Минут через десять он сел на колени и посмотрел на завернутого в тряпку детеныша. Оплакивать его уже не хотелось. Ритуал слишком затянулся. Хотелось поскорее засунуть его в яму и сбежать от этого проклятого дома.
Он подполз к телу, поднял на руки и вернулся к яме.
– Хоть ты и был гадким отродьем Божества и ставил на мне свои мерзкие опыты, я прощаю тебя.
И бросил труп в яму. Она была коротка, и мертвец принял полусидячую позу. Кубик нашарил позади себя лопату и не вставая с колен принялся сгребать землю обратно в яму. Через полчаса все было кончено. Рядом со старым заросшим холмом вырос еще один, из темно-рыжей земли. Прибив его сверху лопатой, Кубик водрузил на него крупный гладкий камень.
Потом отнес лопату в дом. Забрал свои стволы. И хотел уже идти на крышу, к машине, но что-то его остановило. Он прислушался. Звуки определенно доносились снаружи дома. То ли кто-то рыдал, то ли стонал, то ли блевал. Кубик заинтересовался. Вышел на солнце и на цыпочках направился за дом, в противоположную от похоронных холмиков сторону. Выглянул за угол.
Зрелище открылось поразительное. Кубик едва не вывалился из-за угла от изумления. На краю поляны, метрах в пятидесяти от дома расположилась целая компания. Человек тридцать, не меньше. Сидели или валялись на траве – как будто загорали на солнышке. Пока Кубик заторможенно соображал, каким ветром их принесло и откуда, они удивили его еще больше. Он вдруг догадался, что они страдают от похмельного синдрома. Блевать не блевали, но мучились изрядно.
Кубик подошел ближе. И остолбенел. В самом центре, среди рыгающих без передыху и жалко стонущих тел лежало, вытянувшись, как покойник, Божество. Кубик шагнул к нему и позвал:
– Эй!
Потом потрогал ногой. Божество не шелохнулось. Это в самом деле был покойник.
– Ой, – сказал Кубик и огляделся.
От этой картинки его едва самого не стошнило. Три десятка перебравших алкоголиков не обращали на него никакого внимания. Им было очень плохо. Присмотревшись к одному, громко и мучительно икающему, он присвистнул. В глазу у того торчал сучок дерева. Напоролся. Кубик нацелил на него ствол и выстрелил. Будь это человек, пули перебили бы ему ноги. Но этот даже не дернулся и не посмотрел на него оставшимся глазом.
Он понял, что здесь произошло. Три десятка симов выжрали подчистую слепого, убив его. Но, видно, Божество было слишком жестким и вызвало у них несварение. Нет, скорее ядовитым. Настолько, что пробрало даже бесчувственных симов. Потравило их как тараканов. Ишь, как мучаются.
Кубик нервно рассмеялся. Божество, напустившее на мир хищную пакость, само же от нее погибло. Только откуда они тут взялись?
Кубик снова ткнул ботинком в бок Божества и сказал:
– Извини, оплакивать тебя я не буду.
Но кое-что сделать все-таки было можно. Даже нужно.
Он отошел в сторону, сбросил в траву оружие и снова засучил рукава. Работа опять предстояла нешуточная.
Ухватив ближайшего сима за ноги, поволок его к Божеству. Тот не противился. Только рыгнул погромче. Кубик положил его поперек слепого. Потом следующего рядышком.
Последнего уже с трудом взвалил на самый верх выросшей кучи. Отошел и полюбовался. Гора шевелилась, но расползтись на составляющие у нее все же не получалось.
Сначала Кубик хотел поджечь ее лучеметом. Но вспомнил, что симов оружие не берет. Чертыхнулся, сообразив, что, кажется, напрасно пыхтел над сооружением могильника Божества. Ничего другого не придумав, решил устроить фейерверк из гранаты, которую таскал в кармане. Сунул руку в куртку и нащупал что-то постороннее.
Это была зажигалка, подаренная Божеством. В виде дракона, неведомого зверя, изрыгающего огонь. Божество сказало «Пригодится». Кубик потер лоб, соображая.
Выходит, оно знало, для чего пригодится зажигалка? Оно само отдалось в лапы симов. Само вызвало их из… Из того места, где ничего не существует. Оно хотело умереть.
Вот, теперь мир свободен от Божества. Только миру от этого уже ни тепло, ни холодно.
Кубик подошел к куче и щелкнул зажигалкой. Из пасти зверя вырвалась сильная струя огня и запалила торчащую ногу сима. Кубик едва успел отскочить, дико таращась. Пламя почти мгновенно охватило всю кучу. Огромный костер потянулся языками к небу.
Кубик с опаской посмотрел на жутковатого зверя в руке. Простой огонь не бывает таким… стремительно алчным.
Он оглянулся на дом. А не сжечь ли ко всем чертям и его? Убрав с крыши «тарелку», разумеется. Заманчивая и красивая мысль, но он отверг ее. Дом ни в чем не виноват.
Могильник быстро прогорал, уменьшаясь в размерах. Кубик, прицелившись, швырнул в него зажигалку.
Хорошо, что стоял далеко. Раздавшийся взрыв опрокинул его в траву и обсыпал трухой и землей.
Милая зверюга. Такая ласковая. Не ушла, не попрощавшись.
Кубик поднял голову. От кучи осталось пустое место, покрытое язвами догорающего огня. Он встал и подошел. Никаких обгоревших скелетов. Черная земля с рытвиной от взрыва посередине.
Кубик понял только одно – гадать, куда они все подевались, бессмысленно. Поэтому просто подобрал оружие и пошел в дом. Поискал, как закрывается дверь. Нашел кнопку сбоку и закрыл. На всякий случай.
Забрался на крышу и сел в машину. Теперь можно возвращаться.
Было бы куда и для чего.
Но если с «куда» вопрос решен, то «для чего» оставалось безответным.
Разве что как предлагало Божество – ждать смерти.
Глава 20
Кубик лежал на теплом каменном полу и смотрел на пылинки, повисшие в луче утреннего солнца. Ему было одиноко. Поселившись в молельном доме, он больше двух недель не выходил наружу. Потерял счет дням. Оброс щетиной, отчего все время чесался подбородок. Голодал, но не замечал этого. Вообще перестал замечать что-либо.
Но вода у него была. Нашел ее, как только вернулся сюда. В крошечной боковой комнатке при входе, где был только старый, разваливающийся стул, какие-то непонятные одежды и пластиконовое ведро, из стены торчал кран с одним вентилем. Без особой надежды Кубик покрутил его, и вопреки ожиданиям полилась тонкая струйка воды. Напившись, он подставил под кран ведро, вымыл и наполнил его.
С того дня кормился только этой водой. Она имела чуть сладкий вкус и не давала ему умереть. Но ему было все равно, умрет он или нет. Он ощущал бесконечную потерю – целого мира. Эти переживания доставляли ему мучения и боль. Он боялся своего одиночества. Жизнь вокруг вымирала. Он боялся долгого и бессмысленного существования среди развалин и пепелищ. Божество сломало его. Он поверил его словам о смерти и конце. «Ты останешься один и будешь призывать смерть». Оно знало. Оно все знало наперед. Нечем было защититься от этих беспощадных слов. Нечего выставить против их темной власти.
Несколько дней голуби жили вместе с ним. Улетали, возвращались, обсуждали новости. Где-то они добывали для себя еду и всегда были сытыми. Однажды, наблюдая за ними, Кубик наткнулся на мысль, пришедшую из уже далекой прошлой жизни. Он вспомнил сломавшегося робота-уборщика, Раффла, воскурение при помощи белой мыши. Сейчас задача была сложнее. Сломался не робот, а целый мир. Может быть, если совершать непрерывные воскурения… получится что-нибудь исправить?
