В ту пору подобная картина была не редкость. За последние сорок лет крестовые походы против катаров оставили в память о себе тысячи трупов и десятки тысяч бездомных, лишившихся крыши над головой. Нередко беглецы становились жертвами служителей святой инквизиции, которые вырывали у них глаза, отрезали носы и губы. Таково было наказание, назначенное властями Северной Франции и панским престолом тем, кто оказывал сопротивление беспощадной и варварской религиозно-политической ортодоксии.
К полудню лесистая местность сменилась ровной зеленой просекой, и вскоре на пути беглецов начали встречаться разнообразные преграды. Летние пастбища остались позади, на горных склонах повсюду были разбросаны гигантские валуны — серые куски разрушенной породы, напоминающие следы доисторического оползня. Пейзаж был гол и суров. Снег здесь валил едва ли не полгода, хотя сейчас, весной, сквозь каменистую поверхность повсюду бурно пробивались цветы. Этот край с бездонными ущельями, водопадами и ледяными ручьями был территорией орла, волка и горного медведя. По крайней мере одному из путников — Раймону Гаску — этот путь был знаком, и он продвинулся по нему дальше, чем большинство земляков. Дальше, чем сам Роше, который в прежние свои изгнаннические годы уже находил прибежище на южных склонах Пиренеев. Еще один житель Мелиссака, Бертран Мойе, у которого семья жила как раз там, куда направлялась вся группа, в Кастельдено, находившемся в трех днях пути к югу от самых высоких горных пиков, тоже должен был знать маршрут. Путники намеревались отсидеться в Кастельдено до тех пор, пока можно будет без угрозы для жизни вернуться домой либо остаться на новом месте до конца дней своих.
Следуя истории, изложенной в рукописи Поннефа, можно предположить, что катары шли целый день и остановились на ночь у горного источника, чтобы назавтра, с первыми лучами солнца, продолжить свой путь. Добрались они или нет до плоскогорья Пуигсерда, над которым нависают пики горы Кади, сказать трудно. Из рукописи следует лишь то, что цель путешествия — Кастельдено — так и не была достигнута. И домой катары тоже не вернулись. Они просто растворились где-то по дороге, между Мелиссаком и северными областями нынешней Испании. Все сообщество — семнадцать душ — выпало из времени и истории.
Читая рукопись, я испытывал противоречивые чувства. Непонятно, зачем мне ее дали, непонятно, она ли причина, почему меня выкрали и заточили в горной крепости «священника». Я все еще кипел от ярости, но теперь гнев мой несколько умеривался осознанием невероятности ситуации. История пастуха-катара Раймона Гаска не оставила меня равнодушным. Скорее наоборот — чрезвычайно заинтересовала. Более того, я угадывал — но тут, допускаю, наслаиваются пласты позднейшего знания — нечто смутно знакомое. Словно много лет назад все это мне уже рассказывали, да только я забыл.
Часть II
Эти люди отрицали действительность вопреки всей видимости и любым материальным воплощениям божественного начала.
Зоэ Ольденбург
Глава 11
Город-призрак жарким летом
В этот день солнце пекло немилосердно. Я позвонил в квартиру Нурии, расположенную на первом этаже. Раздался зуммер, и я открыл входную дверь в дом. Едва ступил в холл, как распахнулась дверь ее квартиры, и на пороге, остановившись на мгновение, показалась какая-то женщина. Через плечо у нее была перекинута сумка, в руке ключи. Выглядела она лет на двадцать с небольшим. Кожа смуглая, волосы светлые, курчавые, одета в длинное платье зеленого цвета с алым цветочным узором. Похоже, удивилась мне, словно ожидала увидеть кого-то другого.
— Э-э, — подтверждая это впечатление, протянула она и настороженно уставилась на меня.
— Извините, я пришел к Нурии Разаваль. Ведь я не ошибся, она здесь живет?
Женщина вздохнула с облегчением и нервно засмеялась. Так, смешок издала.
— Ах вот оно что. Нурия. Ну да, жила здесь такая. Только съехала, по-моему, в июне. А вы ее знакомый?
— Ну да, — смущенно кивнул я. — Можно сказать, приятель.
Я сверился с адресом. Ошибки быть не могло, я позвонил в нужную дверь. К тому же имя Нурии знакомо этой женщине. Я наскоро придумал легенду.
— Видите ли, Нурия звонила мне из Парижа и просила взять ее почту. Я завтра собираюсь туда, мог бы прихватить, что тут есть для нее.
Я широко улыбнулся, надеясь убедить юную даму в искренности своих намерений.
— Вообще-то не так уж там и много, и большинство писем, судя по виду, просто мусор — рекламные объявления и так далее. Минуту.
Она вернулась в квартиру. Больше всего мне хотелось последовать за ней и убедиться, что все это не хитроумная шутка. Но ведь так просто в чужой дом не вломишься. Пока я раздумывал, что бы такое предпринять, женщина заговорила вновь, на сей раз не столько деловито, сколько приятельски:
— Может, зайдете?
Я обрадовался приглашению.
Обстановка в квартире полностью переменилась. Все, что напоминало о Нурии, исчезло. В гостиной на месте футона появился диван с бледно-голубым покрывалом, низкого столика с поверхностью из матового стекла тоже не было. Неплохо бы заглянуть в спальню, но дверь закрыта. Интересно, сохранился ли гардероб.
Новая хозяйка квартиры протянула мне небольшую пачку писем. Судя по всему, она полностью поверила всему, что я говорил, и это заставило меня насторожиться. С чего бы ей так охотно впускать меня, совершенно незнакомого человека, к себе в дом и отдавать почту прежней хозяйки, опять-таки просто приняв на веру мои слова?
— Спасибо, — пробормотал я, — можете не сомневаться, доставлю в лучшем виде.
Она поправила сумку на плече, откинула со лба прядь волос и, неловко кивнув, опять улыбнулась, еще более открыто.
— Вы избавили меня от необходимости тащиться на почту. Понимаете, ваша Нурия не оставила своего нового адреса. Я позвонила в агентство, но там сказали, что она снимала квартиру не через них.
— А вы, стало быть, через агентство?
— Ну да. — Она с любопытством посмотрела на меня, и я тут же пожалел, что задал этот вопрос. — Я пришла посмотреть квартиру в середине мая. Ваша приятельница сказала, что съезжает в начале июня. Хочу, говорит, попутешествовать. Но о Франции разговора не было.
— Конечно, конечно, теперь вспоминаю, Нурия действительно арендовала квартиру напрямую, у владельца. Вот только фамилию забыл.
— Понс. Имени тоже не помню. Оно есть в контракте, который я подписывала.
— А раньше вы с этим Понсом, случайно, не пересекались?
Послышалось неопределенное мычание.
— А он вам нужен? — невинно осведомилась она.
Я прикусил губу. Положительно, ее простодушие обманчиво.
— Нет.
С улицы донесся пронзительный сигнал автомобиля.
— О Боже, — встрепенулась девушка. — Знаете, если вы не против, давайте на этом закончим. Я жду гостей.
