– Войди и властвуй.
ГЛАВА 28
Настала пора и свадьбу играть. Эрик пир закатил такой, что и самому князю не стыдно было на нем пировать. Да и то правда, что свет еще не видел такой ладной пары, какой были Хельга с Василием. Юная пара во главе дубового стола притягивала все взоры, и Эрик с удивлением заметил, что сестра его стала не просто красивой, а очень красивой девушкой. Многие примечали это, иные говорили со вздохом, что при такой-то красе могла она и не такого жениха найти – побогаче, да познатней. А этот гридень не принес невесте добра, да к тому ж увозит ее за собой в даль несусветную из славного града Киева.
Эрик мрачнел лицом, когда слышал такие речи. Он-то уж не переживал за сестру, и рад был даже, что она уезжает. И то сказать – хороша стала сестрица! Здесь, в Киеве, где князь своим вниманием не минует ни одну красивую женщину, ей находится небезопасно.
Чудно получается – знал ведь Эрик о похождениях князя, знал, что как библейский царь Соломон, имеет он и жен, и наложниц без числа, но пока не коснулось это его семьи, не обращал внимания. Да и когда доползали до его ушей слухи о похоти князевой, только усмехался в усы. Как же не погулять, не почудить великому князю и храброму вою? Вон он каков у нас: юбки не пропустит – ни девицы, ни молодицы, ни древней старухи!
Князь Владимир, к слову сказать, также приехал на свадьбу. Преподнес Хельге ценный ларчик дивной византийской работы, выпил вина греческого, подивился красоте невесты. Но долго задерживаться не стал, отговорился делами важными. Эрик аж вздохнул с радостью, когда князь покинул пир, словно опасался, что Владимир набросится на невесту прямо при гостях.
Но князь, покуда сидел на почетном месте за столом, все глаз со своей племянницы не сводил. А та сидела словно каменная возле супруга своего, почти и не ела ничего. Уж сильно заметно было, что Мстислава в тягости и ее печальный вид списали гости на ее положение.
Хельга была, напротив, весела, одна только дума тревожила ее – не приехала родная маменька на свадьбу, не возжелала. Отговорилась Ирина тяжким нездоровьем, но причина истинная безо всяких слов Хельге ясна была – не одобряет мать ее брак, да настолько, что даже видеть будущего зятя не хочет, не говоря уж о том, чтоб благословление свое дать.
Допоздна шумела свадьба, лился рекой мед, бушевало веселье. Проводив молодых в опочивальню, продолжали пировать гости. Потому, как у Василия своего терема не было, а через несколько дней нужно было им с Хельгой отправляться в дальнюю дорогу, на короткий срок оставались молодые жить в тереме Эрика. Василий стыдился того, что у него даже своего дома нету, но Эрик успокоил его, сказав, что и он когда-то небогат был, да за честную службу и преданность от князя получил много.
При этом вспомнил Эрик о последней княжьей милости, о жене своей непутевой и горько про себя усмехнулся.
Накануне отъезда пришла Хельга прощаться с любимым братом.
– Боишься, небось, ехать в даль неведомую? – то ли в шутку, то ли всерьез спросил Эрик.
– Чего мне бояться? Я не одна, меня мой Василий от какой хочешь напасти защитить сможет.
– Не зарекайся, сестричка. Есть в этом мире беды, от которых никто и ничто защитить не в силах.
– Не о своих ли ты несчастиях говоришь, брат? Не на свою ли судьбу жалуешься?
Эрик промолчал, только низко опустил голову. И заметила Хельга, что виски брата начала серебрить седина.
– Ты прости меня, если неласковое слово скажу, – продолжала Хельга, – но в своих бедах, брат, виновен ты сам. Не может быть, чтобы не было для тебя тогда иного выхода, как только жениться на Мстиславе. Побоялся ты княжьего гнева, а из-за того предал свою любовь. Вот теперь и страдаешь.
– Молчи, сестра. Все я сам знаю, понимаю, что этот крест мне теперь до конца дней моих нести. Могу только обещать, что Лауру буду всю жизнь любить и искуплю этой любовью свою вину перед ней.
– Да, это все, что теперь ты можешь сделать для Лауры. Хотя другого она от тебя никогда и не просила.
На следующий день покинули Хельга с Василием Киев. И потянулась у Эрика тоскливая, серая жизнь. Как назло каждый день нужен он был князю по различным делам, и не было у Эрика свободного времени, чтобы навестить возлюбленную свою Лауру.
В доме было тихо и пусто. Только мелькала тенью Мстислава, стараясь не попадаться мужу на глаза. Дни тянулись неторопливо, и Эрик зачастую, вернувшись домой, не знал, как скоротать длинные вечера.
Прошла весна, наступило лето. Эрик мечтал вырваться к Лауре и сыну. Там на просторе, надышавшись пряного от запаха скошенной травы и окунувшись в объятья любимых и любящих его людей, он вновь почувствует себя полным сил.
Поехать к Лауре ему удалось только в середине лета. То, что с его возлюбленной все хорошо, Эрик знал из редких записок, привозимых слугами, которые были наездами в Киеве по различным делам. Но Эрик не ожидал увидеть Лауру такой, какой она предстала перед ним в день его приезда в деревню.
Лето бушевало вовсю, разбрасывая по земле изумрудные покрывала травы. Войдя в терем Эрик почувствовал, как пахнуло ему в лицо густым запахом земляники. Стало быть, поспела ягодка и уже собрана дворовыми девками. А теперь сушится, варится, чтобы радовать людей своим ароматом в течение всей долгой зимы.
Навстречу Эрику с подросшим уже дитятей на руках, вышла Лаура. С их последней встречи она поправилась и еще более похорошела. Деревенская жизнь явно шла ей на пользу. Сын Владимир тоже рос крепко сбитым, пухлым мальчиком, с возрастом обещая стать очень похожим на отца. Вот только глаза у него были вовсе не такие как у Эрика, малыш унаследовал материнские зеленые очи, мимо которых пройти было нельзя, не обратив внимания.
Как же обрадовалась Лаура, увидев Эрика. Каким невыдуманным счастьем светилось ее лицо. Подхватив Лауру и ребенка на руки, закружил их Эрик по палате и сердце у него готово было выскочить из груди от счастья.
Снова душа Эрика познала покой. Только здесь, с Лаурой он был по-настоящему дома. Этому жаркому, пьяному лету суждено было навсегда остаться в памяти воина. Не ждал он, не гадал, наслаждаясь своей временной свободой и вечною любовью, какие невзгоды и горести ждут его впереди. Не ведала того и Лаура. Только иногда словно сжимало ей сердце. И тогда становилось Лауре страшно. Без причины, просто так, страшно и все. За себя, за Эрика, за малое их дитя. И будто бы темнело небо и закрывало ясное солнышко темными, грозовыми тучами. Примолкала Лаура, останавливалась, вглядывалась в дальнюю даль. Но потом приходила в себя и успокаивала, что ты, мол, дурочка себе придумала. Посмотри, вон и солнышко ясное, и небо голубое, и лето вовсю кипит, и милый твой с тобою, и дитя здорово. Становилась Лаура снова весела, а все ж таки не в полную силу.
ГЛАВА 29
Но пришла пора расставаться влюбленным. Целый месяц, весь напролет август должен был Эрик пробыть в отъезде. Князь Владимир послал его в новгородскую вотчину с войском – крепко держались язычники гордого Новгорода, не желали отступиться от старой веры.
