— Все в порядке, — сказал он, застенчиво гладя ее по плечу. — Теперь вы в безопасности.
Ребекка подняла голову и взглянула на него блестящими от слез глазами.
— Этот чертов лжец лежал в постели с другой женщиной, — жалобно всхлипнула она. — Я чувствую себя такой дурой! Он хотел на ходу развлечься со мной, а потом снова вернуться к ней. Спасибо, что вы ворвались сюда как раз вовремя.
— Вы все еще не понимаете, в чем дело, — сказал Микио, становясь на колени перед Ребеккой и снизу вверх глядя на ее залитое слезами лицо. — Случившееся куда серьезней, чем любовная измена. Подумайте хорошенько: вы сами сказали, что он не мог бы добраться домой так быстро.
Ребекка оторопела:
— Но как же тогда?..
— Сейчас здесь был не Филипп.
— Но кто??
— Ребекка, поверьте, и мне нелегко представить себе такое, но, я думаю, — это был вампир. — Ребекка судорожно глотнула. — Они умеют принимать любой облик, — продолжал Микио, — они очень сильные, и у них зловонное дыхание. Они ужасны. Сам я не слишком усердный в молитвах буддист, но у меня с давних пор хранится распятие. Я нашел его как-то, когда делал пробежку в парке, и сохранил на счастье. Так вот, если бы его не было, я вынужден был бы стоять здесь, беспомощный, и смотреть, как вампир пьет вашу кровь.
Рука Ребекки в страхе коснулась шеи.
— Какой кошмар! — прошептала она.
— Все в порядке, — успокоил ее Микио, — на коже нет ранки, хотя несколькими секундами позже…
Ребекка снова заплакала. Неудивительно, подумал Микио, она ведь только что избежала судьбы худшей, чем смерть. Но, подняв через несколько секунд глаза, Ребекка сказала не «я благодарна вам за спасение от чудовищного несчастья», но «судя по голосу, эта девушка очень молоденькая и очень хорошенькая, и англичанка с ног до головы… о, как он мог!».
— Бросьте думать об этом сейчас, — сказал Микио, — у нас много работы.
К счастью, Ребекке нравились итальянские кушанья, и в кухне нашлось несколько связок чеснока. Они вместе опутали окна пахучими головками, а когда Микио уходил, Ребекка, сидя за столом, пила настой эхинацеи и деловито связывала ростки бамбука, превращая их в самодельные кресты. Во всяком случае, она мне поверила, подумал Микио и распрощался. Но теперь они знают, что я их враг, и начинается война.
Возвращаясь (снова бегом) к себе в квартиру, Микио держал руку в кармане и все время сжимал распятие. Завтра он купит крепкую цепочку и станет носить его на шее, и еще купит маленький серебряный крест для Ребекки. Обрывки мыслей и ощущений хаотично крутились у него в голове: радость, что успел вовремя, разочарование, что роман с Ребеккой — мечта, с которой, как теперь выясняется, надо навсегда распроститься, удивление от того, что измена бывшего дружка занимает женщину больше, чем прямая опасность нависающей над ней мести вампира, а вокруг этих соображений, везде и всюду — нарастание холодного, всеохватывающего, до мозга костей пронизывающего страха.
Когда на другое утро Микио пробудился от беспокойного, прерывистого сна, все случившееся показалось привидевшимся кошмаром. Несколько минут он лежал под футоном и пытался придумать рациональное объяснение поведению человека, пробравшегося в комнату Ребекки, то есть какое-то другое объяснение, отличное от того, что вчера казалось единственно верным. Может быть, это все-таки был Филипп, может, хотя телефонный номер остался прежним, сам он переехал куда-нибудь ближе к Угуисудани? Может быть, он бежал не из страха перед распятием, а от мысли, что Микио новый бойфренд Ребекки (увы, на это никаких шансов), и желания не довести дела до ссоры?
Ночь — естественное вместилище мистического зла и украшенных фантазией подозрений, но дневной свет гасит тревоги и приводит к предположению, что промелькнувшее в обманчивом сиянии луны или трепетном пламени свечей — нереально. Трезвый и свежий утренний воздух поколебал уверенность Микио в том, что расположенное рядом с ним заведение — закрытый клуб, в котором насыщают свою потребность в человеческой крови деловые городские вампиры, не имеющие времени гоняться по улицам в поисках новых жертв. Может, это и впрямь место общения утонченных богачей, подумалось ему может быть, жидкость в их бокалах — ив самом деле томатный сок, водка и пряности.
И все же рисковать было неразумно. Так что прежде всего Микио обошел всю округу, скупая имеющийся в продаже свежий чеснок: низки, мешочки с чесноком, россыпь головок. Обведя шесть небольших окошек своей квартиры нитками с чесноком и подложив несколько «смердящих лилий» под дверь, Микио рассовал по карманам оставшиеся дольки и направился к себе в кафе.
Проходя, как можно поспешнее мимо таинственного ресторана, хоть и было понятно, что он сейчас пуст, Микио невольно задумался: а где они спят? Мысль о сонмищах хорошо одетых живых мертвецов, неспокойно ворочающихся в своих потрескавшихся гробах в самых разных районах Токио, заставила его содрогнуться. Расходятся ли они на рассвете по разным местам и потом, приняв облик соловьев и летучих мышей, собираются вновь, когда стемнеет? Или они принимают обличье котов и собак и так проскальзывают по аллеям? Или — и от этой мысли у Микио похолодела кровь — они спят здесь, совсем рядом, на задах ресторана, в кладовой для хранения мяса?
К своему удивлению, Микио обнаружил кафе «Делоне» открытым. На стойке, в изящном кофейнике, дымился эфиопский «ергашефф», а за стойкой сидела его кузина, беседующая с Ребеккой. Картинка была такой успокаивающе домашней, что сердце Микио переполнилось любовью: к семье, друзьям, завсегдатаям кафе, ко всей милой привычной жизни.
— Ну наконец-то явился, соня! — в обычной своей шутливой манере приветствовала его Санаэ. — Ребекка только что рассказала мне, как ты вчера сорвал ей свидание, ввалившись в безумное время, чтобы узнать, как она себя чувствует.
Микио пристально посмотрел на Ребекку. Скорее всего, и ей в ясном свете солнца запредельные события минувшей ночи показались сюрреалистическим сном.
Извинившись, Санаэ ушла в пекарню, а Микио встал за стойку и приступил к своим обязанностям. Беседуя с Ребеккой, он варил яйца, резал на ломтики подаваемые с чаем лимоны и напылял корицу на палочки в ожидании обычного шквала заказов на café Voltaire.
— Что вы рассказали Санаэ о прошлой ночи? — спросил он.
— Сама не знаю, — сказала она уклончиво. — У меня в голове такой ералаш, словно бы я с похмелья. Хотя ничего, кроме чая, я прошлым вечером не пила. Я помню, что Филипп влез в окно, а вы ворвались в комнату, и он исчез. Потом вы звонили по телефону, и он оказался в постели с какой-то… какой-то…
— Женщиной. Он был там наверняка. Можем ли мы предположить, что со времени вашей последней встречи он переехал поближе, но сохранил прежний номер?
— Он живет там же, где прежде, — покачала головой Ребекка. — Я это знаю точно, потому что на прошлой неделе как раз проходила мимо дома, где он снимает квартиру, и видела у подъезда его лиловую «турбо каррере» с открытым верхом: второй такой нет во всем Токио. Так что он, да, живет в Роппонги и мог уже оказаться дома, разве что прилетев на вертолете.
