- Ну ты умен, - озадаченно пробормотала она, собирая в
комок собачий туалет и запихивая его в полиэтиленовый пакет. - Всего за две
недели запомнил, что писать надо на газетку.
Гордый собой, щенок снова уселся возле мисочек, и на его
морде явственно читалось: "Я к тебе с уважением, и ты уж будь любезна...
Короче, жрать давай!"
Настя переложила кашу из кастрюли в миску и поставила на
подоконник перед распахнутым окном.
- Придется подождать, пока остынет, дружочек.
Она налила себе кофе, достала из холодильника сыр, сделала
бутерброд, но не успела поднести его ко рту, как наткнулась глазами на глаза
Парня. В них был немой укор и вся мировая скорбь бездомных собак: вот вы тут
едите, богатые и счастливые, а я, маленький и брошенный, никому не нужный,
должен смотреть на вас и слюни глотать. Настя не выдержала и положила бутерброд
на деревянную дощечку, на которой резала сыр и хлеб.
- Ладно, черт с тобой, я тоже подожду. Но кофе-то можно
выпить?
Судя по выражению щенячьей морды, кофе пить тоже было
нельзя, это расценивалось как предательство.
- Слушай, - сердито проговорила Настя, - ты нагло
злоупотребляешь моей психологической зависимостью от тебя. Я согласна не есть
бутерброд, пока не остынет твоя каша, но кофе я должна выпить, пока он горячий.
Кофе - это же не еда, а питье, ты понял, маленький садист?
Маленький садист, похоже, очень хорошо все понял, во всяком
случае, Насте показалось, что в его блестящих круглых глазках мелькнуло
злорадство.
- А может, договоримся? - заискивающе спросила она. -
Доктор сказал, что сыр - это тоже диетическая еда. Правда, я разрезала для
своего бутерброда последний кусок, но я могу с тобой поделиться.
Она сняла с хлеба один из трех жалких кусочков сыра и
протянула Парню. В мгновение ока тот оказался возле ее ног и заскулил,
плотоядно облизываясь.
- Ну вот и славно, - удовлетворенно вздохнула Настя, с
наслаждение глотая горячий кофе.
Покормив щенка овсянкой и налив ему свежей воды, она
потихоньку зашла в комнату, оделась, написала Леше записку и вышла из дома.
* * *
Боже мой, она совсем забыла, что на свете существуют птицы и
что они поют! Утро для Насти Каменской ассоциировалось с необходимостью
проснуться (чего не хотелось), встать (чего хотелось еще меньше) и куда-то идти
(а этого не хотелось вообще). К полудню ее организм приобретал способность
функционировать нормально, но утро - это всегда было плохо, трудно и
мучительно. Утро никогда не приносило радости, и даже само слово в Настином
сознании было окрашено в серо-коричневые цвета. А оказывается утро - это так
здорово! Особенно когда встает солнышко, поют птицы и вокруг шелестит листва.
До Измайловского парка всего две остановки на метро, а она так преступно
упускает возможность наслаждаться тихими утренними часами! "А ведь могла
бы умереть, так и не узнав, как это классно - гулять в парке ранним летним
утром, - привычно подумала Настя. - Уже четыре года я периодически прихожу сюда
по воскресеньям, чтобы пообщаться с Иваном, но в том-то и дело, что я прихожу
общаться, а сам факт, что нужно рано встать и куда-то идти, повергал меня в
такой ужас, что я ничего вокруг не замечала. Красота-то какая!"
Она медленно бродила по аллеям и тропинкам, вдыхая полной
грудью вкусный, чуть влажный воздух, который непривычно холодил неприкрытую
волосами шею. Настя поминутно поднимала руку и проводила ладонью по голове,
удивляясь новому для себя ощущению: волосы заканчивались как-то уж очень
быстро, и пальцы как будто срывались в пропасть. Всю жизнь, сколько она себя
помнила, у нее были длинные волосы, которые она закалывала на затылке в
"хвост" и которые подрезала примерно один раз в год на несколько
сантиметров. Ощущение короткой стрижки было ей незнакомо и поэтому волновало и
одновременно пугало.
Ровно в семь утра Настя подошла к входу, где обычно
встречалась с Заточным, и почти лоб в лоб столкнулась с бегущим сыном генерала
Максимом.
- Здрасьте, теть Насть, - пробасил юноша не
останавливаясь и умчался дальше.
- Эй, а отец где? - крикнула Настя ему вслед.
Максим обернулся и махнул рукой на бегу.
- Идет.
Генерал появился минуты через две, легкий, подтянутый, в
ярком спортивном костюме. При виде Насти улыбка смягчила его сухое, чуть
скуластое лицо и превратила желтые тигриные глаза в два маленьких солнышка,
тепло которых способно было растопить лед и настороженность в душе любого
собеседника.
- Рад вас видеть, - он крепко пожал ее руку. - Какими
судьбами? Опять проблемы на работе и нужен совет бывшего начальника?
- Никаких проблем! - легкомысленно ответила Настя.
- Так уж и никаких? - прищурился генерал. - Работать в
уголовном розыске и не иметь проблем - это надо уметь. Поделитесь, как вам это
удается. Возьму ваш опыт на вооружение. Настя немного смутилась.
- То есть я хотела сказать, что проблемы, конечно,
есть, но...
- Но в моих советах вы не нуждаетесь, так? - снова
поддел ее Иван Алексеевич.
Тьфу ты, напасть какая! Какое слово ни скажешь - как лыко в
строку получается. Вот и выкручивайся теперь.
- Иван Алексеевич, в ваших советах я нуждаюсь всегда, и
проблем у меня, как и у всех, выше головы. Но вот проснулась я сегодня утром,
посмотрела в окно и подумала, что надо мне стряхнуть с себя свою природную лень
и пойти подышать свежим воздухом в обществе умного и красивого мужчины.
Продемонстрировать ему свою новую прическу и, если повезет, даже выслушать
комплимент. Короче говоря, начать воскресный день с правильных поступков и
положительных эмоций. И ни слова о работе.
Заточный хитро улыбнулся, разглядывая ее коротко остриженную
голову, потом одобрительно кивнул и поднял большой палец.
- Замечательная прическа, вам очень идет. Хорошо,
договорились, о работе ни слова. А о чем будем разговаривать?
- О животных. У вас когда-нибудь собаки были, Иван
Алексеевич?
- Были, - чуть удивленно откликнулся генерал. - Вы
собрались завести собаку? Или уже завели?
Они неторопливо гуляли по парку, и Настя подробно и
последовательно излагала Заточному свою эпопею со щенком. Генерал слушал
внимательно, иногда сочувственно кивал, иногда громко и от души смеялся.
- Я знаете что хотела с вами обсудить... - Настя
запнулась, подбирая нужные слова и боясь выглядеть в глазах генерала полной
дурой, голова которой забита смесью мистики с плохо понятыми научными теориями.
- В общем, я наблюдаю за щенком и пытаюсь выяснить, действительно ли он почти
все понимает из того, что мы говорим, или это только видимость. Не получается
ли так, что мы, хозяева, превратно толкуем поведение животных, приписывая им
мотивы и побуждения, которых на самом деле нет. Просто нам хочется, чтобы наш
любимец был умным и нас понимал, и мы любое виляние хвоста готовы толковать в
пользу наших собственных представлений. Или все-таки собаки нас понимают, не на
уровне смысла, конечно, а улавливают те образы, которые автоматически
формируются в нашем мозгу, когда мы произносим определенные слова. Есть же
такие теории насчет информационных полей... Ну, в общем, что-то в этом роде.
