…Сквозь серый туман, похожий на слизь, медленно проступали очертания лица, совершенно чужого, незнакомого и в то же время отзывавшегося в голове странным всплеском, круговертью обрывков памяти. Шергин пошевелился. Руки и ноги были свободны, он сидел на полу, упираясь спиной в мягкое. Перед ним стоял, наклонясь, человек с гладко зачесанными назад длинными волосами, с короткой треугольной бородкой и глазами, похожими на рисованные очи египетских богов и фараонов. Он был одет на восточный манер в красный шелковый халат, подпоясанный широким черным кушаком.
— Узнаешь меня?
— Бернгарт, — произнес Шергин, с трудом удерживаясь от тошноты, которую вызывала уже не мерзкая ветошь во рту, а тупая боль, переливавшаяся в черепе.
— Ошибаешься.
Человек в халате выпрямился, ушел в сторону. Шергину стоило усилий проследить его передвижение.
— Я — император и верховный повелитель Алтайской Золотой Орды, — сказал Бернгарт, усаживаясь на круглую подушку, возле которой стоял низкий квадратный стол, настолько низкий, что походил на подставку для ног.
Помещение тоже было с низким потолком, небольшое и с круглыми стенками, завешенными тканью. Шергин догадался, что это юрта.
— Обращаться ко мне следует — «повелитель». Но тебе по старой памяти дозволяю называть меня просто — господин генерал.
Бернгарт принялся раскуривать трубку на длинном чубуке.
— Говорил ведь я тебе — будешь меня искать.
— Я искал вас потому, Роман Федорович, — медленно проговорил Шергин, борясь с головокружением, — что обещал вашему человеку узнать о его посмертной судьбе. Это бедолага был почему-то уверен, что вы воскресите его из мертвых.
— Вижу, удар по голове не лишил тебя чувства юмора и солдафонской фамильярности. Что ж, поговорим, как это называется, по душам. Тот болван едва не провалил дело, порученное ему, поэтому ни о каком воскрешении речи быть не может. Он мне не нужен.
Дым, наполнивший юрту, имел сладковато-приторный запах, а дрожащие кольца в воздухе казались венчиками призраков.
— Что вам нужно от меня? — выдавил Шергин.
— Абсолютно ничего. Но у меня возникла небольшая прихоть — дать тебе шанс изменить свою судьбу.
— Мне нечего в ней менять.
— Ты этого и не сможешь — без меня. Одиннадцать лет назад я заглянул в твою судьбу и немного сдвинул ее линию. Теперь я дам тебе возможность вернуть ее на место.
— Ничего уже не вернуть, — глухо проговорил Шергин.
— Твоя жена и дети мертвы. Но ты можешь получить гораздо больше, если смиришь гордыню и подчинишься мне. Я хозяин этих мест, и здесь решается мистическая судьба России. Да что России — всего мира. В недалеком будущем Алтай сделается столицей всемирной империи. Ты можешь вписать себя в ее историю, если не настолько глуп, чтобы отвергать мое предложение.
Бернгарт щелкнул пальцами, в юрте появился туземец с подносом в руках. Он расставил на столе кофейный набор, наполнил из чайника чашку и так же бесшумно исчез.
— Можешь налить себе кофе, — не то предложил, не то велел Бернгарт.
Шергин не сдвинулся с места.
— До сих пор я слышал только про мировую революцию, — произнес он, — но про всемирную империю — впервые.
— Мировая революция, всемирная демократия… Все это лишь пути к мировой империи.
— И в начале этого пути большевики развалили Российскую империю на куски, — с сарказмом сказал Шергин. — Где теперь Польша, Финляндия, Прибалтика, Украина?
— Это первый этап. Пускай жрут столько свободы, сколько влезет. Потом их проще будет встроить. Они даже не заметят этого, а когда заметят — обрадуются.
Бернгарт допил кофе и аккуратно промокнул губы шелковым платком.
— Скажу более того. Не далее как на прошлой неделе адмирал Колчак имел конфиденциальную беседу с… неважно с кем. Ему была предложена всемерная помощь в обмен на согласие зваться Верховным правителем не России, а Сибири, оставив западные территории большевикам.
— И что Колчак?
— Ничего. Он не согласился. Предложение было слишком вызывающим по форме и неубедительным по сути.
— Кто вы, Бернгарт? — спросил Шергин. — Не красный и не белый, так кто же?
— Как ты все-таки предсказуем. Я знал, что ты задашь этот неумный вопрос. На определенном уровне это уже не имеет значения — большевик, республиканец, франкмасон или агент британской разведки. Однако их всех объединяет одно — им всем нужна эта война в России. Они растут на ней, как плесень. Но я не осуждаю их, вовсе нет. По секрету могу открыть тебе, кто начал эту войну.
— Кто же? — без особого интереса спросил Шергин.
— Я.
Бернгарт снова взялся за трубку и с видимым удовольствием выпустил несколько сизых колец дыма.
— Понимаю. Да, — сказал Шергин, решив, что перед ним сумасшедший. — На определенном уровне так все и начинает представляться.
— О, я вижу, ты штудировал философские труды. Кто бы мог подумать — ведь ты производил впечатление ограниченного служаки. Но Шопенгауэр так и не приблизился к пониманию. Ему не хватило смелости. Мир как воля и представление… Весь вопрос в том, чьи это воля и представление. Не думаешь же ты, что все эти Бронштейны и Ленины исполняют свою волю и наделены такой силой представления?
— Я, безусловно, далек от того, чтобы так думать. Как раз сегодня ночью… или вчера?.. у меня был разговор на эту тему.
— Интересно знать с кем.
— Так, с одним священником.
— Попы! — пренебрежительно бросил Бернгарт. — Вот курьезное племя. Какие поумнее как будто и мыслят верно, да все не в ту степь… А что, не говорил ли этот поп обо мне?
— Не говорил. Но кое-что попросил передать.
Шергин ощупал карманы и извлек золотую пирамидку.
— Ваше, полагаю, имущество.
Догадка оказалась верной.
— Ах это. Разумеется, мое. Оно идет и красным и белым для поддержания священного огня войны. Всюду нужны люди, выражающие определенный образ мыслей и действий. Особенно в белых армиях, где еще много болванов играют в благородство и рыцарство. Достаточно много, чтобы слишком быстро проиграть эту войну.
— Примеряете на себе роль антихриста, Бернгарт? Вы похожи на комедианта. Для чего вам все это? Бросьте и пойдите в монастырь на покаяние.
— Покаяние? — Бернгарт театрально громко расхохотался. — Оно для безмозглых старух. Новое вино не вливают в старые мехи. Это очищение. Большевики смели всю жирную либеральную мразь во главе с проституткой Керенским. Это очищение в крови! — От яростного восторга глаза его стали круглыми, сильно выкатились из орбит и налились красным.
— Да, очищение, — мрачно согласился Шергин.
— Я чувствую твой страх, — продолжал Бернгарт, пристально глядя на него, словно магнетизировал. — Правильно, бойся. Я создам мировую империю. В ней будет все по-другому. Все. Ничего человеческого. Эта тварь — человек — или обретет суть или исчезнет.
