— Вы только посмотрите на него, батюшка, — вздохнула Рэйчел. — Это был… Я не знаю, кто это был. Но… Если бы не Джейк…
— Я сказал, хватит.
— Это всё, Яков Кириллович?
— Не совсем, — Гурьев наклонил голову к левому плечу. — Но об этом мы поговорим с вами с глазу на глаз, отче. А Рэйчел пока отдохнёт. Правда, девочка?
— Джейк…
— Хватит, Рэйчел. В самом деле, хватит. Пожалуйста. Я знаю, я герой. Но это не должно беспокоить тебя слишком сильно. По-моему, за последние несколько часов тебе следовало уже привыкнуть к этой мысли настолько, чтобы начать подшучивать над моими жалкими попытками изображать экзорциста, — в твоей обычной манере. Особенно если ты хочешь убедить нас в том, что собираешься выздороветь.
— Разве я не пытаюсь? Ты несправедлив ко мне, — Рэйчел опустила веки. — Хорошо, я посплю, раз уж я до такой степени тебе надоела.
— Когда поправишься, напомни мне, что в присутствии священника я клятвенно пообещал отшлёпать тебя как следует.
— Ещё чего не хватало. Кстати, не знала, что у тебя случается выпадение памяти. Как мило с твоей стороны проинформировать меня об этом.
Отец Даниил покачал головой и улыбнулся:
— Похоже, ты в самом деле не собираешься долго залёживаться, дитя моё. Вряд ли я мог надеяться на лучшие новости.
— Да, батюшка, вам ведь известно, что я опытная симулянтка.
— Спать, я сказал, — рявкнул Гурьев, никого не надеясь напугать. Так и вышло – Рэйчел скептически хмыкнула, но покорно взмахнула ресницами, закрывая глаза. Всё же она была ещё очень слаба, и события прошедшей ночи, а потом – разговор, утомили её.
— Сюда, отче, — Гурьев указал священнику дорогу и, пропустив его вперёд, неплотно притворил дверь.
— Рассказывайте, Яков Кириллович. Я… готов.
— Не уверен.
Гурьев обрисовал судьбу дежурного распятия и добавил, скривившись, будто от зубной боли:
— Должен заметить, отче: Близнецы – вовсе не фантастический гиперболоид инженера Гарина. Поэтому я не понимаю, каким образом деревянный крест превратился в то, во что превратился, — Гурьев протянул священнику справку японского атташе. — Можете вы хоть что-нибудь сказать по этому поводу?
— Я не химик, хотя и окончил реальное училище, — священник вздохнул, возвращая Гурьеву бумагу. — То, что всё происходящее более чем странно, вы прекрасно знаете и без меня. По-моему, мы имеем дело с каким-то колдовством – ничего другого мне пока не приходит в голову, хотя я понимаю, что не оправдал ваших надежд.
— Верно, не оправдали, — Гурьев не собирался никого жалеть, по крайней мере сегодня. — Вот совершенно. Вам приходилось слышать о духах тьмы, которые прячутся в распятиях?
— Демонам всё равно, где прятаться, Яков Кириллович, — снова вздохнул отец Даниил. — Если бы демоны устрашались крестов или икон, всё было бы куда проще. Всё дело в вере, а не в дереве и металле.
— Догадываюсь, — проворчал Гурьев. — Демоны, значит?
— Колдовство, — мягко поправил его священник. — Возможно, при помощи заклинаний и демонов. Должен заметить, я никогда не сталкивался прежде ни с чем подобным в своей пастырской практике.
— Всё когда-нибудь происходит впервые, — философски заметил Гурьев. — Давайте подумаем, как мы можем от всего этого дерьма защититься.
— Я понимаю, как вы взволнованы и расстроены, сын мой, — покачал головой священник. — Боюсь, однако, что сквернословие нам с вами вовсе не помощник.
— Наверное, вы правы, отче. Простите, — покаянно вздохнул Гурьев. — Впрочем, у меня в подчинении находятся офицеры армии и флота, так что будьте уверены – вам ещё и не такое предстоит, скорее всего, услышать. Так что – вы мне поможете?
— Всем, что в моих силах, — кивнул отец Даниил.
— Отлично. Я хочу понять – с вашей помощью или без неё – следующие вещи. Первое. Почему сейчас? Раньше никогда не появлялось в моём поле зрения ничего похожего. Второе. Почему Рэйчел? Третье. Какие меры я могу принять к тому, чтобы не находиться возле её ложа неотлучно? У меня такое чувство, что если мы не будем действовать активно, нам придётся отбиваться от этой нечисти отнюдь не только ночью. Не согласитесь побыть с Рэйчел некоторое время? Потому что у меня накопилась чё… невероятная прорва дел, которые надо переделать одновременно и срочно.
— Вы подозреваете каких-то людей? Считаете, что кто-то из её знакомых может быть замешан в таком ужасном преступлении?
— Отчего же нет. Известно, что преступления – обыкновенно дело рук добрых знакомых, а то и родственников, — усмешка Гурьева не понравилась священнику, но отец Даниил, видимо, счёл за благо пока промолчать. — Не знаю. Но узнаю.
— И что тогда?
— А как вы думаете?
— Вы готовы убивать, — священник вздохнул и укоризненно посмотрел на Гурьева. — Разве так можно, Яков Кириллович? Разве можно одолеть демонов железом? Пост и молитва. Слово Божие. Вера.
— Великолепно, отче, — просиял Гурьев. — Вот этим вы и займётесь. А я – уж как привык.
— Вижу, вам приходилось это делать прежде, — снова вздохнул священник. — Вы ведь так ещё молоды, Боже мой!
— Ну, приходилось, — пожал плечами Гурьев. Он хотел добавить – не только людей, но сдержал колкость, готовую сорваться с языка. Во всяком случае, священник никак не виноват в том, что творится вокруг Рэйчел. — Побудьте с ней, хорошо? Мне нужно… восстановиться.
— Вот вам и ответ, — быстро сказал священник. — Вы ослабели, и они… воспользовались этим.
Гурьев впервые посмотрел на отца Даниила с интересом:
— Это… Да. Похоже. Очень возможно. Я действительно… Выложился. Вот так, да? Заба-а-а-авно.
— Вы находите всё это забавным?!
— Ещё как нахожу, — Гурьев оскалился. — Безусловно нахожу, отче. Потому что несколько месяцев полусветской жизни вымотали меня до чё… До полной потери ориентации во времени и пространстве. А воевать – с людьми или нелюдью – это и есть то единственное, что может вернуть мне равновесие. Во всяком случае, я на это очень надеюсь. Идёмте.
Проводив священника, Гурьев сел у кровати и взял Рэйчел за руку.
— Ничего не бойся, моя девочка. Слышишь?
— Слышу. Не смотри на меня так. Я выгляжу просто чудовищно.
— Ты моя тёпа-растрёпа, — Гурьев погладил её по волосам. — Не надо плакать, — он улыбнулся, увидев, как слёзы оставляют мокрые дорожки на щеках Рэйчел. — Не нужно, всё в порядке. Спи. Спи, моя девочка. Сон – это здоровье. А мы тут. Рядышком.
— Джейк… Я никогда… Никогда не забуду… Слышишь?! Никогда.
— Что ты, девочка моя, — ласково сказал Гурьев, так, как если бы действительно разговаривал с ребёнком. Он дотронулся пальцем – очень нежно – сначала до кончика её носа, а потом наклонился и стремительно поцеловал Рэйчел в уголок рта, и она вздрогнула, будто застигнутая электрическим разрядом. — Что же ты такое говоришь, Рэйчел. Есть тьма и есть свет, и всему своё время и место. А я – я просто стою вот здесь, и стерегу границу со стороны света. И если тьма пытается сюда дотянуться, я отрубаю ей пальцы. Больше – ничего.
