— Зверь? — Пауза, затем неуверенное: — Он не похож на зверя.
Она говорит о ребенке, догадался Мурманцев.
— Ты правда думаешь, что он…
— Может, и нет, — отрывисто произнес Коулмен. — А думать нам не положено по штату. За нас думают наши хозяева. Он им понадобился — мы его доставили, в целости и сохранности. Дальше не наше дело.
— Но ты же не веришь в эти сказки для идиотов, в эти бредни?
Его голос стал другим, напряженным:
— Чем отличаются овощи на грядке от садовника, знаешь?
— У них нет выбора, — хмыкнула Кейт Янг и резюмировала: — Грядка — это тоталитаризм.
Рассмеялась собственной шутке.
— Выбор — идеологическая пропаганда, — процедил он презрительно. — «Собиратели искр» отлично знают, что нет никакого свободного выбора. И еще лучше знают, что «пустые скорлупки» не купятся ни на что другое, кроме этого самого свободного выбора. Гои глупы, бездарны и жадны. Их легко держать в упряжке, помахивая перед носом «выбором».
— Свободу изобрели не евреи, — угрюмо-оскорбленно отозвалась женщина.
— Если я скажу тебе, кто ее изобрел, ты удивишься.
— Ну?
— Христос.
— Русский бог? — Она фыркнула. — Чушь. Всем известно, что русские ненавидят свободу, она рабы по природе.
— У каждого свои представления о свободе. У них — свои. Только это не имеет значения.
— Почему?
— Овощи на грядке думают, что садовник приставлен к ним для их хорошего самочувствия. Но они не знают об овощном супе. А садовник знает. Этим они и отличаются.
Женщина обдумала его слова и сказала, не без издевки:
— Тогда почему бы тебе не прикончить этого щенка? Он вырастет большим и страшным садовником. У-у!
Мурманцев представил, как она изобразила «козу».
— Если это он, — ответил Коулмен, — то скорее он тебя прикончит, чем ты его.
— Ты боишься. Ты просто слабак. Брюзга. Боишься смотреть в будущее. А я вот не боюсь. И плевать мне и на избранный народ, и на всех его мессий вместе взятых.
— Да. Ты любишь деньги. Поэтому ты боишься только одного — потерять их. Тогда ты сама для себя будешь никем.
— Да пошел ты. Ты-то чем лучше? Лижешь жопы избранным, как и я. Значит, все-таки надеешься на подачки.
— Это так, — серьезно ответил он. — Надеюсь. Есть разница — если тебя, сорвав с грядки, сожрут сразу — или сначала будут резать на куски, а потом долго-долго варить в кипятке. Я намерен попасть в первую категорию.
— Ты псих, — зло сказала женщина.
Чуть погодя он подвел итог:
— Только псих может заниматься кражей и доставкой мессий для фанатиков.
Время приближалось к восьми часам вечера. Вдоль дороги уже зажглись фонари. Городок они миновали, и теперь ехали по пустынной местности со скучным голым пейзажем. Мурманцев держался за длинным грузовым фургоном, который надежно укрывал его от ведомых.
Беспокоило одно: похитители до сих пор не поделились с ним своими дальнейшими планами. А если они намерены ехать всю ночь, подменяя друг друга за рулем? Ему в этом случае напарник тоже пригодился бы.
На дорожном щите значилось, что до Газы восемь километров. Канареечная машина похитителей свернула на объездной путь в пяти километрах от города.
— Кто будет встречать? — спросила Кейт Янг.
— Не знаю. Может, сам.
— Секретарь Мозес-Леви? — не поверила она. — Старикан оторвет свою тощую задницу от любимого кресла?
— Почему бы и нет.
— Долго еще ехать? У меня скоро пузырь лопнет.
— Потерпишь.
Минуту спустя:
— Не хочу здесь оставаться. Терпеть не могу Африку.
— Это еще не Африка.
— Какая разница. Попроси старикана, или кто там будет, подвезти нас до Ньюика.
— Сама попроси. Ты что, маленькая?
— Ну и попрошу, — обозлилась она. — Учитель нашелся.
В небе низко прогудел самолет, набирая скорость и высоту. Где-то рядом находился аэропорт. Цель автопробега вырисовывалась достаточно определенно. Мурманцев вытащил из бардачка оружие, надел кобуру. От напряжения и нетерпения покалывало в кончиках пальцев.
Аэропорт, расцвеченный ночными огнями, был небольшим, скорее всего, частным, но автостоянка оказалась забита полностью. Коулмен и Янг оставили машину у въезда. Мурманцев припарковался еще на дороге. Активировал на полную мощность гипнопояс, подхватил рюкзак и двинулся вслед за ними.
Урантийские агенты направились прямиком к ангарам для самолетов, метрах в трехстах от здания аэропорта. Женщина вела за руку Стефана. Коулмен предупредил кого-то по телефону о том, что они идут.
Все произошло очень быстро и просто. В ангаре открылся проем.
— Вас ждут. Идите за мной.
Человек в одежде механика повел прибывших вглубь огромного помещения. Мурманцев проскочил мимо автоматически закрывающейся двери. Свет внутри был тускл, горело совсем немного ламп. Шаги гулко отдавались от стен. Они миновали несколько секций, некоторые пустовали, в других в полутьме стояли мощные пассажирские «Хоки» и круглобокие грузовые «Игглз». Наконец «механик» привел их к секции, в которой обнаружилось нечто не совсем обычное для подобного аэропорта. «Грифон», немного уменьшенная копия личного борта урантийского мельхиседека, похожий на хищную птицу, угрожающе наклонившую голову с массивным клювом.
Коулмен присвистнул.
— Кто же прилетел на этой птичке? — тихо пробормотал он.
Из открытого люка в брюхе самолета спускался раскладной широкий трап.
— Вас ждут, — повторил «механик». — Поднимайтесь.
Коулмен пошел первым. За ним его напарница, тянущая за руку ребенка. Стефан медленно, но старательно карабкался по ступенькам.
Наверху их встречал невысокий человек в черных брюках и желтом пиджаке — слуга. Лицо с невыразительными монголоидными чертами хранило совершенное равнодушие. Только когда лестница начала втягиваться и что-то промелькнуло у него перед глазами, вызвав быстрое движение воздуха, он отшатнулся и вытаращился, глядя в пустоту. Потом, очевидно, решил, что ему примерещилось, закрыл люк и побежал догонять гостей.
Они недалеко ушли. Коридор, начинавшийся от входа, был долог и наводил на мысли о лабиринтах. Стенки отделаны панелями светлого дерева, пол покрыт мягким ковром с длинным ворсом. В этом коридоре не было ни единой двери. Слуга прошел вперед и повел гостей.
Скоро коридор начал плавно изгибаться и расширяться и в конце концов превратился в большую круглую комнату. Метаморфоза немного сбивала с толку, двое агентов невольно остановились и принялись озираться. Комната не имела окон, зато здесь стояла уютная мебель: кресла, два дивана, шкафчики, столик, этажерка с какими-то безделушками. С потолка лился приятный мягкий свет.
