верно. Вот совершенно.
— Ужасный вы всё-таки тип, Джейк… Ну, ладно. Я навела справки. У Оливера нет того, что вы ищете, Джейк. Он сказал мне, что оно, скорее всего, в Англии. Большинство ювелирных украшений у большевиков покупают в Лондоне. У них какие-то связи в банке «Бристольский кредит». У меня есть несколько по-настоящему хороших знакомых в Лондоне, несколько подруг, которым я могла бы вас порекомендовать, и…
— Не нужно, Эйприл, — остановил её Гурьев. — Вы и так очень мне помогли. Спасибо.
— Это вам спасибо, Джейк. Вряд ли моя жизнь будет похожа на прежнюю, — после всего, что случилось. Но, как ни странно, я даже рада.
Надеюсь, это пройдёт, подумал Гурьев.
— Что вы собираетесь делать дальше?
— Поеду в Лондон, — Гурьев вздохнул.
— Вам потребуется помощь. Я очень хочу вам помочь, Джейк. Я… должна.
— О чём это вы, Эйприл?
— Давайте встретимся. Я поменяю вам деньги на фунты и британские ценные бумаги.
— Зачем?
— Зачем – что?
— Зачем вы хотите мне помочь?
— Тому есть, как минимум, несколько причин. Вы действительно хороший парень, не смотря ни на что. Вы спасли жизнь моим детям и мне. И, похоже, вовсе не собираетесь останавливаться на достигнутом. Меня страшно напугали ваши слова насчёт большевиков, Джейк. Я много думала над этим, и прочла кое-что, чего раньше не знала, или, вернее, как вы правильно заметили, не хотела знать. И мы крупно побеседовали с Оливером. О результатах этой беседы вы, надеюсь, узнаете потом, хотя вряд ли это случится слишком быстро. Но это непременно случится, иначе я перестану быть миссис Рассел.
— Зачем вы мне это рассказываете, Эйприл?
— Я чувствую, что вы надолго, если не навсегда, вошли в мою жизнь, Джейк. Не знаю, правильно ли это. Но я всегда была и желаю и впредь оставаться хорошей христианкой. И поэтому тоже. Повторяю, вы можете на меня рассчитывать.
— Спасибо, Эйприл, но, право же, не стоит. Вопроса с деньгами не существует. Как и самих денег. Вам лучше поверить в это окончательно. Но в любом случае – спасибо.
— Если вы опасаетесь, что я… что Оливер…
— Я ничего не опасаюсь, Эйприл, — ласково перебил её Гурьев, — потому что мне нечего опасаться. Как и вам, кстати. Не только вы и ваши дети, но ваши внуки и правнуки смогут гулять, где им заблагорассудится, в этом городе. Вас никто никогда не посмеет больше здесь тронуть.
— Почему?
— Потому что, как вы сами только что совершенно верно сказали, вы теперь навсегда – внутри моего личного пространства, Эйприл. Удивительно, как быстро и чётко вы поняли это. И я рад, что мне не пришлось практически ничего вам объяснять – вы сами приняли и почувствовали всё, что нужно.
— Не уверена, что это так уж замечательно, — вздохнула молодая женщина. — Однако выбора у нас, как я понимаю, нет?
— Увы. Ваш муж определённо будет в ярости.
— Я улажу с Оливером всё, что нужно, Джейк. Об этом вам не стоит беспокоиться.
— Вы меня удивляете, Эйприл. И мне это нравится. Во всяком случае, самое главное своё богатство ваш муж нашёл. А всё остальное – такие мелочи, ей-богу.
— Спасибо.
— Спасибо вам, Эйприл, — повторил он. — Прощайте. И берегите ваших мальчиков. Всех троих.
— До свидания, Джейк, — Гурьеву показалось, что он увидел улыбку миссис Рассел.
Эта улыбка стоит того, чтобы на неё смотреть, подумал он. И тоже улыбнулся.
Нью-Йорк. Февраль 1934 г
Он сидел в отеле и ждал Мэгги, чтобы отдать ей деньги, размышляя над тем, свидетелем чего стал в момент расправы над старым доном Чезаре. Свои способности видеть Гурьев никогда не прекращал совершенствовать, но… Похоже, я видел его душу, подумал Гурьев. Как интересно. Странная это была душа. Нет, нет, я правильно сделал, что не позволил ей уйти. Я не позволил? Или Близнецы? Или мы вместе? Что-то меняется в мире, подумал Гурьев. И в мире, и во мне.
Он довольно давно научился убивать так, как учил его Мишима – с холодным умом и спящим сердцем. Неужели сэнсэй тоже был способен видеть такое? И если да, то почему никогда ни единым словом не обмолвился об этом? Ни он, ни Хироёси-о-сэнсэй?
От раздумий его отвлекло сообщение портье о прибытии посетителя:
— К вам мистер Шон Хоук, сэр.
— Отлично. Я жду его, благодарю вас.
Хоук вошёл в номер и недоумённо завертел головой, не понимая, куда делся хозяин. Наверное, решил не оставлять Мэгги наедине со мной, про себя усмехнулся Гурьев. Ну что ж, не самая глупая мысль из тех, что посещали тебя, дружище. Он бесшумно покинул своё укрытие за портьерой и вырос перед Шоном. Детектив вздрогнул и отпрянул, а Гурьев ухмыльнулся:
