Пахнуло ароматом роз, он огляделся. Ну конечно, цветы! Они могут помочь делу. Как помогали и раньше.
Наломав букет и несколько раз при этом уколовшись, Рейф двинулся по дорожке, не обращая внимания на саднящие пальцы и обуздав свою гордыню.
«Думай о деньгах, которые ты получишь от продажи Бетлсфилд-Парка, — сказал он себе и постучал в дверь. — Думай об информации, которую ты можешь получить по делу убийства Кодлина».
Его пригласила в библиотеку миссис Уортлинг, окинув Рейфа с ног до головы взглядом, чтобы убедиться, что он ничего не прихватил из утвари.
Ребекка стояла на коленях перед камином спиной к нему, когда миссис Уортлинг ворчливо объявила:
— Этот цыганского вида парень снова явился. Чтобы увидеть вас — во всяком случае, он так говорит.
Сердце отчаянно колотилось в груди Рейфа; он пытался убедить себя, что пошел на это сам, пусть и неохотно, но сейчас его одолели сомнения.
Он никогда не уедет. Никогда. Разве не это он сказал ей вчера с некоторой долей высокомерия и самоуверенности?
«Вы пока еще не добились успеха», — прозвучал у него в ушах голос Ребекки.
Но он добьется. Заставит ее остановиться. Он не знал, что будет потом. Сейчас ему нужно найти убийцу Кодлина, а затем будет другое опасное дело… затем еще… Далеко от Брамли-Холлоу и искусительной старой девы, которая здесь живет. Она останется целой и невредимой, а он… снова будет плыть по течению.
Если бы только ему удалось убедить ее, что не писать романы в ее же интересах. В интересах их обоих.
Но как это сделать?
— Гм, — кашлянул он, не зная, пожелает ли она хотя бы поприветствовать его.
Смяв бумагу в руке, Ребекка бросила ее в огонь, после чего поднялась, поправила юбку и лишь затем повернулась к Рейфу. Ее лицо, белоснежное от природы, было мертвенно-бледным, она даже не нашла в себе силы выдавить улыбку.
Рейф был сражен внезапно пришедшей мыслью, что произошло нечто ужасное. Настолько ужасное, что у него екнуло сердце, как тогда, когда он подумал, что Харрингтон может ударить Ребекку.
— Мистер Данверс, как хорошо, что вы пришли. — Она едва взглянула на сверток и цветы, которые он держал в руках.
— Я кое-что вам принес, — сказал он. — Подумал, что вам этого недостает. — Он протянул сверток и цветы поверх него и стал ждать выражения благодарности либо выговора за то, что он «вмешивается в чужие дела».
— Спасибо, — сказала она и помешала кочергой угли в камине.
Несколько секунд он стоял в полной растерянности, а затем положил вализу на стопу карт и начал разворачивать сверток, чтобы показать ей.
Черт возьми, что с ней случилось?
Он посмотрел в камин и увидел, что клочок бумаги, который она перед этим бросила в огонь, выпал на решетку. Очевидно, Ребекка этого не заметила.
Преодолев искушение пересечь комнату, схватить листок и потребовать объяснений, Рейф спросил:
— Вы знаете, зачем я пришел?
— Вернуть мой письменный столик, я полагаю.
— Да, верно, — подтвердил он, подходя к ней и надеясь отвлечь ее внимание от камина. — И чтобы принести свои извинения.
Она уставилась на него, скептически вскинув тонкую бровь.
— Нет нужды извиняться за то, что вы выполняете свою работу.
— Нет, я извиняюсь не за это. А за прошлый вечер. За то, что я был такой… такой…
— Властный?
— Да, — ответил он, несмотря на желание возразить.
— И самоуверенный?
Он сделал глубокий вдох. Это было гораздо труднее, чем он предполагал. Извиняться за то, что пропустил обещанный танец или не пришел на свидание, — это одно. Но за предложение помощи и защиты — это выглядит несколько смехотворно. Неужели она не понимает, что нуждается в нем?
— Да, самоуверенный, — признал он.
— И может, даже… — начала она.
— Достаточно, — перебил он Ребекку, не желая выслушивать перечень всех своих недостатков. Для этого у него имелась своя семья. — Я лишь хотел выразить мои искренние сожаления за свое поведение вчера вечером.
— В самом деле нет нужды извиняться. Я благодарю вас, сэр, за то, что вернули мой письменный столик, — сказала она. — Но, как вы видите, я делаю работу для полковника и хотела бы закончить ее.
Она хотела пройти мимо него к столу с картой, но он остановил ее, легонько придержав за локти. Он хотел привлечь ее к своей груди, защитить от зла, но понимал, что этим еще больше отдалит от себя.
И усугубит опасность.
— Ребекка, в чем дело? — Ему показалось, что она вздрогнула, словно испугавшись интимных ласк, и высвободила руки.
— Ничего особенного. Спасибо за столик и прощайте.
Она двинулась к двери, и, пока находилась к нему спиной, он выхватил из камина бумажку и быстро сунул в карман.
Затем, пренебрегая одним из здравых советов Джемми, сказал:
— Вы не можете просить меня уехать, потому что…
— Прошу прощения? — Она обернулась, скрестив руки на груди и бросив на него гневный взгляд.
Рейф замолчал и провел пальцами по волосам.
— Я лишь хотел сказать, что я все знаю про ваш письменный столик.
— Что это французская вализа для документов?
— Да, и что, открыв ее, я обнаружил…
— Доказательство того, что я автор романов о мисс Дарби?
— Именно. — Все идет не так уж плохо, сказал он себе.
— Вы подсмотрели, как мой столик открывается, или же сумели понять, как открывается механизм? Либо то, либо другое, поскольку я вижу, что вы не взломали его ради того, чтобы заполучить ваше вознаграждение.
Рейф пришел в замешательство, почувствовав себя домушником-взломщиком.
Она посмотрела на него и покачала головой.
— Вы не могли бы перейти к сути? Очевидно, вы обнаружили потайное отделение и нашли страницы моей новой книги?
Ее слова привели Рейфа в полное уныние. В особенности после того, как она проговорила с тяжким вздохам:
— Ей-богу, мистер Данверс, вы непрофессионально работаете. Нетрудно понять, почему вы не в состоянии заплатить ренту.
— Я работаю достаточно хорошо, — ощетинился Рейф. — Уверяю вас, мисс Тейт, я вполне способен выполнить поставленную передо мной задачу.
— Ну да! Если бы не история, которую рассказал вчера Джемми, вы бы так и не догадались, что представляет собой мой письменный столик.
— Признаю, он мне помог, но, уверяю вас, я все равно установил бы ваше авторство.
— Полагаю, сейчас вы перейдете к вашим требованиям. — Она сверлила его взглядом до тех пор, пока он не кивнул. — Что же вы мне предложите, мистер Данверс? Перестать писать? Скажете, что я посеяла панику в светском обществе, начнете стыдить. Но вы достаточно хорошо меня знаете, я не поддамся на уговоры.
