Обхватив руками колени, Микио, все еще дрожа, с упоением вдыхал свежий осенний воздух, а Ребекка рассказывала ему, как все произошло.
— Отправляясь следить за квартирой Филиппа, я полагала, что, скорее всего, ждать и скучать придется долго, и приостановилась у газетного киоска — выбрать себе какое-нибудь чтение. Случайно или по указанию судьбы, но взгляд упал на английскую книжку, посвященную фольклору разных народов. Написана она была неким Василием Вукавицким и содержала целую главу о вампирах. Прочитав ее, я узнала много нового и интересного, например: оказывается, вампиры ходят в темных очках, потому что глаза у них сверхчувствительны к свету, даже ночью. Ну, а когда я вернулась и обнаружила, что ваше кафе заперто, я сразу же поняла, где вы можете быть.
— Но что случилось с двумя вампирами-японцами? — спросил Микио. — Мои колья почему-то на них не подействовали!
— А я-то думала, что вы об этом даже не спросите, — умудренным тоном сказала Ребекка. — По сведениям д-ра Вукавицкого, крест и кол действуют только на вампиров западного происхождения. Для вампиров-японцев, которые попадаются гораздо реже, необходим самурайский меч, называемый вакидзаси, который…
— Я знаю, что такое вакидзаси, — перебил Микио. Его предки были из знаменитого самурайского рода, служившего сначала в провинции Уэсуги, а потом в Сэндае воинственному князю Датэ Масамунэ.
— …должен быть освящен в синтоистском храме, и втыкать его надо в солнечное сплетение, чтобы поразить не сердце, а живот — хара.
— Но где вы сумели так быстро раздобыть вакидзаси?
— Раздобыла. И не один, а два. Вы помните, что я живу рядом с храмом? А тамошний священник коллекционирует старинное оружие. Так что я просто забежала к нему, а он мгновенно вручил мне два освященных меча и кусочек дерева с прикрепленными полосками бумаги — это должно было защитить меня от нападений вампиров и, надо сказать, в самом деле сработало великолепно, хотя, боюсь, мое миленькое черное платье теперь испорчено вдрызг. Шучу. Это тряпье уже давно предназначено было на выброс: я его вытащила, чтобы неузнанной заниматься ремеслом детектива. Как видите, я больше Нэнси Дрю, чем сама Нэнси Дрю.
Микио понимал, что этот безудержный поток болтовни — результат эйфории, пережитого страха и посттравматического стресса, но был еще не в состоянии поддержать этот легкий тон.
— И все же, как вам удалось одной убить их обоих? — спросил он серьезно.
— Как я уже сказала, это было не слишком приятно и доставило бы куда больше хлопот, не будь они обессилены теми ударами, что вы геройски нанесли им прямо в сердце. Моя задача была скромнее, чем ваша: всего лишь прикрыться — и быстро ударить.
— Ребекка, вы спасли мне жизнь! Как мне вас отблагодарить?
— Очень просто, — сказала Ребекка. — Пообещайте, что все останется в тайне. Как вам известно, масса людей не верит в сверхъестественное, и я не могу позволить себе приобрести репутацию помешанной. Эксцентричной — сколько угодно, но не сумасшедшей же.
— Да-да, конечно, я понимаю, — заверил Микио. — Но не могу ли я еще как-нибудь выразить вам свою благодарность: сделать что-то значительное, ведь я и в самом деле обязан вам жизнью.
— Ну если вы настаиваете, да, есть одна вещь, о которой мне хочется попросить.
— Все, что угодно. Моя душа — ваша.
— Так вот, — серьезно сказала Ребекка. — Мне очень хочется узнать рецепт божественных марципановых палочек, которые печет ваша кузина Санаэ.
— Ох! Ну конечно же, нет проблем, — упавшим голосом ответил Микио. Он был удручен отказом Ребекки попросить его выполнить что-нибудь сложное и героическое и тем самым доказать искренность и безмерность своей благодарности. Шокировала его и эта американская склонность болтать и смеяться, когда речь идет о таких серьезных вещах, как жизнь, смерть и вечная признательность.
Позже, в кафе «Делоне», позвонив, не называя себя, в полицию, Микио принялся медленно отогреваться с помощью двойного кофе по-ирландски (на самом-то деле это был просто кофе с бренди, но эффект совпадал). Глядя вокруг на такие близкие сердцу и любимые вещи: сверкающую медью и никелем машину для варки капуччино, обои под Тулуз-Лотрека, живописные вазы с фруктами, — Микио молча поклялся никогда не принимать что-либо как само собой разумеющееся и всегда радоваться возможности любоваться восходом солнца или идти по улице среди доброжелательных людей без риска ввергнуть их в состояние живых мертвецов, населяющих покоя не ведающее преддверие ада, или прирезать их, как скот, чтобы добраться до живой крови.
С восхищением глядя на свою прелестную спасительницу Ребекку (щеки еще пылают, царственно-пышная прическа растрепана после сражения с японцами-вампирами), Микио вдруг переполнился такой нежностью к своей американской приятельнице, что хотел только одного: обнять ее своими измазанными кровью руками и крепко прижать к груди.
— Мы через столькое прошли, Ребекка, — сказал он со смелостью человека, только что вновь воскресшего к жизни, — и я хочу, чтоб мы были вместе всегда. Конечно, вы будете заниматься своими делами, а я — своими, но, когда вам придется, скажем, сидеть за столом до утра, я буду варить для вас экстракрепкий café Colette и выучусь даже печь палочки, которые так вам нравятся.
Повернув голову, Ребекка натолкнулась на абсолютно серьезный взгляд Микио, и в этот сокрушительный для его чаяний момент он понял, что никогда не женится на Ребекке, никогда не поселится с ней под одной крышей и даже не поцелует ее иначе, чем в щеку.
— Да, — мягко сказала она, — мы прошли через многое и стали очень близкими друзьями. Я очень люблю вас и надеюсь, мы будем дружить всегда. Не понимаю, почему мужчинам и женщинам всегда хочется большего, чем настоящая, крепкая, верная дружба? Лично я не хочу ни выходить замуж, ни жить с кем-то, ни даже начинать — прямо сейчас — новый роман. У меня слишком странный режим и слишком устоявшиеся вкусы. Лучшего человека, чем вы, я никогда не встречала, вы мне всегда очень нравились, но, памятуя, каким кошмаром заканчивались все мои любовные истории, я никогда не пойду на риск отяготить нашу дружбу романом. И гарантирую: когда я вновь потеряю голову, виновником будет еще один склонный к безделью и беспринципный, но бесконечно обаятельный Лотарио — зачем ломать установившуюся традицию? Да, кстати, к вопросу о беспринципных Лотарио, — смеясь, прервала она себя, — о Филиппе: он, может, и хладнокровный обманщик, но уж никак не вампир. Сегодня днем я видела, как он с новой милашкой выходил, так сказать, на яркий свет солнца. Кстати, она совсем не такая уж и хорошенькая. С фигурой, если вам нравятся шоу-девочки из Лас-Вегаса, все в порядке, но волосы этой блондинки с медным отливом у корней угольно-черные, а лицо — что-то вроде вареной картошки с прилепленными к ней фальшивыми ресницами. И что забавнее всего, я ее видывала и прежде: она работала официанткой в коктейль-баре клуба для иностранных журналистов.
Слушая это ликующе-уничижительное описание соперницы, Микио слабо улыбнулся: «Вы ее просто стираете в порошок», но его сердце ныло, словно пронзенное острым колом для подвязки томатов. Первое предложение — и первый отказ, думал он. Что это — большая удача или провал?
