Все рассуждения на эту тему Женя выслушивала почти три часа,
стараясь держать себя в руках, не выскочить из комнаты, хлопнув дверью, и не
разрыдаться. Ночь она провела почти без сна, думая то об отце, то об Игоре, то
о своей нескладной жизни. К утру она приняла решение: ей жить с отцом, поэтому
надо искать пути примирения.
- Папа, мне к десяти часам надо на Петровку, -
осторожно сказала она, подавая отцу завтрак.
- Хорошо, - холодно ответил тот. - Сейчас поедем на
работу, потом Григорий тебя отвезет. И привезет обратно.
- Но я не знаю, сколько пробуду там. Зачем же держать
машину...
- Ничего, подождет. Одна ты не поедешь.
Женя тихонько вздохнула и стала пересыпать кофе из кофемолки
в кофеварку. Значит, придется появиться перед Игорем в опостылевшем детском
виде. Хорошо, что она вчера объяснила ему ситуацию, и хорошо, что ей
предоставили возможность показать ему свое настоящее лицо, взрослое и красивое.
Пусть ценой скандала и испорченных отношений с отцом, но за внимание Игоря она
готова заплатить любую цену. Правда, сам Игорь сказал, что, может быть, его не
будет с утра на работе, но она все же надеется.
На Петровке Женю ждало разочарование, Лесникова не
оказалось, с ней разговаривала какая-то женщина по фамилии Каменская, потом ее
долго истязали в лаборатории, составляя портрет преступника, но судьба в конце
концов улыбнулась ей. Во-первых, ей удалось увидеть Игоря, пусть всего на
минуту, но она даже сумела перекинуться с ним парой слов. Он был каким-то
расстроенным и усталым, и у Жени мелькнула странная, неведомая ей раньше мысль
о том, что она готова убить любого, кто его огорчит или обидит. Но главная
удача ждала ее впереди: оказалось, что вечернее выступление группы
"Би-Би-Си" будут снимать на видеокамеру, и завтра с самого утра ей
нужно будет снова приехать на Петровку и попытаться найти среди присутствующих
того парня. И делать это ей придется вместе с Игорем.
На работу она возвращалась окрыленная. Скорей бы завтра!
Завтра они сядут рядом, голова к голове, в темном кинозале, и будут долго
смотреть на экран и разговаривать полушепотом. Они будут совсем одни, и Женя
сделает все возможное и невозможное, чтобы в этой интимной обстановке привлечь
к себе его внимание. Конечно, отец снова не отпустит ее одну, заставит ехать с
Гришей, но пропуск-то выписан только на нее, Гришу в здание не пропустят, а в
любом здании есть туалеты, которые можно посетить как на пути к кабинету Игоря,
так и на пути к выходу. Жаль, что сегодня она до этого не додумалась, но если
бы и додумалась, все равно не смогла бы эту идею использовать: она была на
Петровке впервые в жизни, и сегодня за ней в бюро пропусков спускался какой-то
дядька, который и проводил ее к Каменской. Было бы нелепо у него на глазах
зайти в туалет и выйти в совершенно другом виде. А завтра она пойдет одна, она
уже знает дорогу.
Весь остаток рабочего дня Женя пребывала в приподнятом
настроении и на радостях переделала кучу работы, в том числе и той, которую
давно надо было сделать, но которую она все время откладывала. Отец то уезжал,
то возвращался, к нему приходили посетители, и Женя с милой улыбкой исправно
подавала чай, кофе и напитки, ничего не уронив и не разлив. Воодушевление ее
достигло апогея как раз в тот момент, когда позвонили из Австрии. Витая в
облаках, где она находилась, разумеется, вместе с Игорем, Женя переключила
телефон на линию отца и машинально продолжала разговаривать с невидимым
абонентом. Только через три-четыре минуты она сообразила, что человек из
Австрии уже давно разговаривает с отцом, а она синхронно переводит обоих. От
ужаса у Жени мгновенно пересохло в горле, она стала запинаться и забывать
слова, которые только что произносила легко и естественно. Ох, что отец с ней
сделает за это беспардонное самовольничанье! Ей категорически запрещено было
встревать в разговоры отца, не только в деловые, но и вообще в любые. К счастью,
немецкоговорящий абонент уже прощался и под конец произнес:
- У вас приятные перемены, господин Рубцов. Наконецто у
вас появился квалифицированный переводчик и нам больше не придется мучиться с
нашим сомнительным английским.
Женя перевела и с бешено колотящимся сердцем стала ждать,
что ответит отец.
- Спасибо за добрые слова, господин Витчи, мне особенно
приятно их слышать, потому что этот переводчик - моя дочь Евгения.
В голосе отца она уловила гордость и удовлетворение и с
облегчением перевела дух. Кажется, обошлось. Но не тут-то было. Как только
абонент отключился, отец вышел из кабинета с таким выражением лица, словно Женя
дочиста обокрала его фирму и сидит в приемной в ожидании увольнения.
- Кто тебе позволил встревать в мои разговоры без моего
указания? Ты что о себе возомнила, а?
- Извини, папа, - дрожащим голосом пробормотала Женя, -
я хотела как лучше. Я больше не буду, если ты против.
- Я не против того, чтобы ты помогала с переводом, я
именно для этого и плачу деньги за твои курсы. Но я категорически против того,
чтобы ты позволяла себе делать хоть что-нибудь без моего прямого указания или
разрешения. Ты меня хорошо поняла?
- Да, папа. Прости меня, пожалуйста, это больше не
повторится.
Ее будто швырнули с небес, таких чистых и нежных, на грязную
землю. Настроение испортилось, даже об Игоре думать почему-то не хотелось.
Ровно в шесть часов Женя стала собираться.
- Папа, - сказала она, робко заглядывая в кабинет к
отцу, - я ухожу на курсы.
- Гриша тебя отвезет, - ответил он, не поднимая головы
от бумаг.
- Ну зачем, папа, я сама доеду, - попыталась возразить
Женя, но отец был непреклонен.
- Ты поедешь с Грищей. Это не обсуждается. И после
курсов я за тобой заеду. Я больше тебе не доверяю, и тебе придется с этим
смириться.
И Женя смирилась. Во время занятий она то и дело ловила на
себе удивленные взгляды, бросаемые на нее справа и слева. Надо же, так
измениться в одночасье! Такая стильная была девчонка, такая яркая, в глазах
огонь, в каждом движении - с трудом сдерживаемый порыв, а сегодня вместо нее за
столом склонилась над тетрадками примерная школьница в детских беленьких
носочках, с косичкой и нежно-розовыми, без помады, губами. Чудеса, да и только!
По дороге домой отец оживленно разговаривал с водителем
Гришей, не обращая на Женю ни малейшего внимания и не удостоив ее ни единым
словом. Так же молча он съел приготовленный Женей ужин и уселся перед
телевизором, не сказав своеобычное "спасибо", которое не забывал
говорить даже в разгар самых жестоких конфликтов. Девушка поняла, что дело
совсем плохо. Надо что-то предпринять, чтобы отец отошел от злости и снова
начал с ней разговаривать.
- Папа, ты велел мне перечитать Радищева. Я бы хотела
сегодня начать, но не могу найти книжку. Ты не помнишь, где она стоит?
- У тебя на стеллаже, наверное, - ответил он ровным
голосом, не поворачивая головы.
