Книга Царь-гора, страница 21. Автор книги Наталья Иртенина

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Царь-гора»

Cтраница 21

— Я буду вспоминать то же, что и все, — невозмутимо сказала она. — А количество жизненных впечатлений необязательно переходит в качество. Везде происходит одно и то же. Я могу жить в деревне и знать о мире гораздо больше тебя.

Это было чересчур. Федор ощутил в себе злость и с удовольствием излил свое раздражение:

— Ну, конечно. Где уж нам, городским бездельникам. Приезжаем к вам в деревню писать диссертации, за жизненным опытом, так сказать. И все равно питаем странные иллюзии. Все никак не обретем нужной степени бесстрастия. А нужно-то всего: сидеть в горах и изо всех сил сомневаться в многообразии мира. Ты случайно в буддисты не записалась?

— Нет, — спокойно ответила Аглая. — Но я не сомневаюсь. Я просто знаю.

— Что ты знаешь? — нетерпеливо осведомился Федор.

— Что жизнь везде одинакова.

Она поискала что-то глазами, подошла к лежавшим впритык камням и сдвинула один. В тени под камнями спаривались темно-серые ящерицы с красивым сетчатым рисунком на спинках. Внезапно оказавшись на свету, они недовольно замигали круглыми глазами и с шорохом шмыгнули в траву. Федор несколько секунд точно так же моргал, не находя слов.

— Да, — наконец произнес он, — как говорится, комментарии излишни.

Аглая, вдруг зардевшись, положила камень на место.

— Я не совсем это хотела сказать.

— Да нет же, именно это, — возразил Федор, неожиданно успокоившись и даже ощутив потерянную было уверенность в себе. — Хотя я не буду повторять избитую истину, что все бабы дуры. Это слишком просто.

Он прошелся туда-сюда и снова встал перед ней.

— Думаешь, я не вижу тебя насквозь? — спросил он, забыв, что несколько минут назад говорил нечто противоположное. — Все твои желания вижу. У тебя в голове одно: осчастливить какого-нибудь здешнего немытого пастуха, нарожать ему десяток пастушат и всю жизнь штопать им драные носки. Вот твой предел. А вся философия насчет пылесосов и остального — самообман, чтобы не чувствовать себя ущербной и не реветь над своей несчастной жизнью. Ну что, я не прав? Ведь хочешь нарожать кучу детей, чтоб ни о чем другом не думалось?

Аглая молчала, опустив глаза, и казалась беспомощной. Федор готов был явить милосердие и сказать что-нибудь мелодраматическое, пошло пообещать, что «все будет хорошо», но вдруг почувствовал некое неудобство. Сперва ему показалось, что оно чисто психологического свойства, однако в этом пришлось усомниться. Федор отчетливо ощущал, как что-то легко, вроде ветра, толкает его в грудь. Ничего не понимая, он сделал шаг назад, но неприятное чувство не пропало. Нечто продолжало отпихивать его прочь от девушки. Когда она подняла взгляд и уперлась глазами в переносицу Федора, его точно ткнули кулаком под ребра — и это намного превосходило всю меру дикости, которую он прежде отмерил этой гордой дочери природы.

— Уходите, Федор, — тихо сказала она. — Оставьте меня в покое.

Развернувшись, Аглая быстро зашагала по степи.

— Хорошее дело, — крикнул он, опомнившись, — куда это я уйду посреди пустыни? Хотя бы доведите меня до поселка.

Он догнал ее и какое-то время шел молча. Затем уточнил:

— Итак, мы вернулись к официальному «вы»?

Ответа не последовало, и он продолжал:

— Ну, простите меня, Аглая, я погорячился. Да и за что вам на меня злиться? Что я такого сказал? Ну хотите, влепите мне пощечину, только не надо больше так смотреть на меня. Вы бы вообще поосторожней с этим магнетическим боксом, а то, знаете, даже страшно стало. Не за себя, разумеется, за вас.

— Я не понимаю вас, Федор, — не поворачивая головы, произнесла Аглая.

— Ну хорошо, ладно, пусть я бессмысленный идиот и так далее. Как хотите. Но вы все равно не убедите меня, что я вам абсолютно безразличен. Даже не пытайтесь. Если бы это было так, вы бы не стали водить меня, как Моисей, по пустыне, показывая ее достопримечательности. И кстати, я благодарен вам за эту экскурсию. Вы замечательный гид.

— Но я действительно не испытываю к вам никаких особых чувств. А эту прогулку, если уж она так волнует вас, можете считать бонусом от туристической компании, где я работаю.

— Вот как, — с деланным равнодушием молвил Федор, притормозив.

Он снова злился на нее, но теперь к этому чувству примешивалась сильная струя холодной ярости. Остаток пути до поселка они проделали в молчании, которое со стороны Федора было враждебным и мстительным. Он пытался придумать достойный ход, но был слишком раздражен, чтобы сладкое вино мести не приобрело уксусный вкус.

Пожар на окраине поселка первой заметила Аглая. С криком «Горит!» она побежала к полыхающему строению. Федор бросился за ней, ясно сознавая, что их пробежка ничем и никому не поможет. Деревянный сарай на отшибе поселка горел, как факел, вот-вот должна была обрушиться крыша. Аглая беспомощно металась, потом налетела на Федора и крикнула, чтобы он вызывал пожарных. Он помотал головой:

— Поздно. — И тоже заорал на нее: — Да что за страсти по дырявому сараю?

Аглая застыла.

— Дырявому сараю? — повторила она тихо и устало. — Что вы понимаете… Это старая церковь. — И, посмотрев ему в глаза, добавила с неприязнью: — Уходите. Я не держу вас.

Часть вторая
Подземная чудь
1

Приложившись к кресту в руках священника, малочисленные прихожане Вознесенской церкви тихо и незаметно покидали храм. У Богородицы в левом приделе молился солдат в расстегнутой шинели, с широким шрамом на обритой голове. Унеся крест и закрыв алтарные врата, священник подошел к солдату.

— Исповедуйте, отец Сергий, — сказал тот.

Священник неторопливо оглядел храм — после недолгой службы стало пусто и безмолвно. В людях поселился страх, боялись лишнюю минуту оставаться в церкви. Многие вовсе перестали посещать богослужения и заходили украдкой — поставить свечку, коротко помолиться у иконы, затем торопливо уйти в беснующийся, наполнившийся злобой мир, чтобы никогда, может быть, не вернуться сюда. Отец Сергий вспомнил слова из январского послания патриарха Тихона: «Если нужно будет пострадать за дело Христово, зовем вас, возлюбленные чада Церкви, на эти страдания вместе с собою». И свои собственные грустные мысли на этот счет: вот и на Руси наступили времена Нерона и Диоклетиана, вот и наш черед настал, пришел день посещения Божьего, грозный, светлый день. Но много ли найдется русских исповедников, готовых идти до конца, до смерти, достанет ли их крови, чтобы смыть с народа клеймо вероотступничества и предательства клятвы 1613 года? Этот вопрос до сих пор мучил отца Сергия, несмотря на доходившие вести о страшных смертях иерархов, рядовых священников, монахов и монахинь. Слишком благодушествовала Россия последние десятилетия, слишком дебелой сделалась, чтобы под силу ей теперь было высоко поднять меч веры и не выронить его. Но разве Бог не милостив и посылает испытания сверх меры? Отец Сергий не мог допустить такой невероятной и мрачной мысли. Значит, всем зверствам и безумствам большевиков Россия в силах противопоставить превосходящий их подвиг любви и терпеливого, мученического несения креста. Значит, нужно терпеть и до конца совершать свое дело.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация