Йансей наклонился ко мне.
— Доложу важному человеку, что ты пришел, — сказал он и исчез в толпе.
Пользуясь случаем, я сцапал бокал шампанского с подноса проходившего мимо слуги, на что тот презрительно фыркнул в ответ. Высокомерие черни, с которым она глядит на тебя от имени своих господ, всегда потешало меня. Глотая понемногу шипучку, я пытался припомнить, за что ненавижу этих людей. Это давалось с трудом. Все они казались такими милыми и как будто все замечательно проводили время, а я напрасно силился возбудить в себе классовую неприязнь в окружении веселья и праздничных красок. Да и травка ничуть не содействовала моим усилиям, приятный дурман лишь притуплял застарелую злобу.
Среди позолоты и блеска бросалась в глаза фигура в углу — точно сломанный палец на ухоженной ручке. Это был грузный и полный коротышка. Казалось, ему решительно все равно, во что превратилось его тело. Складки жира свисали через ремень, распухший нос с ломаными линиями багряных вен говорил о более чем близком знакомстве с выпивкой. Одежда лишь добавляла незнакомцу загадочности. О том, что герцог не стал бы нанимать на службу особу, чей облик явно свидетельствовал о большом недостатке воспитания, можно было только предположить, но я был абсолютно уверен, что он ни за что не позволил бы коротышке надеть такой несуразный костюм. Когда-то этот костюм стоил приличных денег, хотя никогда не был в моде: черная рубашка от вечернего костюма и черные штаны, причем покрой и шитье — результат работы искусного мастера. Однако старания портного пропали втуне из-за небрежности владельца, пятна грязи покрывали его кожаные сапоги до отворотов, не в лучшем состоянии была и туника.
Не будь именно я приглашен на званый вечер, то, наверное, принял бы этого человека за поставщика дури и своего соперника. Повстречай я его на улицах Низкого города, посчитал бы его жуликом или каким-нибудь второсортным толкачом травки и не взглянул бы на него во второй раз, однако здесь, в окружении сливок ригунского общества, этот тип заслуживал внимания.
К тому же он без толики стеснения таращился на меня с того момента, как я вошел в зал, не скрывая насмешки на губах, будто бы знал обо мне нечто постыдное и наслаждался своим преимуществом.
Кем бы он ни был, я не собирался отвечать на его неприкрытое любопытство хотя бы коротким взглядом, и мои наблюдения были сделаны краем глаза. И все же я держал его в поле зрения и видел, что незнакомец потихоньку идет ко мне, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу.
— Часто бываешь здесь? — поинтересовался он, похрюкивая от удовольствия.
Он говорил с выраженным провинциальным акцентом, и у него был отвратительный смех в сравнении со всем, что окружало его. Я ответил ему полуулыбкой, с которой смотрят на попрошайку, отказывая тому в паре монет.
— Чего молчишь? Или мое происхождение недостаточно высоко, чтобы вести со мной разговор?
— Дело не в вас. Это я глухонемой.
Незнакомец вновь залился смехом. Способность воспринимать шутку — по крайней мере, безобидная, если не забавная черта характера большинства людей. Но этот тип принадлежал к той их породе, чье ржание режет слух, как грубое полотно натирает больную мозоль.
— А ты весельчак. Просто шутник.
— Всегда рад скрасить вечер.
Незнакомец оказался моложе, чем я предположил вначале, моложе меня. Скверная жизнь преждевременно состарила его, обесцветив кожу и наложив складки морщин на лицо и руки. На пухлых пальцах поместилось необычное собрание колец из чистого серебра, усыпанных разноцветными каменьями до того яркими и блестящими, что у меня не возникло и тени сомнения насчет их достоинства — все были подделкой, пустыми безделицами, которые в очередной раз намекали на состояние, растраченное без малейшего признака вкуса. Их владелец не закрывал рта, втягивая воздух сквозь ряд неровных, пожелтевших зубов, часть которых заменило поблекшее золото. Дыхание незнакомца отдавало отвратительной смесью соленого мяса и водки.
— Знаю, о чем ты думаешь, — сказал он.
— В таком случае надеюсь, что вы не обидчивы.
— Думаешь: и как это мне теперь привлечь внимание прекрасного пола, когда этот мерзкий ублюдок ездит мне по ушам?
На самом деле ни о чем таком я не думал. Я пришел сюда по делу, а даже если и не по делу, то все равно казалось сомнительным, что я, с таким положением и моим внешним видом, буду иметь хоть какой-то успех у здешних дам. Разумеется, если бы я и надеялся найти компаньонку, стоявший рядом жердяй вряд ли мог бы мне в этом помочь.
— Так я разочарую тебя: этих блядей, — он погрозил указательным пальцем перед моим лицом, как строгий школьный учитель, — такие, как мы, не интересуют. Для них мы недостаточно хороши.
Его речь была отвратительна даже по моим меркам. Так или иначе, следовало положить конец нашей беседе.
— У нас с вами так много общего?
— Когда дело касается женщин, у нас много общего, — ответил он, проговаривая каждое слово медленно и серьезно.
— Было исключительно интересно, — ответил я. — Но, если не возражаешь, сделай одолжение — отвали.
— К чему такая неучтивость? Я пришел поговорить с тобой, как с человеком, а ты мне от ворот поворот. Ты такой же, как и все эти избалованные твари, любители задирать нос. А я-то думал, что мы можем стать друзьями.
Понемногу мы начинали привлекать внимание окружающих, которого обычно стараешься избежать, если приходишь в чужой дом с целью сбыть дурь.
— Друзей у меня хватает, полно товарищей и давно исчерпана квота приятелей. Свободные места остались только для незнакомцев и для врагов. Советую тебе остаться в числе первых, если не желаешь, чтобы я занес тебя в список последних.
До сих пор я считал этого человека хотя и грубым, но безобидным и думал, что мне не составит труда припугнуть его. Однако мои слова не возымели должного действия, разве что вызвали у него угрожающий блеск в налитых кровью глазах.
— Так ты этого хочешь? Что ж, я не против. Меня часто заносили в списки врагов, хотя всегда не надолго.
Я пожалел, что не мог проиграть сцену всей нашей встречи заново, но вызов был брошен и отступать уже было некуда.
— Ты говоришь так, будто сегодня за весь день никто еще не приласкал тебя, — сказал я, заметив, что Йансей машет рукой из толпы, подзывая меня. — Но сейчас не время выяснять отношения.
— У тебя еще будет такая возможность! — прокричал он мне в спину, достаточно громко, чтобы привлечь внимание гостей. — Не сомневайся на этот счет!
Скверная интерлюдия, казалось, предвещала мне лишь дальнейшие неприятности, но я выбросил тревожные мысли из головы и стал осторожно пробираться сквозь толпу для встречи с герцогом, стараясь не задевать патрициев, занятых флиртом на этом празднике жизни.
Если человеческая раса и создавала некий институт разведения интеллектуальных и моральных калек более совершенный, чем аристократы, значит, мне еще предстоит познакомиться с ним. Возьмите потомство от полувековой череды кровнородственных браков, троюродных родственников и разносчиков гемофилии. Взрастите их с помощью нескольких поколений разжиревших кормилиц, пьяных наставников и неудавшихся академиков, ибо и Шакре известно, что маменька и папенька слишком заняты при дворе, чтобы растить свое чадо. Проследите за тем, чтобы всякое полезное знание, которое они получают, не включало ничего более бестолкового, чем фехтование и зубрежка языков, на которых давно не говорят. Выделите им целое состояние на достижение зрелости; поставьте их за рамки всякого уложения законов, более совершенного, нежели дуэльный кодекс; добавьте сюда общечеловеческую склонность к лености, жадности и фанатизму; все тщательно перемешайте — и вы получите аристократию.
