Книга Земля Святого Витта, страница 104. Автор книги Евгений Витковский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Земля Святого Витта»

Cтраница 104

Но все эти детали Ивнинг рассмотрел позже, а сейчас его интересовал визор прямого наблюдения, там видна была скальная стена с позорно взятыми за носы танками, а справа… Справа от сиротливых танковых слонят нагло и спокойно разворачивалась диафрагма той самой дыры, в которую ушел помилованный офеня, и в которую он, Ивнинг, слава Богу, не полез. Во внезапном озарении, ведать не ведая, что творит, управляющий делами личной канцелярии императора перекрестился правильным, двойным офенским крестом. Потом упал на подушки и замер, задев по дороге наушники.

«Систематическое сожжение списков «Слова» продолжилось и после войны двенадцатого года.» — тут же включился Чихорич, — «Пятого июня — но новому стилю — тысяча девятьсот шестого года во время пожара, целиком уничтожившего Сызрань, в собрании местного собирателя старины Терентия Сударева погиб так называемый «сударевский» список; наконец, в начале тридцатых годов, в Москве, на Большой Садовой улице, в доме за номером триста…»

Ивнинг дотянулся и отключил лекцию. Сюда бы сейчас Чихорича лично. Какие бы он, интересно, порекомендовал противопожарные методы? И только обмочился бы, или еще что?

Оклемался Ивнинг только в Усть-Сысольске, куда въехал скромно, на реквизированном ЗИПе, оставив танк в подарок расквартированной поблизости части. Он наглотался транквилизаторов и сел изучать донесения из Карпогор, где половина персонала от ужаса пока что говорить не могла, а вторая половина дружно несла чушь совершенно несуразную, — мол, появился возле аэродрома престарелый, хромой и горбатый Змей-Горыныч, ростом с приличный кедр, на одном костыле и с одной головой; предъявлял всем и каждому две культи, оставшиеся от отрубленных неизвестным богатырем голов, а также почти целиком разорванное по сухожилию крыло, другим же крылом при этом опираясь на костыль, и слезно просил подать ему Христа ради, изъясняясь старинно и былинно, с зачинами и рокотаниями, как профессиональный сказитель. Не обретя среди слушателей ни ценителей, ни подаяния, Змей-Горыныч сменил репертуар и запел, как поездной слепец: «Когда-а я на по-очте служил я-амщико-ом…» Милостыни ему и теперь не подали, уже от оцепенения, и тогда отчаявшийся персонаж русского фольклора сунул уцелевшую левую крайнюю голову в клуб, прихватил зубами видеомагнитофон с монитором — и тем утешился. Переложив добычу под крыло, опиравшееся на костыль и, удовлетворенно пуская из ноздрей слабый дымок, Змей-Горыныч удалился якобы засим в направлении неизвестном. Все свидетели единодушно утверждали, что в магнитофоне находилась видеокассета с записью знаменитого кинофильма семьдесят третьего года «Большая нужда».

В другое время Ивнинг объявил бы свидетелей психами и отправил на экспертизу в институт имени Канатчикова, а тут всему поверил и приказал считать инцидент исчерпанным. Усть-Сысольское градоначальство почтительно вручило Ивнингу конверт, опечатанный личным перстнем императора: утром его доставил прямой курьер из Москвы. Ивнинг понимал, что сейчас будет ему на орехи.

И — ошибся. Высочайшим повелением за операцию, отлично проведенную в условиях, максимально приближенных к боевым, он, Анатолий Маркович Ивнинг, возводился в чин тайного советника, что соответствовало воинскому званию генерал-лейтенанта, военно-морскому званию вице-адмирала и придворному — обер-шталмейстера, а если б он, Ивнинг, оказался казачьего роду-племени — то чину войскового атамана. Короче говоря, отныне Ивнинг был уравнен в правах и званиях, к примеру, со знаменитым академиком русской исторической словесности, Андреем Иродионовичем Чихоричем. Вторым указом государь приказывал немедленно забрать в каком-то небольшом городке Тверской губернии все жалобы и прошения, скопившиеся от жителей Киммерийской волости — с точным указанием, где, у кого и как следует таковые жалобы получить. Наконец, Ивнингу отдавалось приказание в скорейшем времени разработать проект торжественного въезда в столицу — его, государя, негласной невесты княгини Антонины вместе с будущим наследником престола Павлом: приезда княгини и наследника следовало ждать к следующей годовщине коронации, в ноябре будущего года. А последним приказом государь направлял Ивнинга из Усть-Сысольска на остров Валаам, где должна была состояться церковная и гражданская панихида по внезапно скончавшемуся в местной больнице всемирно известному мореплавателю Хуру Сигурдссону. О смерти последнего Ивнинг еще не знал, но в самое краткое время установил, что убила славного покорителя морей и древних цивилизаций мысль о том, что именно на Валааме находятся руины самой наидревнейшей из всех известных человечеству цивилизаций — такой, древнее которой человечество никогда не создавало, да и не создаст.

Дождавшись удобного момента, уединившись в кабинете местного губернатора, Ивнинг подсчитал, с какой стороны от Усть-Сысольска находится Москва, и перекрестился на нее правильным двойным офенским крестом, перенятым от помилованного офени, затем отвесил низкий поясной поклон. И снова ошибся, как может ошибиться любой, оказавшись в незнакомом дотоле помещении. Сам того не ведая, крестился и кланялся Ивнинг никак не в сторону столицы, а прямо в сторону Киммерии.

30

Вот так же и мне следует ждать небесного знамения, хотя совершенно ясно, что высоким суждением великого божества я давно уже призван и предназначен к блаженному служению.

Апулей. Метаморфозы

Павлик проснулся очень рано. За окном была темень, но он слышал: дует не один, а сразу два ветра. И понял, что стал взрослым. Впрочем, по-киммерийски взрослым он был с того дня, как стукнула ему киммерийская декада лет: с этого возраста с разрешения главы гильдии могут даже принять в нее полноправным членом. Но пока что гильдии царевичей в Киммерионе не было.

Под подушкой лежала книга, из числа принесенных в замок последними гостями. Черногорский писатель Момчило Милорадович написал роман «Дочь каховского раввина» — который стал мировым бестселлером и в первый же год был переведен с черногорского на сто сорок языков. Роман повествовал о неведомой стране Киммерии и жителях ее, киммерийцах, не оставивших после себя на земле ничего, кроме имени. Кто-то из офеней прихватил эту книгу в Киммерион, видать, от изумления: он-то знал, что Киммерия не только была, но и есть, и ежели какое-то испытание «левиафантом да елефантом», согласно легенде, благополучно вытерпит, то будет стоять еще до остервенения. В Киммерионе книга никому не понадобилась, — Гаспар, должно быть, сидел в типографии за корректурами, — и попала в графский замок. Узнал Павлик из книги, что увидит Киммерию лишь тот, кто отведает хлеба, испеченного кентаврами. Словом, занятная была книга, но Киммерия в ней была не родная, а какая-то другая.

А здесь, в родной Киммерии, стояла зима, — тем более в замке графа Палинского, на высоте двух верст по прямой от озера Мурло, в которое граф, впрочем, и сейчас прыгал не реже двух раз в общерусскую неделю. Время здесь, похоже, шлотолько для Павлика, из маленького мальчика превратившегося в юношу: курносого в отца, крепкокостного в мать. Ему шел тринадцатый год, он бегло говорил на четырех языках не считая родного русского, знал выездку и вообще был с лошадьми накоротке не хуже графа, а управлялся с ними почище графского камердинера Прохора. Его слушались птицы и змеи, ему — и только ему — принадлежала картинная галерея, где супруги Коварди понавесили великое количество картин, изображающих его любимых зверей, мамонтов: идущих на водопой, вступающих в битву друг с другом и с большими кошками, — притом из пасти кошек торчали бивни лишь немногим меньше, чем у мамонтов; тут были мамонты отдыхающие, мамонты, взбирающиеся на гору для поклонения его сиятельству графу Сувору Палинскому и для встречи с его высочеством Павлом Павловичем, — тут были мамонты в окружении мамонтят и мамонты в окружении бобров, тут были все на свете мамонты, каких мог затребовать мальчик Павлик: супруги Коварди держали слово и рисовали их в любом количестве, притом — только для Павлика. А Павлик, соблюдая слово, данное самому себе, мог подарить кому угодно и что угодно, но никогда не должен был отдать никому ни единого мамонта. И крестная его матушка, Василиса Ябедова, очень была довольна, что у мальчика такой твердый характер.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация