Внизу светились огоньки деревушки Балье. Правее, совсем далеко, в Вильфранш, мерцали огни судов и яхт в порту. «Как все это прекрасно, как мирно и тихо, — думала Темпера — Какое значение, по сравнению с этим, имеют мои глупые мелкие проблемы! Наверняка они разрешатся как-нибудь сами собой».
Она долго стояла у окна, глядя на море.
Когда она затем легла в постель, ей показалось, что прохладная успокаивающая рука опустилась ей на лоб, и она мгновенно погрузилась в сон.
* * *
На следующее утро, завтракая с двумя другими камеристками, Темпера слушала их жалобы по поводу позднего возвращения хозяек.
— Всегда так, когда мы на юге, — ворчливо сказала мисс Бриггс — Я подумываю сказать ее милости, что, если так и дальше пойдет, я поищу себе другое место.
И мисс Смит, и Темпера хорошо понимали, насколько это маловероятно: мисс Бриггс служила у леди Холкомб двенадцать лет и, несомненно, была привязана к ней.
И все-таки Темпера им сочувствовала. Она не сомневалась, что ни одна не нарушила бы столь вопиющим образом все приличия, улегшись в хозяйскую постель.
Прошлой ночью, услышав голоса на лестнице, Темпера проснулась и дожидалась леди Ротли у открытой двери.
Когда мачеха обернулась, чтобы попрощаться с леди Холкомб и леди Барнард, Темпера мельком увидела задержавшихся в холле джентльменов.
Герцога можно было узнать сразу. Он был выше всех гостей и отличался от них уверенными манерами.
Но тут леди Ротли вошла к себе, и Темпера больше не могла его видеть.
Утро уже подходило к концу, когда она снова появилась в спальне мачехи. Леди Ротли выглядела сонной, но явно была вне себя от своих успехов накануне.
— Десятки мужчин просто осаждали меня со своими комплиментами, — сказала она. — Скажу без ложной скромности, Темпера, я произвела сенсацию!
— Я счастлива, дорогая, но ешь, пожалуйста, пока завтрак не остыл. Повара шокировало, что дамы потребовали английский завтрак, хотя он уже привык готовить его для джентльменов.
— Ой, забыла! — воскликнула леди Ротли. — Я же выиграла вчера кучу денег!
— Сейчас посмотрю и посчитаю, сколько.
Она знала, что мачеха имеет самое смутное представление о французской валюте, а так как все монеты приблизительно одного размера, она уверена, что франк то же самое, что соверен.
— Они у меня в сумочке.
Темпера окинула взглядом комнату:
— Не могу вспомнить, была ли она при тебе, когда ты вернулась. Мне следовало бы быть внимательней.
— Если ее здесь нет, должно быть, я оставила ее внизу. Я помню, что в экипаже она была при мне, потому что я то и дело хваталась за нее, чтобы убедиться, что я ее не потеряла.
— Ты заходила в гостиную, когда вернулась?
— Да, мужчины выпили шампанского, а я — бокал лимонада.
— Значит, там ты ее и оставила.
— Беги скорее! — воскликнула леди Ротли. — Вот ужас, если ее украл кто-то из прислуги!
— Едва ли такое возможно. Французская прислуга здесь уже несколько лет, и полковник Анструзер им полностью доверяет.
Темпера была уверена, что в доме, полном художественных ценностей, которые стоят тысячи фунтов, мелких краж не бывает. Но поскольку мачеха так переживала, она спустилась в гостиную, надеясь не столкнуться там с герцогом.
В поле зрения никого не было, и она подумала, что гости уже, наверно, вышли на террасу.
Но стоило ей наконец обнаружить сумочку на маленьком столике возле дивана, как она услышала, что кто-то вошел в гостиную.
Темпера обернулась, ожидая увидеть герцога, но вместо него увидела джентльмена, тоже недурного собой, однако совсем не похожего на того, кого она ожидала.
Он посмотрел на нее и улыбнулся, что придало ему еще больше привлекательности.
— Кто вы? — спросил он. — Я вас, кажется, раньше не видел.
Темпера сделала почтительный реверанс:
— Я — камеристка леди Ротли, милорд.
Она поняла, что перед ней лорд Юстас.
Темпера заметила еще двух джентльменов на вокзале Виктория, выходя из поезда в Вильфранш.
Мисс Бриггс и мисс Смит рассказали ей историю лорда Юстаса. Он был очень недурен собой, но в его внешности было что-то, отражающее его беспутную натуру.
— Камеристка — и прехорошенькая! — сказал он. И то, как он это сказал, сразу же не понравилось Темпере.
С сумочкой мачехи в руках она направилась к двери, но он как-то незаметно преградил ей путь.
— Не спешите, — продолжал он. — Мне так хочется, чтобы вы рассказали о себе. Сколько у вас кавалеров, и как вам понравилось Средиземноморье?
— Очень понравилось, благодарю вас милорд, — холодно отвечала Темпера. — А теперь, с вашего разрешения, ее милость меня дожидается.
— Ее милость может и подождать! — отрезал лорд Юстас — Я нахожу вас столь же очаровательной, как ваша хозяйка. Вас это не удивляет?
Темпере показалось, что он продвинулся к ней еще ближе. Она выпрямилась и, глядя ему прямо в глаза, отчетливо проговорила:
— Это меня нисколько не удивляет, милорд. Это вполне соответствует тому, что я уже слышала о вашей милости.
Она увидела на его лице удивление и, прежде чем он успел ее остановить, поспешила к двери.
На лестнице до нее донесся его смех.
— Вот твоя сумочка, — сказала она, входя в комнату мачехи. — Я встретила в гостиной лорда Юстаса Тебе лучше держаться от него подальше, матушка. Другие камеристки рассказывают, что он — нехороший человек.
— Это всем известно, — возразила леди Ротли. — Но ведь он остроумный и забавный, а сэр Уильям со всеми его деньгами — зануда.
Темпера улыбнулась:
— В этой жизни невозможно обладать всем.
— Ну да, — согласилась леди Ротли. — Но должна признаться тебе, Темпера, что с герцогом мне беседовать трудновато.
Темпера присела на кровать.
— Матушка, выслушай, что я хотела тебе рассказать об этой картине.
Леди Ротли закрыла себе уши руками.
— И слышать ничего не хочу о картинах, — сказала она тоном обиженного ребенка — Я хотела рассказать тебе о себе, и какие мне вчера делали комплименты. Знаешь, что сказал граф?
Темпера встала.
— И слышать ничего не хочу ни о графе, и ни о каких других мужчинах, которых ты встречаешь в Монте-Карло. Мы здесь ради одной-единственной цели. И ты прекрасно знаешь, матушка, что мы уже истратили все деньги.
— Ну какая же ты нехорошая, — надулась леди Ротли. — Посмотри лучше, сколько я выиграла франков. Их было бы еще больше, но остальное герцог проиграл.
