Они перешли через гребень длинного бугра. Внизу стояла исполинская каменная фигура. Федор бегом спустился к ней, крича на ходу:
— Каменная баба!
Он жадно оглядел истукана со всех сторон, нежно поглаживая пальцами грубые каменные бока древнего тюркского воина, страшно уродливого. Глыбу, чуть накрененную вперед, окружали в беспорядке камни помельче.
— Алтайцы называют их кезер-таш, — сказала Аглая, подойдя. — Когда-то здесь был жертвенник.
— А, может быть, это курган? — волнуясь, спросил Федор. — Его раскапывали?
— Бугровщики давно перерыли каждый холмик.
— Жаль, — успокоился Федор. — Я не прочь сделать какое-нибудь археологическое открытие.
— Например, отыскать дорогу к подземной чуди? — поддела его Аглая.
— А что, есть такая дорога?
Аглая пошла дальше, не ответив. Фамильярно похлопав на прощание каменного сторожа, Федор догнал ее и молча зашагал рядом. Дорогу им перебежал здоровый степной кот с широкой плоской, совершенно монгольской мордой и затаился в траве. До больших, вырастающих впереди холмов оставалось немного, уже видны были их каменистые остовы и зубцы скал вокруг. Из обрывистой низины справа выглядывали верхушки молодых лиственниц.
— Вы заметили, Федор, здесь совсем не растет береза, — заговорила Аглая.
— Заметил — тут вообще мало что растет, — хмыкнул он.
— Я не об этом. В горах есть и леса, и луга. Но березы встречаются только старые, которым за сто лет. Или карликовые на границе снегов.
— В ваших словах, милая Аглая, чувствуется сильный подтекст. Что вы хотите этим сказать?
— Есть легенда. Когда на Алтай пришли люди Белого царя, то есть русские, в этих краях начала цвести белая береза. Смуглокожий народ, который тут жил, не захотел быть под властью Белого царя и ушел под землю, в пещеры. Стал там хранителем «ключей счастья». Иногда, правда, рассказывается, что они предпочли самоуничтожение — погребли себя под камнями. Но в легенде говорится, что они вернутся, когда настанет счастливое время. Сто лет назад счастливым считалось такое время, когда не будет ни царя, ни…
— …царских сатрапов, — подсказал Федор.
— Вот-вот. Сейчас, конечно, по-другому рассказывают про Беловодье и посланцев оттуда, которые должны принести всем великую науку и научить счастью. Все это, разумеется, ерунда.
— Разумеется.
— Только после революции и Гражданской войны белая береза перестала здесь расти, — закончила Аглая. — А вместо нее появилась черная горелая береза.
— Так, — сказал Федор, — с этого места подробней, пожалуйста. Я уже в третий раз слышу об этой мифической горелой березе, но никак не уразумею, в чем суть.
Аглая остановилась и повернулась к нему, посмотрела в глаза. У нее был невероятно выразительный взгляд, которым она, как настоящее дитя природы, могла говорить без слов и от которого Федору вдруг захотелось спрятаться. Такими глазами, подумал он, можно хоть сейчас разжигать костер.
— Я все ждала, когда ты вспомнишь, — сказала она, внезапно перейдя на «ты». — Но ты все забыл… Федор, ты сам видел эту горелую поляну и черную березу.
— Я? — изумленно переспросил он. В тот же миг в его сознании вспыхнуло черное пятно, медленно превращавшееся в совершенно четкую картину-воспоминание: большой круг, выжженный в степном покрове, и в центре его — торчащий обугленный ствол с голыми, поникшими, будто изломанными, ветвями…
* * *
Над высушенной, красной от зноя землей висело жаркое марево. Воздух колыхался, и казалось — протяни руку, дотронься и почувствуешь упругое сопротивление, а потом перейдешь прозрачный барьер и окажешься в совсем другом месте, на чужой планете, в далекой от Земли галактике. В другом мире, манящем своей непохожестью и чудесами.
Трое уходили от поселка все дальше в степь, решительно настроенные на поиск приключений. Верховодил в компании Санек. Низко надвинув на глаза кепку, он хлюпал болтающимися на ногах сандалиями и шепеляво насвистывал. Время от времени он оборачивался, с высоты своего возраста озирал малышню и бросал завистливый взгляд на новые кроссовки Федьки, который всего лишь закончил первый класс. Позади всех ковыляла четырехлетняя Аглая в желтом платье — упрямо пыхтела, не желая отставать.
— Ну чего тащитесь, как козявки? — подгонял их Санек. — С вами далеко не уйдешь.
— Ну и шел бы один, — пробурчал Федька, — а мы сами по себе.
— Да куда вы без меня! — свистнул Санек. — Сразу заблудитесь и сопли пустите. А я места знаю. Я тут тыщу раз ходил.
— Ну и чего ты знаешь? Тут же нет ничего. Одни ямы и камни. И жарко. Лучше бы к горам пошли.
— Ты приезжий, вот и молчи, шкет, — сурово сказал Санек. — В горах ты свои кроссовочки живо издерешь, мамка за них тебе влупит.
— Не влупит.
— Ладно, пошли, чего встали, — оборвал спор Санек. — Я тут одно место нашел. Оно секретное, никто про него не знает. Я тебе покажу, потому что ты все равно уедешь, а ты никому — понял?
— А она? — Федька кивнул на Аглаю. — Увязалась за нами. Девчонка! — презрительно добавил он.
— Она не разболтает. Еще говорить как следует не научилась.
— Я научилась, — четко выговаривая слоги, пропищала Аглая.
Санек махнул на нее рукой.
— Все равно малявка. Не запомнит.
— А что за место? — деловито спросил Федька.
— Вход под землю, — таинственно произнес Санек. — Я думаю, там пещеры.
— Пещеры? — затаил дыхание Федька. — Ты в них лазил?
— Нет еще, только собираюсь, — с важностью сказал Санек. — Нужно добыть длинную веревку и фонарь со сменными батарейками. И еды запасти. Думаю, на несколько дней.
— Ну да? — не поверил Федька. — Такие здоровенные пещеры?
— Ага. И под горами тоже полно пещер. Они тут везде. Только их искать надо, входы все закрыты камнями. И никто в них не был. Ну, может, некоторые.
— А чего там? — заинтригованно спросил Федька.
— Сокровища разные, — заверил Санек. — Их древние люди насобирали, самоцветы разные, золото всякое. Они в пещерах прямо жили. А может, и сейчас живут. А между пещерами лазы проделывали, чтобы ходить в гости. Или от опасности прятаться.
— От какой опасности?
— От тех, кто их завоевать захочет или сокровища отобрать. От нас, в общем.
— А ты меня за сокровищами возьмешь? — стал напрашиваться Федька.
— Возьму. Там одному несподручно. Особенно если много сокровищ найдем. Тащить придется. Только ты хиловатый. — Санек с сомнением пощупал мышцы на руке Федьки.
— Я зарядку делаю, — шмыгнул носом Федька. — Меня дед научил. Табуретку за конец ножки поднимать. Уже десять раз могу одной рукой.
