Книга Дети Снеговика, страница 31. Автор книги Глен Хиршберг

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дети Снеговика»

Cтраница 31

– Мог бы и порадоваться.

– Тогда бы я солгал.

Меня начинает крючить, как будто желудок пытается подыскать в брюшной полости более удобное место. Мне тошно, мне больно, мне грустно, и от этого становится еще паршивее.

– Я думал, это случится раньше. Долгое время всякий раз, открывая почтовый ящик, я надеялся найти там письмо или хотя бы открытку. Я дергался на каждый телефонный звонок – думал, а вдруг это ты. И так продолжалось до самого окончания школы.

– Мог бы и сам позвонить.

– Да уж. – Он опускает голову. – Мы оба много чего могли сделать. Слушай, Мэтти… – Тут он умолкает, крутит головой и впервые за все время улыбается. – Мэтти Родс. Выродок чертов.

– Привет, Спенсер.

Улыбка сходит с его лица.

– Это не из-за тебя, понимаешь? То, что я так себя веду. Я не собираюсь злобствовать. Сколько нам было – лет по одиннадцать? Это не личное.

Я продолжаю молча смотреть на него, пока он пьет свой тоник. У него выступает испарина – очевидно, от усилий, затрачиваемых на сидение со мной в этой кабинке. На глаза у меня снова наворачиваются слезы, но теперь большей частью от фрустрации.

– Спенсер! Как, черт возьми, тут может быть что-то не личное?

– Ты не все знаешь, – говорит он. – Ты вообще ничего не знаешь. Ты просто уехал.

– Мне было одиннадцать лет. Я не уехал. Меня увезли.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом.

– О чем? – Он не отвечает – просто сидит и трясется. Я вынужден упрятать руки в карманы и сжать их в кулаки, чтобы не схватить его за запястье: мне хочется вырвать его оттуда, где он сейчас находится, чтобы можно было с ним поговорить – просто поговорить. Но, не придумав ничего лучшего, я спрашиваю: – Как?

Несколько минут мы оба молчим, раскачиваясь в такт очередной песне Стиви Уандера. Отхлебывая пиво, я вспоминаю о Луисвилле, о Лоре. И они кажутся мне абсолютно несущественными фрагментами чьей-то чужой жизни.

– С каких это пор ты начал верить? – спрашиваю я. – В Бога, я имею в виду.

Что удивительно, Спенсер по-прежнему смотрит на меня. И по-прежнему потеет, но от вопроса не увиливает.

– Да вроде я всегда немного верил. Но то, что я чувствую сейчас, – не знаю, вера это, благодарность, облегчение, радость или что-то еще, для чего у меня даже нет названия, – это что-то мощное, настоящее, и что бы это ни было, оно поступает в мою кровь, как кислород, и я дышу этим, Мэтти. Я этим дышу.

Переведя дух, он продолжает:

– Меня подобрали в каком-то тупике, представляешь? С торчащим в руке шприцом: я надеялся выжать из него еще хоть пару капель. На венах у меня живого места не было, память отшибло. Напрочь. До пустоты.

– До пустоты?

Лицо его мрачнеет, приобретая выражение откровенной враждебности.

– На краткий миг блаженства – до абсолютнейшей пустоты.

– А как мама? – спрашиваю я поспешно в надежде найти точки соприкосновения, добиться той близости, которая без проблем возникла при общении с Джоном.

Ни один мускул не дрогнул на лице Спенсера. Он смотрел на меня, пока я не отвел взгляд, потом взял бумажную салфетку, старательно развернул ее и плотно прижал к глазам – как компресс.

– Довольно сносно в последнее время – благо возобновила лечение. Но приходится верить ей на слово. Видеться со мной она не желает.

У меня разгорелись щеки. Такое чувство, будто я иду против ветра. Лучшую часть жизни я провел, воображая себя этаким Гэтсби [52] наоборот. В отличие от него я цеплялся не за особняк и будущее, а за руины и прошлое. Но таков был мой выбор, с самого начала. Мне представилась возможность все бросить, тогда как никто из тех, кто здесь остался, этого не сделал. Может, мне потому и не уйти из этой кабинки. В присутствии Спенсера и сервировка стола, и ореховая шелуха, и серость повседневной жизни обретают реально ощутимое, только им присущее свойство. Я не хочу, чтобы в ближайшем будущем он удалялся от меня более чем на пять футов.

– Ты снился мне, Мэтти, – говорит Спенсер. – В героиновом сне. Ты и близнецы Кори. Вы несколько раз менялись головами, потом смотрели на меня и рявкали: «Фас!» – а я лежал себе под крылом заброшенного «олдса» и все смеялся, смеялся, смеялся.

– Я думаю о них каждый день, – говорю я. – Кортни Грив. Питер Слоткин.

– Ради бога, Мэтти! Неужели и впрямь так необходимо было меня выслеживать, чтобы об этом рассказывать? Ты совсем не изменился.

– А что, по-твоему, я здесь делаю, Спенсер?

– Именно то, что…

– Думаешь, я вообразил, что ты будешь счастлив меня видеть?

Спенсер разинул рот, но так ничего и не сказал.

– Впрочем, я и правда так думал.

Он хватается за стакан, опрокидывает его, и тоник разливается по столу. Я смотрю, как этот человек, который был первым моим настоящим другом, нервически промокает воду салфеткой.

– Спенсер, у меня есть план.

– Дьявол! – бурчит Спенсер. – Мне нужно позвонить.

Он встает, отдергивает шторку и исчезает почти на двадцать минут. Вернувшись, плюхается на свое место и снова начинает сверлить меня взглядом. Я жду – упорно и терпеливо, как рыбак, забросивший удочку.

– Хочешь, скажу, чего я не могу тебе простить? – говорит он.

Только теперь до меня доходит, что я тоже обильно потею. Мы здесь уже добрых полчаса, а я даже не удосужился снять пальто.

– Валяй.

– Ложек.

– Ложек?

– Помнишь, ты показал мне, что как ложку ни верти, отражение в ней все равно будет перевернутым? Это на многие годы стало моим кошмаром. Я не шучу.

Я вижу, как его руки поднимаются к лицу, вижу, какого усилия ему стоит удержать их на столе. Не помню, чтобы я когда-нибудь говорил ему о ложках, но, должно быть, говорил. В детстве я узнал много чего такого, что вонзилось в меня, как шрапнель.

– Спенсер, я хочу разыскать Терезу. Мне нужна твоя помощь.

Одна из его рук взлетает со стола и зависает в воздухе на полпути между нами, как будто он применил что-то вроде блокирующего приема дзюдо. Через несколько секунд он, ни слова не говоря, прижимает эту руку к груди.

– Даже не верится, что я тебя нашел. Не верится, что ты здесь, со мной. Я так по тебе скучал, – говорю я.

– Прошу тебя, Мэтти! – Волосы его уже не торчат шипами, как в начале вечера, и начинают понемногу опадать. – Пожалуйста! – Глаза сверкают. Похоже, его душевная боль еще древнее моей, думаю я. Плечи у него опустились, руки нервно дергаются.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация