Я потер висок небольшими круговыми движениями пальцев. Какое бы заклятие ни наложила на меня Селия, его действие слабело, и я снова почувствовал первые признаки начинающейся головной боли.
— Скрайер показала мне еще кое-что. Даже если Каристиону не убивали, жить ей оставалось недолго. Она заразилась чумой.
— Этого… не может быть, — ответила Селия.
— Я видел сыпь.
— Сыпь может быть признаком кучи разных болезней.
— Это была чума, — повторил я немного тверже, затем продолжил в более мягком тоне: — Я достаточно ее насмотрелся, чтобы определить с первого взгляда. Возможно ли, чтобы обереги Журавля начали терять силу?
— Невозможно.
— Почему ты в этом уверена?
— Потому что управление оберегами перешло ко мне, — парировала она мой вопрос, поднося к губам чашку.
— Ты мне не говорила об этом.
— Город спокойно спит ночью, потому что все знают, что Учитель хранит их. Лучше молчать, чтобы не поколебать уверенность людей. Об этом знают только несколько человек из руководства Министерства магии. И звание мага первого ранга мне присвоили для того, чтобы я была готова заменить Учителя, когда он не сможет выполнять свои обязанности. — (Эвфемизм, заменивший смерть родного человека, прогремел как адский гром. Впрочем, было приятно, что Селия настолько беспристрастно справилась с ситуацией, учитывая, что будущее Ригуса теперь легло на ее хрупкие плечи.) — Если бы сила оберегов начала ослабевать, я бы знала об этом. Но они в полном порядке.
— Значит, по-твоему, невозможно, чтобы Каристиона подхватила чуму?
— Нет, об этом я вовсе не говорила. Возможность появления чумы естественным способом исключена, но ее можно посеять искусственно. Если бы кому-то удалось передать ее населению, заразить достаточное число людей… Защита, созданная Учителем, небезупречна. Ее можно пробить большим числом.
— Так ты полагаешь, что Веселый Клинок заражает детей чумой? Но для какой цели? Что он может от этого выиграть?
— Кто знает о сделках, которые герцогу, должно быть, пришлось заключить, чтобы заручиться помощью пустоты? Мне почему-то не верится, что существо, которое ты видел, стало бы действовать без вознаграждения. Быть может, по условиям сделки Беконфилд должен посеять лихорадку.
— Думаешь, это своего рода… сделка с дьяволом? Как ты можешь быть в этом уверена?
— Я в этом ни черта не уверена, — огрызнулась она. Сквернословие с трудом уживалось на ее языке — доказательство того, как сильно она была напугана. — Я не способна читать его мысли. Откуда мне знать все детали его болезненных замыслов. Я знаю только одно: если герцог продолжит свое темное дело, защитная сила оберегов ослабнет, это лишь вопрос времени. Пока ты разнюхиваешь вокруг да около, Низкий город играет со смертью.
Я начинал испытывать жар.
— Я разберусь с этим.
— Сколько еще детей погибнет, прежде чем ты исполнишь свой долг?
— Я разберусь, — твердо повторил я, злясь оттого, что на меня оказывают давление.
В глубине души я понимал, что Селия права и что тянуть с этим нельзя. Ставки были чересчур высоки для отсрочек. Беконфилд был моим должником. Совсем скоро он узнает, что это значит.
— Мы не можем позволить, чтобы труды Учителя оказались напрасными.
— Этого не случится, — ответил я. — Клянусь Перворожденным, я позабочусь об этом.
Мои уверения как будто несколько успокоили Селию. Она накрыла мою руку своей нежной ладонью, и мы долго сидели вот так и молчали.
Вечерело, а путь домой вовсе не обещал быть близким.
— Хотел спросить тебя еще кое о чем. Я разговаривал с матерью последнего погибшего ребенка. Она сказала, что мальчик знал о тайнах, в которые его никто не посвящал. И это напомнило мне о том, что Учитель по каким-то знакам определил, что тебя можно обучить Искусству.
Селия ответила, не взглянув на меня:
— Уверена, что это ничего не значит. Для родителя каждый его ребенок особенный.
Что верно, то верно. Распрощавшись с Селией, я ушел. Было начало вечера, и холодный ветер, что тормозил мой бег днем, стих, застелив улицы толстым одеялом тумана. Я хотел сделать больше, у меня были еще дела, которые требовали безотлагательного внимания. Но в таком ослабленном состоянии единственное, на что я оказался способен, так это добраться до «Графа», проглотить кусок подгорелого цыпленка да плюхнуться на постель, которая, как я с сожалением отметил, была далеко не так уютна, как постель Селии.
32
На следующее утро я проснулся с синяком на плече, величиной с куриное яйцо. В остальном — ни одного напоминания о том, что всего каких-нибудь двадцать четыре часа назад я оказался на волосок от смерти. Мне и раньше доводилось испытывать на себе действие целебной магии, однако ничто не шло в сравнение с искусством Селии. Синий Журавль хорошо обучил ее.
Окончательно стряхнув с себя путы сна, я выдвинул нижний ящик стола, надавил пружину потайного замка и открыл нишу под ящиком, где хранились запасы амброзии. Взяв из моих припасов несколько десятков пузырьков и немного других химикатов, я сел за стол и принялся за работу. Дело двигалось медленно, прошло минут сорок пять, прежде чем я смог одеться и вооружиться. Мне надо было спешить, если я хотел поспеть на встречу с Клинком.
Воробей сидел внизу за столом, слушая сказки Адольфуса о своей юности. Как же иногда приятно просто спуститься вниз, не становясь мишенью для новостей о какой-нибудь жуткой трагедии.
— Правда-правда, однажды я слопал сразу пол-окорока за один присест.
— Это точно. Я свидетель. Это выглядело впечатляюще и смешно. Только от него потом полтора месяца воняло свиньей. Дренцы прозвали его «варкен ван де дьювел» и падали в обморок от запаха копченой свинины.
Адольфус разразился густым смехом, и даже Воробей скривил улыбку.
«Дьявольский свин» поднялся и оправил штаны.
— Хочешь, я скажу Аделине приготовить тебе что-нибудь на завтрак?
— Благодарю, но боюсь, что не нужно. Я тороплюсь.
— Пойду надену куртку, — сказал Воробей.
— Ни к чему. Здесь довольно тепло.
Глаза мальчишки сердито сощурились.
— Я иду с вами.
— Ты никуда не идешь. Остаешься здесь и составляешь компанию Адольфусу. Хотя, знаешь, я рад видеть, что у тебя такое живое воображение.
Злобный взгляд, которым мальчишка стрельнул в меня, был напрасной тратой усилий. У меня и без того имелось множество врагов, желавших меня убить, чтобы я боялся еще и гнева подростка.
Туман прошлого дня испарился, оставив за собой кристально чистое утро, которое обычно предшествует снегопаду. Свернув на улицу Притт, я направился на север, в сторону Старого города. Было похоже на то, что я приду на несколько минут позже времени, назначенного Беконфилдом для встречи со мной, но меня это не беспокоило. Немного невежливости не помешает, когда имеешь дело с высокорожденными, ибо это дает понять, что они заинтересованы в нас сильнее, чем мы в них. На полпути к месту встречи повалил снег, временные порывы ветра предвещали скорое начало бури. Я прибавил шагу, пытаясь спланировать свои действия на предстоящий час.
