- Валяй, - кивнул Алексей, - у меня в девятнадцать
часов последний ученик, так что раньше двадцати одного можешь не являться.
- А первый когда?
- В девять утра. Благодаря твоему зверскому будильнику
я выгадал себе два часа, чтобы поработать над докладом.
Уловив тень недоумения, мелькнувшую на ее лице, Алексей
добавил:
- Напоминаю, если ты забыла: в сентябре я лечу в
Хельсинки на симпозиум.
- Это я помню, но ведь сейчас только середина июня...
- Опять же напоминаю, если ты забыла: до середины июля
мы колотимся над решением проблемы налогов, двадцатого июля приезжает
двоюродная сестра моей матушки, немолодая и весьма нездоровая дама, которую
надо будет возить по врачам и пристраивать на операцию, а потом навещать в
больнице и забирать оттуда и отправлять домой, а в середине августа я обещал отцу
помочь с ремонтом дачи и выделить на это мероприятие две недели. После этого
сентябрь наступит как-то уж очень быстро, так что лучше подготовиться заранее.
- Да, про дачу я запамятовала, - извиняющимся тоном
пробормотала Настя. Всё, солнышко, я ушла.
Она успела добраться до работы до того, как солнце начало
припекать вовсю. На свежую голову Насте удалось переделать массу полезной
работы по приведению в порядок документов, касающихся текущих дел, а также
материалов для аналитических справок о состоянии насильственной преступности в
городе. Она уже приготовилась ровно в десять часов явиться в кабинет полковника
Гордеева на оперативное совещание, когда к ней заглянул Коротков.
- Отбой воздушной тревоги, - весело сообщил он, -
Колобка срочно вызывают в главк, оперативки не будет. Можешь расслабиться и
покурить.
Настя ничего не успела ответить, когда дверь распахнулась и
появился Виктор Алексеевич собственной персоной.
- Ну конечно, - проворчал он. - кот из дому - мыши в
пляс. Уже свободе радуетесь? Сядь, Юра, разговор есть.
Коротков обреченно вздохнул и присел на подоконник -
свободный стул в Настиной комнатке был только один, и предназначался он в
данном случае, разумеется, начальнику.
- У меня к вам два поручения, приятное и неприятное. С
какого начать?
- Давайте с неприятного начнем, - предложила Настя, -
уж сразу отмучаемся.
- Ну, как скажешь... - Гордеев помолчал несколько
секунд, переводя глаза с Насти на Короткова и обратно. - В общем, так, дети
мои. С Лесниковым у нас неладно. Мне стало известно, что от него уходит жена.
Вы и сами, наверное, об этом знаете. Я хочу, чтобы кто-то из вас, а лучше оба
попробовали с ней поговорить.
- О чем? - удивилась Настя. - Я не понимаю, о чем с ней
можно в такой ситуации разговаривать. Если она больше не хочет с ним жить, то
она этого не хочет, и все. Какие разговоры тут могут помочь?
- Молодая ты еще, - покачал головой Гордеев, - в жизни
не разбираешься. Тебе с мужем повезло, так ты теперь всех на себя равняешь. Вот
ответь мне, почему от оперов жены уходят?
- Потому что больше их не любят, - быстро ответила
Настя.
- А еще почему?
- Потому что опера им изменяют.
- А еще?
Она запнулась. В самом деле, разве есть еще какие-то
причины, по которым жена уходит от мужа? Или она перестает его любить, или он
ее, других вариантов нет.
- Вот видишь!
Гордеев слегка наклонился вперед, отчего стул под его
массивным телом угрожающе скрипнул, и вперил в Настю пухлый указательный палец.
- А я тебе скажу, девочка моя, что жены от нас,
оперативников, зачастую уходят потому, что не понимают нашей работы, специфики
ее не понимают. Работа-то у нас поганая, сама ведь знаешь, а если не знаешь, ты
вон у дружка своего задушевного Короткова спроси, как его дражайшая половина на
все наши прелести реагирует. Или у любимого своего коллеги Коли Селуянова
поспрошай, почему от него первая жена ушла. Опер дамочку разрабатывает, в
ресторан ее тащит, вальсы с тангами всякими с ней отплясывает, к груди, можно
сказать, прижимает, ну и шампанского с рюмочкой коньячку принимает, а как же
иначе, он же не мент для этой дамочки, а кавалер. И вот после такого вечера он,
проводив дамочку до места дислокации. является домой в час ночи, от него пахнет
коньяком и чужими духами. Понравится это нормальной жене? Да ни в жизнь.
Скажешь, это вопрос доверия?
- Скажу, - согласилась Настя.
- Правильно, но только в том случае, если жена
специфику работы понимает. А если не понимает? Жена к маме на блины или на
именины всей семьей собралась, ребенка нарядила, себе прическу сделала, маникюр
наладила, мужу рубашку погладила. И за пять минут до выхода, в воскресный,
заметь себе. день муж ей сообщает, что ему срочно нужно на работу и что в гости
она должна будет идти одна, да еще и на городском транспорте, поскольку отвезти
ее он не-сможет. Понравится ей? В первый раз стерпит, во второй тоже. а в
третий взорвется. В отпуск вместе уедут, планов понастроят, а мужа на третий
день отзовут на службу. А то и пропадет муженек на несколько дней или недель,
скажет, дескать, не волнуйся, родная, я в командировку, когда вернусь - не
знаю, куда еду - не скажу, звонить не буду, жди и надейся уж как-нибудь сама.
Уедет он, а жена то и дело прикидывает, действительно ли он работу работает или
в койке где-нибудь валяется с другой женщиной. Позвонить-то некуда, да и не
проверишь. Доверие доверием, но долго испытывать его нельзя, оно подрывается
довольно-таки быстро. Мало найдется жен, которые все это понимают и выходят за
нас замуж с открытыми глазами. Большинство даже не подозревает, какой это ад,
какой это ежедневный экзамен - быть женой сыскаря. Не выдерживают и уходят они
от своих мужей. Любят их, а жить такой жизнью больше не могут. Вот на такой
случай я и прошу вас, дети мои, поговорить с женой Лесникова. Конечно, если она
к другому уходит, то вопросов нет. Но если их брак еще можно спасти, то мы
должны кинуться все вместе и спасать. Потому что смотреть на Игоря я больше не
могу, у меня сердце разрывается. Мало того, что мне чисто по-человечески парня
жалко, но и как начальник я не могу мириться с тем, что теряю подчиненного. В
таком состоянии Лесников не работник, а обуза. Я даже поручить ему ничего не
могу, потому что все равно запорет. Даю ему какие-то несерьезные задания, а
все, что чуть посложнее, на вас всех валится.
- Да, но почему я, Виктор Алексеевич? - возмутился
Коротков. - Я что, Игорю лучший друг, что ли? Чего вы из меня крайнего-то
делаете?
Гордеев медленно повернулся вместе со стулом, теперь он
сидел лицом к окну и в упор разглядывал своего заместителя.
- Ты не крайний, Юрий Викторович, ты второй. После
меня. Понятно? И делать будешь, что я прикажу. А что касается лучшего друга,
так у Лесникова, насколько я информирован, в нашем отделе их вообще нет, он ни
с кем не сближается и ни с кем особо не откровенничает. Так что ты ли, другой
ли разницы нет. А ты как-никак ему начальник, для жены это должно кое-что
значить.
