И то, что Распутин оказался способен исцелять наследника, было еще одним неопровержимым доказательством его божественной миссии, которую он торопился исполнить.
Он задумался.
«Молитвами и заговорами тут не помочь, — рассуждал Распутин, стоя в прокуренном и наполненном людьми тамбуре. — Болезнь серьезная, в любой момент наследник может испустить дух, но пока этого не случилось, надо поддерживать веру в отце и матери наследника. Звезды не предсказывают его скорой смерти, но…»
Внезапно Григорий Ефимович почувствовал, что кто-то или что-то мешает ему сосредоточиться. Это не были люди, стоящие рядом и пьяно бубнившие всякий вздор, это была сила — непонятная и ощутимая.
Молодой человек стоял спиной к нему и, судя по всему, напряженно о чем-то размышлял. Распутину почему-то показалось, что собери он всю волю в кулак, и то не смог бы узнать мыслей этого человека.
Филипп провел рукой по волосам, и Распутин заметил на пальце левой руки парня какой-то блеск. Сначала он принял его за обман зрения, но тут же убедился, что это необычный перстень.
«Странно. Почему меня заинтересовал этот человек? А кольцо? Оно привораживает. Надо спросить о его происхождении», — решил Распутин.
Когда в тамбуре не осталось никого, Распутин решил подойти к парню и, познакомившись, первым делом узнать о кольце, очень его заинтересовавшем.
— Молодой человек, — обратился он к Филиппу, но не успел договорить фразы, как поезд сильно качнуло.
Дверь тамбура была открытой. Поезд сильно тряхнуло, и Филипп вывалился из вагона. Распутин, не долго думая, схватил его за шиворот и потащил обратно, но рубаха Филиппа стала предательски трещать. Тут он изо всех сил крикнул:
— Руку! Руку давай! — и сам рискуя вылететь в холодную ночь, протянул ему свободную руку. Филипп, испытывая неописуемый ужас, не мог расцепить пальцы, словно приросшие к холодной ручке.
В соседнем тамбуре солдаты, заметив волочащегося парня, криками подбадривали его, а некоторые поспешили на помощь, но, встретив мощное сопротивление Распутина, который пытался справиться сам, остались в роли наблюдателей. Впереди показался тоннель, а поезд все не удавалось остановить. Стоп-краны были сорваны. Что-то серьезное сломалось в механизме бездушной машины.
Сквозь зияющее жерло тоннеля Распутин видел пригвожденные по сторонам дорожные знаки. Их было немного, но и одного хватило бы, чтобы убить человека, который, волочась, почти летел на них.
— Отпусти меня! Отпусти! — крикнул Филипп и с силой, поразившей Григория, вырвался из цепких объятий, кубарем скатился под откос в заросли кустарника, и поезд въехал в мрачное чрево тоннеля, а в сжатом до боли кулаке Распутина осталось кольцо. То самое.
Глава 31
Проехав темный тоннель, проложенный стараниями людей, поезд внезапно стал сбавлять скорость. Выпуская клубы пара и урча, он наконец затих.
Из вагонов высыпали солдаты, дети, женщины. Все были в недоумении и пытались узнать причину происшествия. О бедном пострадавшем мало кто знал, и Распутин, воспользовавшись ситуацией, решил поискать молодого человека. Он бегом достиг того места, где упал Филипп, и нашел его. Тот потерял сознание при падении. К тому времени стрелочники, выяснявшие причину аварии, заметили, что высокий бородатый мужик несет на руках молодого парня.
— У вас беда? Что случилось? Вам нужна помощь?
Распутин отрицательно покачал головой:
— В этом нет необходимости. Вы бы лучше своим делом занимались, — это было сказано таким тоном, что стрелочники испытали и стыд, и страх, и свою вину.
Когда, наконец, Филипп оказался в своем купе, а поезд благополучно двинулся в свой путь, Распутин облегченно вздохнул.
Волоколамский спал, так ничего и не узнав о случившемся. Снотворное, которое дал ему Филипп, действовало безотказно. Распутин порылся в бумагах, лежащих на столе, и, с трудом прочитав их, понял, кто перед ним.
— Так ты, значит, Филипп Одинцов. Ну, что ж, будем знакомы, — сказал он и, вспомнив о кольце, вернул его владельцу. Как только колечко оказалось на пальце, Филипп застонал и открыл глаза.
— Тихо, тихо! — прикрикнул на него Распутин. — Лежи смирно, ты сам лекарь, вот и попробуй определи, есть ли у тебя повреждения?
— Нет, все хорошо. Так, царапины, — отмахнулся Филипп, удивив отца Григория уже во второй раз.
— Крепок ты на диво! — заметил он.
— Порода такая, — улыбаясь, ответил Филипп и, приподнявшись на локте, посмотрел в глаза этому бородатому мужику, пытавшемуся спасти его.
— Благодарю тебя, отец! Даже не знаю, чем выразить свою признательность, — начал Филипп, но Распутин его прервал:
— Ты мне лучше расскажи про колечко свое. Больно в душу оно мне запало. Уж не знаю, от старости ли мне померещилось, но, увидев его впервые…
— Да, да, — Филипп вдруг сменил свой мальчишеский и благодарный тон на деловой, заинтересованный, — непростое оно. И никогда бы не рассказал вам о нем, но и вы непростой человек, как я погляжу.
— И то верно, — Распутин пересел на соседнюю полку, и поглаживая черную бороду, приготовился внимательно слушать.
— Может, познакомимся, — предложил Филипп и, протянув руку, представился.
Распутин не торопился. Он сложил руки на груди и взглянул на Филиппа. В этом взгляде молодой собеседник заметил что-то, не поддающееся описанию. За свою недолгую жизнь Филиппу много раз приходилось испытывать на себе чьи-то взгляды, но всегда он выходил из таких состязаний победителем, он никогда не отводил первым глаза. Вспомнить хотя бы Богуна, о магической силе взгляда которого ходили легенды, но Филипп и у него выиграл битву там, в церкви. Или Азиза Радуева, чей тяжелый и властный взгляд заставлял трепетать и выполнять любое его приказание, но он и его одолел, а Азиз сам не мог долго смотреть в глаза Филиппа.
А этот простой русский мужик, по виду странник, так повлиял на Филиппа, что тот готов был выполнить любую просьбу.
Наконец, дав Филиппу время на размышление, Распутин заговорил:
— Мое имя может испугать тебя, и ты враз захочешь переменить свои намерения. Так пусть же все останется как есть. Я — твой спаситель, ты — мой благодарный спасенный, и в знак благодарности и, как ты сам сказал, признательности просто расскажи мне о кольце, а уж потом и я поведаю тебе немного о себе. Я человек непростой и всякому встречному о себе не рассказываю, но ты меня удивил!
— Признаюсь, отец, я тоже несколько взволнован, — Филипп вздохнул и с удивлением заметил, что не чувствует больше спазм, которые сдавливали грудь, да и руки уже не болели.
Распутин, видя некую скованность Филиппа, пригласил его к себе в вагон, где его сопровождали две барышни. Филипп согласился, и уже через минуту они сидели друг против друга в теплом вагоне в хорошей компании. С этого часа Филипп и Распутин начали молчаливое изучение друг друга. Женщины вели неторопливую беседу, разглядывая пробегающий за окнами ландшафт. Из разговора Филипп понял, кто сидит перед ним. Но, к своему удивлению, ничего не испытал. Ни радости, ни потрясения, а ведь он мечтал познакомиться с Распутиным!
