- Пошли по домам, Андрей. Завтра посмотрим, что они нам
напишут. А может, и про Носка что-нибудь узнаем.
* * *
Готовясь к встрече с Романом, Ольга пыталась представить
себе, в какой момент лучше всего завести разговор о шантажисте. Она вообще не
хотела рассказывать об этом своему любовнику, но Павел настаивал, и она дала
слово. Ольга не была уверена в правоте мужа, но и аргументов в пользу его
неправоты у нее было не так уж много. Она плохо понимала ситуацию, не знала,
как себя вести и как вообще следует рассуждать, когда тебя шантажируют и ты
хочешь понять, кто это делает. Они с Павлом тычутся в разные углы, как слепые
котята, делают ни на чем не основанные выводы, гадают на кофейной гуще. То ли
ее пытаются заставить взять деньги у себя в фирме, то ли действительно хотят
выпотрошить Романа. Если последнее, то ей придется согласиться с Павлом: Роман
должен быть поставлен в известность о том, что в его окружении есть человек
сомнительных нравственных достоинств.
Так когда же лучше заговорить об этом? Сразу, как только они
встретятся? Или во время ужина в ресторане? Или когда войдут в квартиру, где
будет тихо, спокойно и никто им не помешает обсуждать такую щекотливую
ситуацию? Или, может быть, потом, после занятий любовью, когда Роман станет
спокойным, ласковым и умиротворенным?
Весь день на работе Ольга то и дело прикасалась рукой к
сумке, где лежала кассета, и со все нарастающей тревогой ждала шести часов,
когда за ней приедет Роман.
Во время ужина ей показалось, что она уловила подходящий
момент для начала разговора, и она уже потянулась к сумке, чтобы достать
кассету, но в это время начал громко играть ансамбль, заглушая все вокруг.
Когда они вошли в квартиру, Роман по привычке тут же раздвинул шторы, открыл
все окна и балконную дверь. "Вот сейчас, - внезапно решила Ольга. - Не
будем откладывать". Она решительно задернула шторы и с вызовом посмотрела
на Романа.
- В чем дело? - недоумевающе спросил он. - Раздвинь
шторы, пожалуйста, здесь душно.
- Нам с тобой придется менять привычки, дорогой. Наши
окна кое-кому не дают покоя.
- Что ты хочешь этим сказать?
Ну вот, как перед бездонной пропастью. Надо набрать в грудь
побольше воздуха, зажмуриться и прыгнуть. Хотя можно и не прыгать, можно
сделать шаг назад и отступить от края. В голову настойчиво лезли застрявшие в
ушах слова из телевизионной рекламы: конечно, если ты не хочешь, то ты не
обязана...
- Наши с тобой любовные забавы кто-то снимал.
Пауза казалась ей бесконечной, хотя длилась, наверное, всего
несколько секунд. Ольга боялась смотреть в лицо Роману, она отвела глаза и в
ожидании ответа делала вид, что изучает какое-то пятнышко на светлых обоях.
- Откуда это известно? Тебя шантажируют?
Она молча кивнула.
- Сколько?
- Что - сколько? Сколько времени?
- Нет, сколько они хотят денег?
- Сущую ерунду, тысячу долларов. Ты не беспокойся, я
уже заплатила. Это не главное...
- За что ты заплатила? - Голос Романа был холоден и
ровен, и Ольге впервые стало не по себе рядом с ним.
А ведь он правильно задал вопрос. Как же они с Павлом об
этом не подумали! Ах черт! Если она заплатила, то должна была в обмен получить
кассету. А где она? "О господи", - Ольга с облегчением вспомнила, что
в сумке у нее лежит кассета, пусть с совсем маленькими отрывками, но откуда
Роману знать, что есть и другая, более полная версия? Столько, сколько на этой
кассете записано, больше тысячи долларов и не стоит.
- Я заплатила за пленку, на которой мы с тобой лежим в
постели.
- Где она? Я хочу ее видеть.
Ольга торопливо достала из сумки кассету, протянула ему.
- Рома, я вообще не хотела тебя этим беспокоить, -
заговорила она, все еще остро чувствуя то холодное напряжение, которое исходило
от Романа, - но я подумала, что нечестно оставлять тебя в неведении. Мне
удалось узнать, кто этот человек. Это молодой парень, его зовут Кирилл Яровой.
Мне это имя ничего не говорит. А тебе?
Роман не ответил. Молча достал бумажник, отсчитал деньги,
положил ей в сумочку. Кассету сунул в свой "дипломат". Когда он вновь
повернулся к Ольге, на его лице было обычное выражение, ласковое и немного
снисходительное, словно говорящее: ты, конечно, глупышка, но я тебя и такую
люблю.
- Свари-ка кофе, и давай больше не будем говорить о
неприятном.
Ольга с готовностью метнулась на кухню, радостно думая о
том, как все легко обошлось. Какой он все-таки чудесный, ее Роман! Если бы не
ее стойкая боязнь длительных и взаимно обязывающих отношений, она бы с
удовольствием вышла за него замуж. В конце концов, совместный быт отягощает
только тех, у кого недостаточно денег, а у Романа деньги есть. Когда деньги
есть, тогда все бытовые проблемы решаются просто и перестают ложиться тяжким
бременем. Другое дело - ее страх перед тем, что она наскучит Роману и он ее
бросит. Оказаться брошенной женой? Для Ольги Плетневой не было бы большего
удара по самолюбию. Брошенная любовница - совсем другое дело, об адюльтере
замужней дамы знают не так много людей, и о разрыве отношений тоже узнают
немногие. А вот когда ты жена, об этом знают все. Соответственно, и о том, что
ты теперь жена брошенная. "Лелька, ты лицемерка, - сказал ей на днях
Павел, когда они снова и снова возвращались к проблеме брачного предложения,
сделанного Романом. - Ты не столько боишься, что он тебя бросит, сколько хорошо
знаешь сама себя и боишься, что он тебе надоест через месяц после начала
совместной жизни. Впервые в жизни я вижу такую непостоянную женщину. Просто
удивительно, что ты сама его до сих пор не бросила". Да, Ольге это тоже
удивительно, никогда прежде у нее было такой длительной любовной связи. Она
понимала, что Роман деловой человек, что он очень занят, и поэтому встречаться
они могут два-три раза в неделю, не чаще. Он не женат, и их встречи никогда не
омрачались испуганными, бросаемыми украдкой взглядами на часы и телефонными
звонками домой с отчаянным и неумелым враньем о сломавшейся машине, о
затянувшейся конференции или о внезапно приехавшем партнере по бизнесу, с
которым непременно надо сегодня решить все проблемы. Через все это Ольга
неоднократно проходила, такие минуты оставляли в ее душе привкус плесени,
которая постепенно распространялась и превращала романтические отношения в
черствый уродливый продукт, совершенно непригодный к употреблению. Роман был не
таким, он не смотрел на часы и никогда сам никому не звонил, когда был с ней,
только отвечал на звонки и бывал при этом предельно кратким. Он щедрый и
добрый, он тратит на нее уйму денег, в отличие от тех, других, которые делали
ей скромные подарки на выкроенные из семейного бюджета жалкие рубли. Ольга не
корыстна, она много зарабатывает, и у нее вполне достаточно средств, чтобы покупать
то, что ей необходимо, и даже сверх того, но постоянное вранье своих прежних
партнеров и их трусливые увертки она воспринимала как собственное унижение. А
что, если и в самом деле развестись с Павлом и выйти замуж за Романа? Нет,
страшно. С Пашкой все давно устоялось, ничего непредсказуемого произойти не
может, ей это удобно, да и ему комфортно вести такую жизнь. А быт - ну что быт,
это в нормальной семейной жизни все заботы по дому обычно лежат на женщине, а
мужья только с газеткой на диванах полеживают, смотрят телевизор и требуют
каждое утро чистую наглаженную рубашку. С Павлом у нее договор, они все делают
вместе или строго по очереди, и даже такая нудная процедура, как глажение
постельного белья, превращается в удовольствие и сопровождается веселым трепом,
за которым и работа спорится, и усталость не замечается. Они оба знают, что
ничего друг другу не должны, а потому любые домашние дела не воспринимаются как
тяжкая повинность, которую ты обязан отбыть. И потом, даже если в совместной
жизни с Романом бытовых проблем не будет, все равно это будет ДРУГАЯ жизнь,
новая и пугающая своей неизвестностью. И нет никаких гарантий, что она окажется
лучше ее жизни с Павлом.
