* * *
- Занятная история, - лениво протянул Павел, выслушав
длинный и довольно путаный рассказ. - Так насчет чего ты хотела посоветоваться?
- Насчет того, что мне теперь делать. Я боюсь, Павлик.
Знаешь, как мне страшно?
- Догадываюсь, - усмехнулся он.
Он не поверил ни одному ее слову. Все поведение хорошенькой
соседки было шито белыми нитками, Павел давно уже заметил, как усиленно она
старается обратить на себя его внимание, причем делает это любыми способами. То
попросит его подняться к ней в квартиру и исправить какую-нибудь поломку и
расхаживает при этом перед ним в весьма рискованном виде, то заходит к ним под
явно надуманным предлогом и сидит - никакими силами не выставишь за дверь.
Теперь вот историю какую-то немыслимую придумала, чтобы вызвать сочувствие и
желание помочь. Нет, что и говорить, девочка хороша во всех отношениях, и еще
лет пять назад он бы непременно "повелся", увлекся ею. Но одно дело
пять лет назад, и совсем другое дело - сейчас. Пять лет назад Павел еще любил
таких вот очаровательных дурочек с высокой грудью, точеными ножками и круглой
попкой, но теперь вкус изменился, его тянуло к совсем другим женщинам, хотя как
знать, быть может, лет через десять-пятнадцать, когда ему будет за сорок, он
снова вернется к своим прежним пристрастиям, когда главным определяющим
фактором опять станет молодость и свежесть. Может быть, потом, но уж точно не
сегодня.
- Я только не понял, чего ты. собственно говоря, так
боишься. Он твой поклонник, стало быть, обижать тебя не намерен, а, наоборот,
будет всячески защищать.
- Ага, а вдруг он захочет со мной как бы познакомиться поближе?
Это сейчас он в стороне, я его и знать не знаю конкретно, а если он приставать
начнет? Он же псих, кто его знает, что ему в голову придет. Я ему как бы
откажу, а он за нож схватится. Ведь может такое быть?
- Может, - не мог не согласиться Павел. Конечно, может,
если допустить, что вся эта история - правда. Он в это не верил, но не говорить
же об этом девочке. Обидится еще, а за что ее, маленькую, обижать? Ну,
влюбилась в соседа, с кем не бывает. Старается всеми силами привлечь к себе
внимание - так это естественно, если влюбилась. А то, что привирает при этом, -
ну что ж, и такое случается, женщины и на большее идут, чтобы своего добиться,
нельзя ее за это осуждать. В конце концов, ложь - еще не воровство. В данном
случае, просто маленькая женская хитрость. Ладно, будем ей подыгрывать. все
равно вечер впереди длинный, Оля побежала на очередное свидание со своим
Романом, вернется не раньше полуночи, так отчего ж не потрепаться с молоденькой
голубоглазой красоточкой. - Но есть очень простой выход. Прекрати на время
выступать, подожди, пока милиция его поймает. Если ты не будешь появляться на
сцене, он тебя больше нигде не найдет.
- Тебе легко говорить, - Света вздохнула и слегка
изменила позу так, что юбочка поднялась еще выше, почти до неприличия обнажая
округлые бедра. - Если бы все было так просто!
- А что тут сложного? Поговори со своим директором, я
уверен, что он тебя поймет.
- Он-то, может, и поймет, у него и так уже денег много,
а остальные? А я? На что мы жить-то будем? Если мы как бы не будем выходить на
площадку, то с каких бабок Папа нам зарплату будет платить? Если бы речь шла о
том, чтобы пропустить одно-два выступления, тогда ладно. Но ведь неизвестно,
сколько времени менты будут его ловить, этого придурка. А если год? Мы же с
голоду все помрем, пока дождемся.
- Ну, положим, не все так трагично, - возразил Павел. -
Мальчики твои могут продолжать выступать, только уже с другой солисткой.
Костюмеры-гримеры ваши тоже без работы не останутся. Но ты, конечно, должна
пока остаться в стороне, сидеть тихонько и не высовываться. А насчет того, что
жить не на что будет, так это можно поправить. Найти на что жить - нетрудно,
было бы желание.
* * *
Вот оно! Ей удалось-таки вывести разговор на нужную дорожку!
Сейчас важно ничего не испортить, не сказать лишнего и не забыть нужного.
Момент очень ответственный, Павел сам сделал первый шаг, он готов предложить ей
материальную помощь в обмен на... В общем, понятно, в обмен на что. Но
деликатный - ужас просто! С такими деликатными труднее всего, надо тщательно
прятать естественный в таких ситуациях цинизм за обтекаемыми интеллигентными
формулировками. Ее еще Володя этому учил, клал перед ней текст какой-нибудь
пьесы и буквально по слову, по букве разбирал вслух. "Видишь, он (или она)
говорит так, а по смыслу, по всей логике поведения, по драматургии на самом
деле имеется в виду совсем другое. И задача актера в этом случае - произнести
текст так, чтобы было убедительно для другого персонажа, и в то же время так,
чтобы подтекст был ясен для зрителя". Сначала то, что он объяснял,
казалось ей слишком заумным, но постепенно Светлана научилась понимать и
чувствовать актерскую игру, стала разбираться во всех тонкостях и нюансах. Ах,
Володя, Володя...
- Наверное, ты прав, - медленно начала она, тщательно
выбирая слова и глядя прямо в глаза Павлу, - но есть еще один момент... Даже не
знаю, как сказать... Может, это как бы прозвучит глупо, или вычурно, или еще
как-то... Но понимаешь, я не могу бросить сцену. Наверное, я кажусь тебе
легкомысленной и пустоголовой бабочкой, для которой как бы безразлично, чем
заниматься и чем зарабатывать на жизнь, лишь бы деньги давали, да?
- Ну что ты, Светочка, - запротестовал Павел, - я
ничего такого никогда о тебе не думал.
Она упрямо помотала головой и поменяла позу, спустив ноги с
дивана и слегка наклонившись вперед. Павел сидел в кресле, откинувшись на
спинку и положив ногу на ногу, и ритмично постукивал карандашом по стеклянной
столешнице. Его рука была достаточно близко, чтобы можно было до нее
дотянуться, не меняя естественности позы. Светлана накрыла его кисть ладонью и
тут же заговорила снова, чтобы ее жест выглядел не нарочитым, а словно бы
продолжением и неотъемлемым элементом того, что она собирается сказать. Только
бы не запутаться в словах, которые она продумала заранее и неоднократно
проговаривала про себя.
- Я не могу не петь, Павлик. Ты же знаешь, какой жизнью
я живу. Оля меня все время как бы попрекает, мол, трачу время без толку,
пьянками-гулянками увлекаюсь и все такое. Она просто не понимает, что мы все
так живем, и если я стану как бы вести себя иначе, меня не поймут, меня
отвергнут, будут считать чужой. В нашей среде так принято, и для меня очень
важно, чтобы меня принимали, не отвергали, иначе я останусь совсем одна. У меня
ведь никого нет, только родители, и то в другом городе. На самом деле я как бы
очень одинока, а все, что ты видишь, я имею в виду мою жизнь, это все как бы
показное, вынужденное. Сцена - моя единственная отдушина, мои выступления - это
все, что у меня конкретно есть. Если бы у меня было что-то еще, что заняло бы
мое сердце, стало как бы частью меня, я бы отказалась от пения. Но ведь у меня
как бы ничего больше нет, ни любви, ни настоящих друзей. Только сцена. И если я
сейчас перестану выступать, пусть даже временно, то с чем я останусь? Я же
реально с ума сойду от пустоты. Если бы кто-то мог эту пустоту конкретно
заполнить...
