Тут Акилес подошел к нему с иглой в руке и сказал:
— Не бойтесь. — Кивнув на графин, добавил: — Выпейте глоточек, чтобы не думать о том, что я сейчас буду делать.
Роберт посмотрел на иголку, потом взглянул на свою рану. Боль с каждым мгновением усиливалась. И почему-то звучал в ушах голос Оливии: «Я никогда не промахивалась».
Вряд ли такое признание может сделать совершенно невинная девушка. И оно, это признание, могло оказаться первой зацепкой в том деле, ради которого он прибыл в Лондон.
Майор Роберт Данверз должен был завершить то, что когда-то начал другой агент — Орландо Данверз, его брат. Он навсегда ушел семь лет назад, но Роберт не забыл его. И никто из братьев его не забыл. Орландо всегда стремился доказать, что он, как и старшие братья, не боится рискованных предприятий. И действительно, наследственные предпосылки для этого у него имелись.
После того как умерла мать Роберта, его отец, лорд Данверз, получил назначение в Испанию, где встретил Марию Элену, дочь испанского гранда, нажившего в молодые годы состояние в Новом Свете. Данверз и Мария Элена тайно вступили в брак и бежали. Когда же скандал затих, родственники Марии Элены приняли сыновей Данверза (Роберта и Колина) в свое семейное лоно. А вскоре появились еще двое братьев — Рейфел и Орландо.
Роберт бросил взгляд в сторону чулана — оттуда по-прежнему доносились крики мисс Саттон, возмущенной очередным своим заточением.
«Я ведь никогда не промахивалась», — снова вспомнились ему слова Оливии.
Акилес, проследивший за взглядом майора, казалось, прочитал его мысли.
— Не думайте об этом. Никакая она не убийца, — сказал слуга. — И вообще, вам очень повезло, что она решила выстрелить в Чамбли, а не в вас. Вы ведь помните, что этот человек рассказал о смерти ее отца?
Роберт кивнул.
— Да, помню. Она не убила меня потому, что знает: я не Брэдстоун.
Пимм в изумлении уставился на майора.
— Знает, что ты не маркиз? — переспросил он.
Роберт снова кивнул.
— Она догадалась об этом сегодня утром. Лицо Пимма пошло красными пятнами.
— Но ведь это… это катастрофа! — воскликнул он. — Как она могла об этом узнать? — Немного помедлив, Пимм спросил: — Ты ведь не спал с ней?
Роберт поморщился — ему не нравился этот допрос. И разумеется, майору не хотелось признаваться, что он целовался с женщиной, подозреваемой в убийстве его брата.
— Спал или не спал — какое это имеет значение? — проворчал Роберт.
Пимм молча пожал плечами. Акилес вдел нитку в иголку и сказал:
— Сейчас вам может быть немного больно.
В следующее мгновение невыносимая боль обожгла грудь Роберта и всю руку до самых кончиков пальцев. Не выдержав, он стал выкрикивать ругательства. И ругался до тех пор, пока Акилес не закончил операцию. После этого слуга вложил в руку майора стакан с виски и заставил залпом выпить — как лекарство.
— Вот и все. — Акилес приложил к зашитой ране зловонный компресс и туго перебинтовал его чистой льняной салфеткой. — Теперь все будет в порядке.
Тут из чулана снова раздался голос.
— Выпустите меня! — кричала мисс Саттон. — Немедленно выпустите меня отсюда! Тут кто-то есть!
Последовал истошный вопль, а затем — стук в деревянную перегородку.
— Черт бы побрал этих крыс, — пробормотал Пимм.
— Так она там вместе с крысами? — спросил Роберт. Пимм пожал плечами.
— Уж лучше там, с крысами, чем здесь, с нами.
Роберт, повернувшись к Акилесу, сказал: — Выпусти ее.
Как только дверь открылась, мисс Саттон ворвалась в комнату и заметалась в тусклом свете лампы. В чулане же сидела одна-единственная крыса, в страхе забившаяся в дальний угол. Очевидно, даже крысы побаивались эту женщину.
Оливия тотчас же разразилась гневной речью.
— Как вы смеете запирать меня в этой проклятой норе?! Вы…
Увидев перевязанную руку Роберта, она сразу умолкла и побледнела. Однако тут же взяла себя в руки, подошла к раненому и спросича:
— Кто накладывал повязку?
— Я, мисс, а что? — пробурчал Акилес.
— Это никуда не годится. Так она не будет держаться. Оливия принялась снимать повязку, наложенную Акилесом.
— Позвольте вас спросить… Вам когда-нибудь приходилось перевязывать раны? — осведомился Роберт.
Она кивнула.
— Приходилось, и не раз.
Майор предпочел бы услышать другой ответ.
— Меня вполне устраивает повязка, которую наложил Акилес. — Он ухватил девушку за запястье.
Она на мгновение замерла и посмотрела ему в глаза. Взгляды их встретились, и Роберт тут же почувствовал, что ему хочется верить ей — верить так, как он никогда никому не верил, даже Акилесу и Пимму. Оливия заинтриговала его своим противоречивым характером и своей независимостью — казалось, она сплела вокруг него невидимую сеть, в которой он запутался. В этой женщине было что-то такое, с чем он никогда прежде не сталкивался. «Она — словно огонек, забрезживший вдали в темную безлунную ночь, — подумал Роберт. — В ней и надежда, и пугающая неизвестность».
Очевидно, тоже почувствовав какую-то странную связь, возникшую между ними, Оливия, испугавшись этого ощущения, рывком высвободила руку. Роберт же спросил себя: «Если бы у меня хватило сил удержать ее руку, отпустил бы или нет?» Отбросив нелепые фантазии, майор проговорил;
— У меня бывали и более серьезные ранения. Так что ничего страшного.
Бросив презрительный взгляд на Акилеса, Оливия сказала:
— Ваш слуга перевязал вас так, что вы умрете от заражения. Не волнуйтесь, я знаю, что делаю. Мне не раз приходилось перевязывать раны.
Роберт промолчал. Он вновь поймал себя на мысли о том, что ему очень хочется верить этой женщине — хочется верить, что она не виновна в смерти Орландо.
Майор вспомнил о событиях последних часов. Вот раздался выстрел — это стрелял Чамбли. Почувствовав обжигающую боль в плече, он падает и не может сдвинуться с места, видит только, как Чамбли, криво усмехнувшись, лезет под плаш за вторым пистолетом. А Оливия тем временем старается дотянуться до своего пистолета, и в конце концов это ей удается. Она выстрелила в Чамбли очень вовремя — тот уже собирался отправить его, Роберта, на тот свет.
Оливия спасла ему жизнь. Женщина, которую разыскивают по подозрению в убийстве, спасла его так же уверенно и хладнокровно, как — если верить рассказам — убила его брата.
И вот теперь она снимает повязку с его раны, стараясь своими прикосновениями не причинить ему боль. Добравшись до зловонного компресса, она выбросила его без колебаний. Затем, осмотрев швы, сказала: — Рана зашита неплохо. Ваша работа?
