– Итак, одно попадание ракеты. – Дымов вел элементарный удручающий подсчет. – Оно вызовет пожар, удар декомпрессии, размягчение материала внутренних переборок, деформирует внутренний люк, что подвергнет корабль еще большим разрушениям. Декомпрессионный выброс создаст реактивную тягу, приведет к толчку, который сведет на нет работу всех орудийных, лазерных и зенитных комплексов, внеся неучтенную поправку в расчеты прицеливания. В бою подобные ситуации возникают примерно каждые десять секунд. Кроме того, противник будет применять нанопыль для ослепления сенсоров, бить электромагнитными импульсами, нарушая обмен данными между кибернетическими компонентами уже поврежденных, лишившихся надежной экранировки боевых отсеков. Я сейчас рассматриваю наиболее очевидные и прямолинейные воздействия. Не стану подробно развивать тему, и без того понятно – при поступлении сигнала тревоги все аварийные переборки должны быть автоматически опущены. Экипаж на боевых постах обязан нести службу в бронескафандрах. Навык прямого мнемонического управления подсистемами корабля обязателен для каждого офицера – в большинстве случаев способность человека правильно ориентироваться в цифровом пространстве сохраняет боеспособность атакованного узла корабельных коммуникаций. И, наконец, последнее из обязательных требований: отсеки внешнего слоя должны быть заранее разгерметизированы, аппаратура откалибрована для работы в условиях вакуума. Такая мера позволит избежать декомпрессионных выбросов во время боя, уменьшит потери среди личного состава, позволит сохранять боевой курс.
Дымов выждал пару секунд, затем добавил:
– Вопросы?
Он заметил лишь злобные взгляды. Вопросов не последовало.
– Капитан Логвуд, – обратился Глеб к командиру технической службы фрегата, – к двадцати двум часам подготовить план мероприятий по декомпрессии отсеков внешнего слоя, а также представить мне полный отчет о состоянии основных систем корабля. Майор Шершнев, жду аналогичного доклада по загрузке артпогребов, состоянию систем вооружений. Остальным – составить список предложений и замечаний. Мнение старших офицеров будет учтено. Сейчас все свободны, через тридцать минут сбор в кают-компании.
Все встали, задержался только майор Золотарев.
– Круто ты начал, командор, – произнес он, когда герметичная дверь отсека закрылась за спиной капитана Штокмана.
– Иначе нельзя. – Глеб присел. Разговора с первым помощником не избежать, да он и не собирался уклоняться от нужной беседы. – Говори. Начистоту.
– Вот так сразу? В лоб?
– Нам воевать вместе. – Дымов не выносил «прелюдий». – Давай на «ты», Александр Сергеевич, и без обиняков.
– Хорошо. – Золотарев оперся руками о тактический терминал. – Мысли у тебя правильные, но зачем вот так сразу? Толком ни с кем не познакомился, в курс дел не вошел, с кораблем не сжился, а уже регламент несения службы ломаешь.
– Не в игрушки играем, – в тон ему ответил Дымов. – Не солдатиков расставляем по отсекам, а людей.
– Все равно – неправильно действуешь. Озлобится экипаж.
– Пусть. Пусть пропотеют, озлобятся – первый же бой все поставит на свои места.
– Пятнадцать лет, как война завершилась. Мы в своей системе.
– А я месяц как вернулся с Периферии. И скажу тебе прямо – ничего не закончилось! В любой момент поднимут по тревоге и бросят в пекло. Или ты не воевал?
Жесткий колючий взгляд ожег Дымова.
– Воевал.
– Хочешь спросить о моем прошлом? – Глеб усмехнулся. – Спрашивай.
– А что воздух сотрясать? Ты из офицеров Альянса.
– Я гражданин Элио. Этого достаточно?
– Нет. – Золотарев встал. – В Элианских протоколах четко записано: ни один офицер, воевавший на стороне Альянса, не может занимать командных должностей во Флоте Колоний!
– Что ж. Твое право – пиши рапорт по инстанции. Не волнуйся, я его не остановлю.
– А я тебе на стол его не положу! – резко ответил майор. – Через пару дней выметут тебя отсюда!
Дымов пожал плечами.
– Поживем – увидим. А пока меня не сместили, изволь подчиняться полученным приказам.
– Разрешите идти, господин командор?
– Иди.
Дверь боевого поста плотно затворилась.
Господин командор… Глеб некоторое время катал в мыслях непривычное для слуха словосочетание. «Зачем согласился принять командование фрегатом? Знал ведь – не твое это. А что мое? Вернуться на «Эдем», к Айле? Вместе с ней возрождать безжизненную планету?»
«Она тебя любит», – шепнул внутренний голос.
Глеб кивнул в ответ на мысли. «Любит. Она жизни не видела. Заперлась в коконе своей мечты, одна на борту станции боевого терраформирования, вот и влюбилась в первого встречного».
Айла нравилась Глебу, но допустить в душу острое щемящее чувство он не был готов. Не вырвался еще из омута войны. Немало тому способствовали два последних года, проведенных среди наемников «Мантикоры». Периферия не тлела, как выразился полковник Ремезов, она уже давно охвачена пожарами локальных войн, только здесь, в Центральных Мирах, мало кто это замечает.
«Каждый должен заниматься своим делом. Погасим мы пожар, или нас пожрет пламя, еще неизвестно».
Глеб сверился с внутренним ощущением времени. Пора идти на встречу с экипажем.
Мысли, горькие, ранящие, все еще бились в рассудке. Глеб знал только одно средство избавиться от них, привести себя в норму, вернуть способность к трезвой оценке ситуации. Нужно работать. Довести себя, корабль, экипаж до состоянии полной боевой готовности. От бегства, которым стало бы возвращение на «Эдем», толку сейчас никакого. Все равно на станции я долго не выдержу. А здесь, по крайней мере, востребован мой опыт.
С такими мыслями он покинул тактический модуль, направляясь на первую встречу с экипажем «Артемиды».
* * *
– Боевая тревога! – мягкий женский голос изливался из скрытых динамиков бортовой аудиосистемы фрегата «Артемида».
Веки лейтенанта Савичева дрогнули. Он открыл глаза, резко сел, едва не ударившись головой о низкий потолок ниши, в которой располагалась откидная койка.
Проклятье! Фрайг бы побрал нового командора!
Денис вскочил, стряхивая сонную одурь. Третья тревога за сутки!
Бронескафандр, тонко подвывая приводами, тем временем самостоятельно покинул установленный в каюте специальный бокс и, двигаясь под управлением автоматики, остановился в центре тесного помещения, смещая бронепластины, раскрываясь, чтобы лейтенант мог шагнуть внутрь бронированной оболочки.
Савичев, продолжая мысленно проклинать всех и вся, принял недвусмысленное приглашение. На этот раз он не запутался в подключении датчиков системы жизнеобеспечения, не ушиб, как в прошлый раз, ногу, и вообще процедура экипировки заняла на десять секунд меньше. Сегменты брони вновь пришли в движение, полупрозрачное проекционное забрало гермошлема мягко подсветилось, мигнули и погасли искры индикации, расположенные подле сенсорных кнопок по внутреннему ободу соединительного кольца.
