Смуглянка вскоре вернулась с кувшином в руках и вновь села за стол. Тонкая рука ее со смуглыми пальцами потянулась к кубку и, крепко обхватив его, поднесла ко рту. Роман затаил дыхание, но ничего не случилось. Женщины продолжали разговаривать, но недолго. Вскоре та, что подлила что-то в кубок, встала и, по всей видимости, стала прощаться. Смуглянка что-то отвечала ей, но внезапно провела рукой по глазам, и рот ее разверзся в немом крике. Сорвав с головы платок, она, как подкошенная, упала на пол, и на посиневших ее губах выступила белая пена.
Свет вновь померк, а когда просветлело, увидел Роман прямо пред собою разверстую могилу, а в ней крышку бедной сосновой домовины. Над нею склонился высокий человек, и пока открывал он крышку домовины сильными, холеными руками, узрел Роман, к великому своему ужасу, что на пальце у него сияет кровавым светом все тот же заговоренный перстень. Печать глубокой скорби лежала на челе его хозяина. Рядом, возле могилы, стоял другой человек, одетый в длиннополый парчовый халат и широкие шаровары. Был он уже далеко не молод, чему доказательством являлась длинная седая борода. Голову старика украшала чалма, а лицо было строгим.
Тем временем старик отстранил мужчину от могилы и принялся орудовать там сам. Роман ясно увидел, даже при неверном свете факелов, что в гробу лежит та самая смуглая женщина, что привиделась ему прежде. Только лицо ее искажено было невероятным страданием. Роман наклонился над могилой низко, оставаясь незримым для всех, и тут мертвая открыла глаза, и обескровленные губы прошептали: «Заживо! Меня хоронили заживо!» Слова эти эхом отдались в мозгу Романа, он закричал истошно, отчего и проснулся. Оглядевшись по сторонам, он думал увидеть все ту же могилу и был немало удивлен, обнаружив себя лежащим на ложе в собственной опочивальне.
После этого кошмара Роман отходил долго. Всюду ему мерещились восставшие из могилы мертвецы, тянущие к нему свои тронутые тлением руки. Но постепенно ужас отступил, и Роман стал прежним.
ГЛАВА 13
1246 год.
Умер князь Ярослав Всеволодович – славный отец Александра Невского. Умер не на родной стороне, а в чужой земле. Поехал он к берегам Амура-реки в Золотую орду, дабы новый хан Гаюк подтвердил его ярлыки на княжение во Владимире.
Сам того не зная, князь Ярослав простился навеки с родным отечеством, и со всем своим семейством отправился в дальний путь.
Достигнув своей цели, предстал Ярослав пред троном хана Гаюка и, отвергнув доносы, кем-то на него сделанные, оправдал себя, после чего получил милостивое позволение ханское отправляться в обратную дорогу. По пути на родину и скончался великий князь Ярослав Всеволодович.
Верные бояре привезли тело князя своего в город Владимир, и тут же по городу расползлись слухи о том, что князь принял смерть насильственную, что был он отравлен. Что, вроде бы, мать нового хана Гаюка в знак особого благоволения предложила князю Ярославу пищу из собственных рук, в которую и был подмешан смертельный яд, от коего и скончался великий князь на седьмой день. Но слухи оставались слухами, а наверняка никто ничего не знал.
Александр, услышав о кончине отца своего, поспешил во Владимир, чтобы оплакать его там. Роман, конечно, сопровождал его в этом путешествии.
Наконец-то довелось ему приблизится к родным местам, так давно им покинутым – ведь деревня, в которой вырос Роман, была недалеко от Владимира. Сказав о том безутешному князю, Роман испросил у него позволения отлучиться на несколько дней и отправился на поиски своих родных.
Долго ли, коротко ли пришлось плутать Роману по пыльным дорогам, но в конце концов выехал он к местам, с детства знакомым. Вот и поворот дороги, а за ним должна открыться деревня, некогда сожженная татарами. С замирающим сердцем ждал Роман этого поворота. Давно уже татары не тревожили здешних мест, а потому бывшие жители деревенские, если живы остались, должны были вернуться обратно и отстроить деревню.
Увы! За осиновым лесочком не осталось ничего, кроме старых обугленных печей, оставшихся на месте деревни. Роман чуть не заплакал от обиды – столько ехать и не найти никого в живых! Видно, все же выследили подлые татары прячущихся в лесах жителей и перебили их. А значит, где-то тут лежат в густой траве останки и его, Романа, брата и сестры.
Последняя только надежда оставалась у Романа: а ну как не покинули жители лесной деревеньки, решили не вылезать из лесной чащобы, чтобы не навлечь на себя беды.
Развернул Роман коня и погнал его в густой лес. Вот она, узкая тропка, по которой столько хаживал он в детстве, вот ельник, в котором когда-то убил матерого волка, а за ним и деревня. Срубы на месте, но не вьется из труб дымок, не слышно ни звука, что обычно свидетельствуют о том, что место обжитое, что не покинули его люди: ни плача детей, ни лая собак, ни квохтанья кур – тишина, мертвая тишина.
Худшие опасения Романа оправдались. Поняв это, слез он с коня и присел на ближайший пенек думу горькую думать.
– Эй, ты кто таков? – вдруг раздался сзади скрипучий старческий голос.
Роман обернулся. В нескольких шагах, нацелив в спину ему острую стрелу, стоял совершенно уже поседевший и сгорбившийся дед Макар.
– Дед! – заорал Роман. – Здорово, старый! Ты живой, дед!
– Я-то живой... – с опаской, ответил старик, – Чего мне сделается? А ты, витязь, чего здесь делаешь? Аль потерял кого?
– Да ты никак не узнаешь меня, дедушка Макар!
– Знать тебя не знаю и вижу в первый раз! – пробурчал тот в ответ.
– Да нет же, старый! Знаешь ты меня, только запамятовал! Я Роман!
– Память у меня крепкая, не чета иным молодым, а никаких Романов я знать не знаю, – продолжал упорствовать старик.
– Да как же так! – воскликнул Роман. – Ведь, почитай, все детство ты меня нянчил, родителям моим служил верою и правдою!
– Лишь одни хозяева были у меня, да и те давно в могиле! – возразил старик.
– Неправда! Мать мою никто не хоронил и, даст Бог, жива она!
– Ты ли это, Роман? – осторожно спросил старик, когда осознал он смысл услышанного.
– Я, дедушка!
– Откуда же взялся ты? Мы-то уж тебя много лет за мертвого почитаем и молимся за чистую душу твою.
– А зря, дед! То есть, не зря, конечно... спасибо вам. Как видишь, жив я и нахожусь в полном здравии. Ты скажи мне лучше, остался ли еще кто жив из тех, кто жил в лесной деревне, когда уходил я оттуда?
– Почитай что все живы остались. Вот только Ваську рябого несколько годин назад бревном придавило, да старуха Прана померла прошлою весною... А остальные живы, помаленьку...
– Да где же они все?
– Как где? В деревне, надо думать... Это я здесь по нескольку дней живу – охочусь...
– Так был я на месте деревни – головешки там одни, пепелище, полынью поросшее.
