Слава Богу, через день метель прекратилась, и мороз немного отпустил. Ефим предложил казакам:
– А что, ребятушки, не отрядить ли нам охотничков?
– Ты что, есаул, с глузда съехал? Нашел время охотой тешиться!
– Да не о том я, мужики! Ежели нам сейчас всем в деревеньку соваться не след до веселых бабенок, то одну хоть сюды притащить сдюжите?
Когда до казаков дошло, что имеет в виду их есаул, то избушка наполнилась радостным гомоном и солеными шутками. В веселый поход отрядили двоих дюжих парней и дали им с собой шелковую шаль с кистями, чтобы было чем прельстить женщину, а уж с остальным они должны были справиться сами.
В сумерках «добытчики» подошли к проезжему тракту...
...До Воронежа семейство вдовы Васильевой добралось без приключений. Но быстро покинуть город им не удалось, хотя вынужденная задержка сыграла Дарье на руку.
В город прибыл полк московских стрельцов, поэтому городские ворота закрыли, дабы учинить сыск скрывающихся бунтовщиков и беглых. Через неделю выезд разрешили. Подорожные грамоты Дарьи полковник счел верными и, заинтересовавшись судьбой женщины, написал для нее записку к своему товарищу, интенданту столичного стрелецкого гарнизона с просьбой, чтобы посодействовал тот сотниковой вдове в ее прошении. Дарья была очень благодарна отзывчивому полковнику. «Мир не без добрых людей», – думала она по дороге на постоялый двор.
Всякое случалось с семейством Васильевых в дороге. Иногда удавалось им без опаски добраться до деревеньки под защитой стрелецкого отряда, начальные люди с радостью оказывали поддержку вдове с малыми детьми. Но трудностей на пути все ж выпало им поболее. Не взяли в разумение ни Дарья ни Николка, когда отправлялись в дорогу, что время сейчас смутное и страшное. Рыскали повсюду голодные и оборванные беглые, уцелевшие после встречи с ратными людьми, посланными к усмирению бунта. Так что очень часто приходилось надолго застревать Дарье в каком-нибудь малом городке, ютясь на постоялом дворе.
Старалась вдова дождаться крепких попутчиков, после того как чуть было не загнали они с Ануш свою лошадку, удирая от лихих людей. Не за себя боялась женщина, за малых сыновей. Особливо за Николку, что волчонком глядел на всех казаков, попадавшихся им на постоялых дворах, а дорогой все чистил покойного батюшки саблю. Страшилась Дарья, что кинется сынок защищать ее и брата меньшего, не разумея по малолетству своего бессилия супротив заматеревших в боях мужиков, да и пропадет, зарубят его казаки в горячках, как сбесившегося щенка.
Из-за всех непредвиденных задержек таяли деньги, утекали, будто песок меж пальцев. Да еще холода изрядные нагрянули, приходилось кутаться так, что и не повернуться в тесном возке. Спешить нужно было, быстрее добраться до Москвы, поэтому решились все ж как-то раз Дарья с Ануш выехать без попутчиков. Невелик вроде был переход – часов за восемь должны были добраться от городка до крепкой деревеньки. Выехали затемно, лошадка бежала резво по укатанному тракту. Да вот незадача вышла: сломалась оглобля у возка, чуть было лошадь не искалечилась.
Покуда вырубили новую оглоблю да на место приладили, упрели и бабы, и ребятишки и времени потеряли изрядно. Сумерки уж опускались, а до деревеньки еще далече было.
Возком правила Ануш, более всех страдавшая от холода. После возни с колесом, распаренная, напилась она студеной воды из припасенной баклажки, а вот теперь холод забирался ей под тулуп, заставляя ежиться. Да не беда, ежели б токмо мороз досаждал едисанке: выпитая вода не давала ей покоя. Наконец терпение Ануш иссякло, и она обратилась к Николке, чтобы тот сел на облучок и подержал вожжи, а сама углубилась недалече в придорожный лесок по малой надобности.
Николка держал вожжи и разглядывал заснеженные деревья, являвшие собой в сгущавшихся сумерках весьма причудливое зрелище. Утомленная Дарья высунулась из возка, желая узнать, что за заминка такая случилась и как скоро они тронутся дальше. Сердце было не на месте у вдовы, когда поняла она, что не поспеют они засветло добраться до деревеньки.
Вдруг раздался отчаянный крик Ануш:
– Николка! Гони! Ско...
Страх подстегнул мальчика, он дернул вожжи и с криком «Пошла! Пошла!», принялся нахлестывать ее кнутом. Ошалевшая кобыла понеслась с места галопом. Не думая о том, что впотьмах возок может перевернуться, Николка гнал бедную лошадь до тех пор, пока не показались огни деревни. Лишь тогда страх отпустил и его, и Дарью, которая все время, пока длилась эта лихая скачка, побелевшими губами шептала молитву.
Переведя дух, Николка обратился к матери:
– Господи, матушка, а как же Анушка-то? Мы ж ее-то бросили...
– Что ж теперь, сынок, видно так было Богу угодно, чтоб спасла она нас, собой заслонила. Да и, может, жива она еще. Помолимся за нее. Хоть и басурманка, а все душа Божья.
Николка присоединился к материнской молитве, но успокоения ему это не принесло. Мальчик сильно переживал из-за того, что не поспешил на выручку Ануш, поступил, как не должно поступать мужчине.
Когда ж добрались они до деревеньки, то хлопоты по обустройству на ночь помогли Николке отрешиться от тягостных дум.
ГЛАВА 15
...Казаки страсть как обрадовались, когда увидали, что вошла в лес баба, да еще, по всему видать, молодая. Эдак до ночи успеют они на заимку возвернуться, в деревеньку-то теперь вовсе нет нужды тащиться. Кинулись они разом на девушку, только и успела она крикнуть Николке, чтоб уезжал скорее. О себе нисколь не думала едисанка, лишь старалась задержать подольше лихоимцев. Вот и пришлось им с ней изрядно в снегу побарахтаться: как дикая кошка сопротивлялась Ануш, расцарапала одному всю рожу, а другому прокусила руку. Но где ж было сладить девчонке-невеличке с двумя дюжими мужиками? Скрутили они ей руки за спину, чтоб не царапалась, и потащили к избушке.
Поначалу едисанка сопротивлялась, поливая казачков проклятиями на родном языке, но после пары увесистых тычков в спину, решила, что лучше ей пока идти своей волей. Убивать ее пока никто не собирался, хотя мужик с прокушенной рукой весьма злобно косился на девушку, ворча себе под нос при этом что-то про черномазую ведьму. Другой же спокойно умыл снегом расцарапанное лицо и со смешком сказал товарищу:
– Не ворчи, Михася, такие-то завсегда слаще.
...Казачки в ожидании посыльных изрядно нагрузились вином и пребывали в весьма подогретом состоянии. Когда же послышался на крыльце шум, упреждающий о возвращении «охотничков», то вся честная компания радостно загомонила, предвкушая новую потеху.
Ануш чуть не вывернуло на изнанку, когда ей в нос ударила волна удушливой вони из распахнувшейся двери. Мужики, что привели ее сюда, подтолкнули девушку в спину, и она, едва устояв на ногах, оказалась в большой, плохо освещенной избе. Едисанка несколько раз сглотнула, пытаясь побороть дурноту – смрад стоял в избе ужасающий. Дым от плохо слаженной печи смешался с табачной застоялой вонью, кислый запах давно немытых человеческих тел мешался с запахом испорченных остатков пищи. Заросшие бородищами сальные рожи огромного, как с перепугу показалось Ануш, числа мужиков уставились на нее похотливо блестящими глазами.
