К пущей тревоге Микио, и третий кол сломался, едва коснувшись груди главного вампира. Но тут он вспомнил недавно просмотренный на видео американский фильм, в котором неестественно мускулистый, сыпавший шуточками герой спасся от неминуемой перспективы быть продырявленным, как решето, благодаря пуленепробиваемому жилету. «Неужели на нем колонепробиваемый жилет?» — неуверенно подумал Микио.
Но так оно и было. Разорвав белую в мелкую полоску рубашку, он обнаружил плотный многослойный жилет. Спереди никакой застежки не было, но после быстрого осмотра Микио обнаружил, что по бокам жилет стягивает что-то вроде шнуровки из суровых ниток. Разорвав шов, он сдвинул жилет на сторону, рука ощутила медленное, тяжелое биение до отвала насытившегося кровью вампирского сердца.
Теперь времени уже почти не было, и, кроме того, его все больше тянуло в сон, а движения становились все заторможеннее. Шеф вампиров шевельнулся в гробу, но как раз в этот момент Микио, собрав все свои силы, пронзил самым острым колом узкую грудь чудовища. Зловонный фонтан крови поднялся до потолка, облив лицо и туловище Микио, глаза вампира-короля внезапно раскрылись. Загипнотизированный этим ужасным взглядом, Микио замер, неотрывно глядя на представшее ему ужасающее зрелище.
Вампир приподнялся в гробу; кровь продолжала хлестать из его дряхлого сердца, когтистые руки тянулись к Микио, словно пытаясь задушить его, а тот стоял, беспомощный, не в силах сдвинуться с места. Но вот живой мертвец метрдотель отчаянно дернулся, душераздирающе вскрикнул и рассыпался на глазах изумленного Микио, превратившись в кучу мерзких, зловонных сухих останков. Зажав нос, Микио попытался не дышать. Вот, значит, чем это все кончается, мрачно подумал он.
Казнь главного вампира заняла непредвиденно много времени, и Микио поспешно побежал к гробам двух пребывающих во сне кровососов-японцев. Дурнота и шум в голове подсказывали, что в любой момент дело может окончиться обмороком. Замедленными движениями он открыл крышки оставшихся гробов. Не давая себе задумываться о том, что эти двое японцев были, возможно, в свое время добрыми и чувствительными, любовались цветами, писали стихи, мечтали о земном и человеческом, он быстро воткнул острые, как альпенштоки, колья в намеченные мягко пульсирующие мишени.
По каким-то причинам эти последние колья было, в отличие от всех предыдущих, почти невозможно вытащить, и Микио так и оставил их торчать из грудных клеток своих — как он пробормотал, чувствуя полный ералаш в мыслях, — монстров соотечественников. Самым ужасным и страшным было то, что красавица из средневековья, несомненно, влекла его. Мелькнула даже иллюзия, а нельзя ли как-нибудь изменить ее: умела же его матушка дома, в Сэндае, выдрав у хищных енотов когти, сделать их домашними: чуткими и послушными.
Не желая оказываться свидетелем отвратительного процесса разложения, Микио торопливо кинулся к выходу. Единственное, чего хотелось, — это оставить наконец позади кровь, насилие и уродство и вдохнуть глоток свежего — пусть относительно свежего — воздуха. Но на полпути к двери слабость и дурнота навалились на него с такой силой, что он вынужден был опуститься на пол.
Дело сделано, и мне нужно хоть на мгновенье закрыть глаза, подумал он сонно, и почти сразу рука разжалась, а фонарик выпал на землю и откатился куда-то в сторону. Наступила полная темнота, и в этой темноте послышались вдруг шаркающие шаги.
Несколько секунд Микио судорожно шарил вокруг себя и наконец нащупал пластиковый ствол фонарика. Включив его и направив луч света в ту сторону, откуда доносилось это шарканье, он увидел чудовищную картину. С окровавленным бамбуковым колом в руке к нему, неуверенно переступая крошечными, специфически семенящими шажками куртизанки, двигалась хэйанская красавица. Поражавший великолепием наряд забрызган кровью, миндалевидные глаза открыты, на нездешнем лице — смущение и печаль. Рядом с нею нетвердой походкой шел денди минувшего века: пышный белый галстук и сиреневая рубашка измазаны кровью, воткнутый в тело кол торчит из груди, как диковатое подобие вешалки для пальто, а на лице то же грустное удивление неожиданно грубым пробуждением ото сна. Недоумевая, почему колья, проткнувшие сердца его соотечественников, не возымели должного действия, Микио неожиданно понял, что в спешке не проверил у них зубы и дыхание. А что, если они не вампиры?
Но как раз в этот момент, словно бы прочитав его мысли, раненые вампиры, как собирающиеся зарычать львы, широко раскрыли рты, и он увидел, что ошибки не было. Сияя смертоносными клыками и отравляя воздух смрадом своего дыхания, парочка подходила все ближе и ближе, а скованный страхом, холодом и усталостью Микио съеживался под столом. Между тем лица пришельцев из прошлого постепенно менялись, печаль уступила место холодной ненависти убийц, и вдруг стало ясно, что вот сейчас он, Микио Микиока, должен будет умереть. Немыслимо, пронеслось в полудреме, я ведь еще не пил абсент на Монмартре!
В последнем всплеске гаснущего сознания мелькнула мысль о необходимости договориться с вампирами. И когда стало ясно, что пересохшие губы не смогут произнести ни слова, он попытался применить силу телепатического внушения: «Если уж вы должны убить меня, убейте, но, умоляю, не принуждайте разделить вашу чудовищную судьбу». Когда вампиры-японцы были уже всего в нескольких футах, страх и изнеможение захлестнули его с головой. Проваливаясь в бессознание, он последним усилием воли потушил свой фонарь. Интересно, могут ли они видеть в темноте, подумал он и, почувствовав впивающиеся ему в руку клыки, сам этой темноте сдался.
* * *
Придя в сознание, Микио прежде всего подумал: «Господи, помоги мне: я вампир!» Сунув в рот указательный палец, он ощупал клыки, но они были такие же, как обычно: недлинные, квадратные, тупые. «Но если я не вампир, значит, я мертв», — подумал он.
Осторожно открыв глаза, он почти ожидал увидеть себя в обстановке, походящей на примитивные изображения буддийского ада: клубками сплетающиеся демоны и тлеющие кучи нечистот. Но вместо этого увидел, что сидит, прислонившись спиной к холодной цементной стене, на знакомой дорожке позади ресторана. А над ним озабоченно склоняется (в изодранном черном платье) Ребекка Фландерс с очень удачно заколотыми на макушке волнистыми каштановыми волосами. Смущенно глядя на нее, Микио вдруг почувствовал неодолимое желание прильнуть губами к длинной белой параболе ее шеи.
— Бегите, Ребекка, — хрипло выдохнул он, — теперь я один из них!
Но Ребекка отреагировала совсем не так, как мог бы ожидать Микио.
— Нет, — сказала она, весело рассмеявшись, — вы не вампир. Они вас не тронули и, что еще важнее, — не укусили.
— Но они были так ужасающе близко!
— Да, если б я не появилась, а произошло это, наверное, сразу же после того, как вы потеряли сознание, одному Богу известно, чем бы все это кончилось.
Ребекка села на корточки, и Микио увидел, что все ее платье в каких-то блестящих и мокрых пятнах. Дотронувшись до одного из них, он вымазал пальцы в густой жирной крови.
— Приятного мало, — спокойно сказала Ребекка, вытаскивая из кармана и подавая ему носовой платок, — но теперь, к счастью, это позади.
