Однако к вечеру в помутневшей от жары и ежедневной служебной
текучки голове Сурина забрезжила идея. Истины ради следует заметить, что идея
не самостоятельно забрела в его голову, а была подкинута сведениями из справки
о работе подразделений уголовного розыска за прошлый год. В этой справке наряду
с прочими упоминалось запутанное и прогремевшее на всю Москву дело об
убийствах, при совершении которых преступник оставлял рядом с трупами какие-то игрушки.
В справке упоминались и фамилии особо отличившихся оперативников подполковник
Каменская А.П., капитан Доценко М.А., старший лейтенант Зарубин С. К. Каменскую
Сурин сразу отбросил - подполковник, да еще с Петровки, ну ее, связываться с
такой. Выбирая же между равно неизвестными ему М.А. Доценко и С.К.Зарубиным
Василий Никанорович бездолгих раздумий отдал предпочтение Зарубину. Во-первых,
самый молодой (судя по званию), и, стало быть, как все молодые, нуждается в
деньгах, взятками и поборами еще не успел нахапать столько, чтобы надолго
хватило, во-вторых - без лишнего гонора (раз трудится в округе, а не на
Петровке), а в-третьих - достаточно толковый, сумел проявить себя в таком
сложном деле. Мнения о моральном облике работников уголовного розыска Василий
Никанорович был весьма невысокого, впрочем, мнение это распространялось на всех
без исключения сотрудников системы МВД и опиралось на богатый, в том числе и
собственный, опыт. Главным же преимуществом неведомого пока еще С.К.Зарубина
было то, что служил он не где-нибудь, а в том самом Центральном округе Москвы,
на территории которого как раз и проживал Рубцов. То есть имелась прямая и
абсолютно оправданная возможность обратиться к Зарубину, не обнародуя связь
Рубцова с Суриным.
Выяснить номер служебного телефона Зарубина большого труда
не составило, куда сложнее было объясняться по этому поводу с Рубцовым.
- Тебе нужно, чтобы еще один ушлый мент знал о наших
отношениях? Позвони Зарубину, договорись о встрече, изложи свое дело. Он тебя в
любом случае не отфутболит, зачем ему на своей территории проблемы с психом,
который пристает к девушке, - говорил он вечером Рубцову по телефону. - Давай
завтра встретимся, я верну тебе письма, и пойдешь к нему сам.
Против ожиданий, Рубцов воспринял такое предложение довольно
спокойно, хотя Сурин знал, что спокойствие это, как правило, оказывается
обманчивым. Но как бы там ни было, Рубцов согласился, и у Сурина камень с души
свалился. Зря он вчера так переживал, вот все и обошлось.
* * *
Звонок неизвестного мужчины, представившегося Рубцовым,
застал Сергея Зарубина врасплох. Он только-только сменился с суточного
дежурства и мучительно размышлял, ехать ли домой отсыпаться или поделать
что-нибудь полезное. Дежурство выдалось на редкость спокойным, видно, удушливая
жара нынешнего года, в отличие от прошлогодней, досталатаки не только
законопослушных граждан, но и криминально озабоченных субъектов, которые,
намаявшись за день в борьбе с потом и зноем, ночью предпочли хоть немного
отдохнуть. Сергею удалось вполне прилично выспаться (в три приема минут по
сорок каждый) на составленных в ряд стульях, и к тому моменту, когда надо было
сдавать дежурство, он чувствовал себя полным сил. Однако после суток оперу
положен отдых, иными словами - честно заработанное свободное время в будний
день, и Зарубину жалко было этим не воспользоваться. С другой стороны, столько
дел надо переделать... Во время этого сложного и кропотливого процесса
взвешивания "за" и "против" как раз и раздался телефонный
звонок с просьбой о встрече.
- Приходите в управление, я вас подожду, - предложил
Сергей.
Интересно, согласится на это его собеседник или откажется.
Отказ появиться в окружном Управлении внутренних дел свидетельствовал бы о том,
что у господина Рубцова есть проблемы, представляющие интерес для оперативника.
Например, он хочет поделиться строго конфиденциальной информацией, или
собирается предложить Зарубину взятку за изменение направления работы по
какому-нибудь делу, или он попал в тяжелую ситуацию и нуждается в помощи, о
которой никто не знал бы. Но человек, представившийся Рубцовым, с готовностью
принял предложение, уточнил номер кабинета и пообещал приехать минут через
двадцать пять - тридцать. Зарубин поскучнел. Наверняка очередной жалобщик,
недовольный тем, что соседи слишком громко шумят по ночам, или тем, что ктото
ставит машину прямо под его окнами, а сигнализация на ней то и дело включается
и спать мешает. Такими жалобами жители округа буквально засыпали участковых, а
не добившись толку, переключались на оперсостав. Жаловались на соседей, на
автовладельцев, на владельцев крупных собак (их выгуливают без намордников, а
вдруг покусают?), на владельцев киосков, торгующих спиртным (я вчера купил
водку, какой-то странный вкус у нее, вы бы проверили, а вдруг она
фальсифицированная, он же весь город этой водкой отравит), жаловались на все,
на что только можно жаловаться. И сегодня, после суточного дежурства, имея
полное и законное право на свободный день, Сергею страшно жалко было терять
время на выслушивание очередной кляузы. Но что поделать, сам виноват,
понадеялся на то, что случай подкинет ему что-нибудь интересное, а случай
подкинул ему сутягу-пенсионера, которому даже в такую жарищу не лень тащиться в
милицию, чтобы призвать к порядку какого-нибудь малолетнего хулигана.
Поэтому Зарубин был приятно удивлен, когда вместо ожидаемого
пенсионера в кабинет вошел высокий широкоплечий мужчина лет сорока пяти.
- Рубцов, - представился он, протягивая руку. - Это я
вам звонил.
Сергей оценил его крепкое, но в то же время сдержанное
рукопожатие, и удивился тому, что ладонь посетителя была сухой и прохладной,
словно на Рубцова жара никоим образом не действовала.
- Я постараюсь не занимать у вас много времени, Сергей
Кузьмин, - заявил Рубцов, усаживаясь за стол напротив
Сергея, - поэтому попрошу вас сначала выслушать меня, а потом задать вопросы,
если они у вас возникнут.
Зарубин молча кивнул, с любопытством наблюдая за
посетителем. Похоже, он чувствует себя в чужом служебном кабинете как в своем
собственном и уже готов отдавать распоряжения и требовать отчета об их
выполнении. Забавный экземпляр! С такими Сергею приходилось встречаться часто,
и у оперативника выработался стойкий иммунитет к подобной бесцеремонности. Он
не раздражался ив то же время не поддавался синдрому подчиненного.
- Я слушаю вас чрезвычайно внимательно, - только и
сказал он в ответ, складывая ладони в замочек на девственночистом столе.
- Некоторое время назад моя дочь заметила на улице
молодого человека, который ее преследовал до самого дома. Он шел за ней до
подъезда, потом каким-то образом выяснил номер нашей квартиры, а спустя еще
какое-то время начал писать ей письма. Содержание писем явно свидетельствует о
том, что у этого молодого человека серьезные нарушения психики. Он - маньяк, и
поскольку он знает, где живет моя дочь, у меня есть веские основания
беспокоиться за ее безопасность. Это первое. Теперь второе. В этих письмах есть
настораживающая меня фраза: "Я никому не позволю говорить о тебе
плохо". Кто может говорить этому сумасшедшему что бы то ни было о моей
дочери, если они незнакомы и у них нет общей компании? Никто. Либо это
следствие его галлюцинаций, что подтверждает его болезнь, либо моя дочь меня
обманывает, и они все-таки знакомы. Для каждого обмана должны быть свои
причины, вы это понимаете не хуже меня. Почему девушка скрывает от отца
знакомство с молодым человеком? Потому что знает, что отец это знакомство не
одобрит. Она поддерживает отношения не только с ним, но с целой компанией таких
же, как он, и скрывает это от меня. Почему? Что там происходит, в этой
компании? Наркотики? Криминал? Групповой секс? Я хочу это знать, чтобы вовремя
принять меры и уберечь свою дочь от скатывания в пропасть, пока еще не поздно.
И третье. Любой труд должен быть оплачен, и наш с вами случай - не исключение.
Либо вы сами назовете сумму своего гонорара, либо, если это вам неудобно, ее
назову я, а вы с ней согласитесь или не согласитесь. Будем договариваться.
Теперь я готов ответить на ваши вопросы.
