Вдруг ее гордость восстала — Анжелика вспомнила голос, каким он сказал ей: «Они приходили сами, и вы тоже придете…»
Чтобы рассеять волнение, она решила продолжить разговор о науке, который, на удивление, сблизил супругов и укрепил их дружбу.
— Если вы не видите никаких препятствий для того, чтобы раскрыть ваш секрет, то почему не поделитесь им с этим монахом Беше? Кажется, монсеньор ему очень доверяет.
— Ба! И правда, я могу попытаться удовлетворить его любопытство в этом вопросе. На самом деле меня волнует не как раскрыть тайну, а как сделать так, чтобы ее поняли. Я могу впустую доказывать, что материю можно изменить, но не превратить во что-либо. Умы, окружающие нас, еще не созрели для таких открытий. Гордость этих лжеученых так велика, что их возмущению не будет предела, если я расскажу им о самых ценных моих помощниках в исследованиях — темнокожем мавре и грубом саксонском рудокопе.
— Куасси-Ба и старый горбун из рудника Аржантьер Фриц Хауэр?
— Да. Куасси-Ба рассказал мне, что когда он был еще мал и свободен в дебрях дикой Африки, куда добираются через берег Пряностей
[72]
, то видел, как добывали золото старинным способом, известным еще египтянам. Фараоны и царь Соломон владели местными золотыми рудниками, но я спрашиваю, моя милая, что скажет монсеньор, когда я открою ему, что тайну царя Соломона знает мой мавр Куасси-Ба? Однако именно он руководил моей работой в лаборатории и подал мне идею относительно некоторых пород, содержащих невидимое золото. Что касается Фрица Хауэра — это лучший рудокоп, человек подземелья, крот, который легко дышит лишь в недрах земли. От отца к сыну эти саксонские рудокопы передавали тайны своего мастерства, и благодаря им я смог наконец разгадать удивительные загадки природы и изучить все мои ингредиенты, с которыми работаю: свинец, золото, серебро, купорос, сулему и другие.
— Вы изготавливали сулему или купорос? — спросила Анжелика, которой эти слова показались смутно знакомыми.
— Да, и это доказало мне всю несостоятельность алхимии, так как из сулемы я могу получить по желанию либо ртуть (по-другому, «живое серебро»), либо ртуть желтую и красную
[73]
, а их, в свою очередь, опять сделать «живым серебром». А первоначальный вес ртути не только не увеличится, но, напротив, уменьшится из-за испарения. Также, используя определенные способы, я могу извлечь серебро из свинца и золото из некоторых руд, которые сначала кажутся пустыми. Но если бы я над входом моей лаборатории написал девиз «Ничто не исчезает, ничто не создается из ничего», то мою философию посчитали бы слишком дерзкой и даже противоречащей духу Книги Бытия.
— Не это ли один из способов доставлять в Аржантьер слитки мексиканского золота, купленного в Лондоне?
— Вы весьма проницательны, а вот Молин слишком болтлив. Но не важно! Если он говорил об этом, значит, уверен в вас. Да, испанские слитки можно расплавить на кузнечном горне с пиритом или галенитом. Тогда слитки становятся чем-то вроде серо-черного каменистого штейна, и даже самый придирчивый из таможенников ничего не заподозрит. Именно этот штейн и перевозят мулы вашего отца из Англии в Пуату, из Испании в Тулузу, где я или Фриц Хауэр снова превращаем все в прекрасное сверкающее золото.
— Но это же контрабанда, — сказала Анжелика довольно резко.
— Вы очаровательны, когда так говорите. Эта контрабанда нисколько не вредит ни королевству, ни собственно Его Величеству, а меня делает богатым. Впрочем, скоро я верну Фрица Хауэра, чтобы начать разработку золотого рудника, который я открыл у деревушки Сальсинь в окрестностях Нарбона
[74]
. Тогда с золотом, добытым там, и серебром из Пуату у нас не будет больше нужды ни в драгоценных металлах из Америки, ни в этой контрабанде, как вы ее называете.
— Почему вы не попытались заинтересовать короля своими открытиями? Возможно, во Франции есть другие земли, которые можно использовать, как это делаете вы, и король был бы вам благодарен.
— Монарх далеко, моя красавица, а я не придворный. Только люди такого склада могут приобрести некоторое влияние на судьбы королевства. Монсеньор Мазарини предан короне, я не отрицаю этого, но прежде всего он плетет интриги во многих странах.
Жоффрей замолчал. Очевидно, эта тема не интересовала его, или же он просто предпочитал не говорить о ней.
Жара усилилась, и вдруг город задрожал от колокольного звона, призывавшего на молитву Богородице. Молодая женщина набожно перекрестилась и прошептала молитву в честь Девы Марии. Колокольный звон еще гремел, и какое-то время Анжелика и ее муж, который стоял у открытого окна, не могли обменяться ни словом. Они молчали, и эта близость, которая зарождалась между ними, глубоко волновала Анжелику.
«Его присутствие мне не только приятно, я почти счастлива», — думала она с удивлением…
Как и во время визита архиепископа, Анжелика чувствовала его взгляд на своем затылке.
— Нет, моя дорогая, я не волшебник, — прошептал он. — Возможно, природа наделила меня некоторыми талантами, но главное, я хотел учиться. Ты понимаешь? — говорил он ласковым голосом, который очаровывал ее. — Я жаждал познать все самое трудное: науки, языки, а также женское сердце. Я с наслаждением разгадывал эту прекрасную тайну. Кажется, что в глазах женщины ничего нет, а там — целый мир. Или представляешь себе вселенную, а на самом деле там пустота… только погремушка. Что скрывают твои зеленые глаза, которые вызывают в памяти безмятежные луга и бурные океаны?
Анжелика услышала движение, и роскошные черные волосы скользнули по ее обнаженному плечу, словно нежный мягкий мех. Она вздрогнула, когда губы Жоффрея коснулись ее шеи — хотя бессознательно ждала этого. Закрыв глаза, она наслаждалась долгим жарким поцелуем, сознавая, что час ее поражения близок. Тогда, дрожащая, еще строптивая, но уже покоренная, она придет, как приходили другие, в объятия этого загадочного мужчины.
Глава 8
Голос под балконом
Истеричный смех взорвал тишину пустынной галереи. Анжелика остановилась и осмотрелась. Смех продолжался: он то поднимался до самых высоких нот, то падал, напоминая рыдание, чтобы затем вновь взлететь еще выше. Смеялась женщина. Анжелика ее не видела. В эти знойные часы крыло дворца, где она находилась, было пустынным. Невыносимая жара повергла в оцепенение отель Веселой Науки, пажи уснули прямо на лестницах. Вечером устраивали грандиозный прием в садах. Последние приготовления были окончены, и теперь обитатели дворца нуждались лишь в нескольких часах отдыха, чтобы набраться сил.
Анжелика не разделяла всеобщей любви к сиесте и отправилась еще раз осмотреть свой дом.
Ей пришлось обойти лестницу и дремлющих там пажей. Анжелика никак не могла избавиться от ощущения, будто ей не позволено вторгаться на верхние этажи. Настанет день, когда она осмелится встретиться с тайной лицом к лицу и бесстрашно поднимется наверх, а пока она не до конца изучила даже первый этаж. Бесконечные парадные залы и кулуары дворца чередовались с ажурными лоджиями, сквозь огромные окна и люкарны
[75]
которых был виден город с высокими колокольнями на фоне лазурного неба и широкими красными набережными вдоль берега Гаронны.
