— Боишься, что ли? — поинтересовался он. — Давай-ка посчитаем, сколько тут всего.
Псалтырь забрал монеты и принялся быстро пересчитывать, вполголоса бормоча суммы и достоинства. Наконец он поднял голову и с прежней улыбкой заявил:
— Тут хватит за глаза на баранью отбивную с подливкой на двоих, да еще и останется, если знать места!
Юноша кивнул и тихо спросил:
— Ты мне поможешь?
— Отличная идея, приятель, — похвалил Псалтырь. — Спасибо, с удовольствием с тобой пообедаю. Нет, мне не сложно. Первые разумные слова за целый вечер! Умираю есть хочу, пошли скорей, я не кусаюсь, честно! — выпалил он и залился смехом.
— Мне нужна помощь, — настойчиво повторил юноша.
Улыбка Псалтыря растаяла, плечи опустились.
— Ты попал в беду? — со вздохом уточнил он.
— Да, — ответил паренек и в первый раз за все это время поднял голову; глаза у него были влажные, лицо побледнело.
— В большую беду или так себе? — на всякий случай уточнил Псалтырь, уже заранее зная ответ.
— В большую, — сообщил незнакомец.
— Очень большую?
— Очень большую.
Псалтырь сдался: очередной потеряшка нуждается в присмотре. И зачем только он позволяет себя в это втягивать? Как будто нарочно таких бедолаг выискивает, как будто его к ним тянет!
Парень позволил проводить себя вокруг железнодорожной станции, мимо редеющих групп веселящихся гуляк в костюмах для Хэллоуина.
— Потом мне все расскажешь. Не отставай, все будет нормально, — обнадежил Псалтырь и пошел вперед, позвякивая монетами и предвкушая предстоящий им вскоре ужин.
По тротуару мимо них спешили люди, толкались, а паренек безропотно уворачивался от них, дергался тудасюда, покорно уклонялся от боданий, словно прохожие в странных костюмах казались ему такой же неизбежностью, как плохая погода.
Порядочно удалившись от станции и оказавшись на скудно освещенной улице, Псалтырь остановился у табачного киоска и принялся выбирать сигару в стеклянной витрине.
— Хочешь? — с улыбкой предложил он наблюдающему за ним пареньку.
— Нет, — отказался тот.
Потом, уже на более ярко освещенной улице, они опять остановились на углу — у ресторана «Лайонс» с бело-золотым фасадом. Морозные окна светились в сыром тумане улицы дружелюбным янтарным теплом.
— Пойдем сюда, — предложил Псалтырь и распахнул тяжелую ресторанную дверь с тугой пружиной.
ГЛАВА 20
Глава Скотленд-Ярда Лестрейд стянул с себя нелепый костюм и отправился в душ освежиться. Праздник, устроенный Корпорацией по случаю Хэллоуина, ему не понравился. Лестрейд умылся в личной ванной комнате в управлении и выбрил щеки с помощью свежевыправленной бритвы. Так лучше, чище как-то. Он рассматривал свое отражение в зеркале, пока мыльная вода стекала из раковины. Он устал, это было видно с первого взгляда. День выдался длинный. Теперь в полицейском управлении воцарилась тишина, так, как Лестрейду больше всего нравилось. Время позднее, уже никто не потревожит. На столе лежал коричневый конверт размером с листок писчей бумаги — конверт с надписью «Секретно», запечатанный воском и перевязанный бечевкой. Лестрейд присел за стол, сломал официальную печать и развязал бечевку. Внутри оказались страницы из какого-то досье, две-три крупноформатные фотографии, в основном переполошенных молодых мужчин и чумазых мальчишек, все как всегда — с грифельными досками и написанными мелом номерами.
— Блаженны нищие, — проворчал Лестрейд и стал вдумчиво просматривать фотографии, как и дюжины точно таких же снимков, которые видел чуть ли не каждый день. А вдруг все же наткнется на необычное, миловидное лицо пропавшей девушки, которую он видел только раз или два, но так до сих пор и не забыл.
Впрочем, фотографии его не увлекли. Главный инспектор Скотленд-Ярда сложил все обратно в конверт, заново перевязал бечевкой.
В дверь постучали.
— Входите, — пригласил он.
Руководитель следственного отдела Хадсон, суровый и профессиональный детектив, находил мало пользы от воображения и того меньше нуждался в мечтаниях о прошлом. Он был предан компании до кончиков ногтей, так же, как и сержант Хватпол, однако Хадсон почитал работу в полицейском управлении «Парка Прошлого» до прискорбия малоэффективной и сводящей с ума. Мешало то, что он считал искусственными усложнениями. Вид ночного города его угнетал: сплошь туман и желтый свет фонарей. Хадсону никогда не хотелось сюда возвращаться, он так и не попытался по-настоящему понять и прочувствовать это место.
Его коллега, сержант Хватпол, с другой стороны, испытывал прилив возбуждения, даже какое-то тайное облегчение, как будто возвращался домой, всякий раз, когда перелетал в «Парк Прошлого». Хватпол был романтиком. Вид фонарей, размытых, затуманенных пусть даже искусственной дымкой, казался ему невыразимо прекрасным, в том смысле, который Хадсон даже и не понял бы. Сержант Хватпол с неослабевающим восторгом погружался в историю, ощущал движение назад во времени, чувствовал, как сам меняется, и действительно менялся все больше от каждой подобной поездки.
Когда они влетали в «Прошлое» на дирижабле, вся информация и все папки, которые они привозили с собой, тщательно проверялась на аутентичность. Фотографии провозить разрешалось, но только в формате, соответствующем конкретному историческому периоду; здесь не было ни электронной почты, ни компьютеров, совершенно никаких видеозаписей и телефонов. В «Парке Прошлого» существовало своеобразное телеграфное сообщение и некоторые очаги электрификации, но вся аппаратура, по большей части, скрывалась глубоко под землей, вместе со всей прочей здешней «кухней». Все методы полицейской работы в «Парке Прошлого» также были строго достоверны с точки зрения времени и места, хотя имелась и сеть тщательно замаскированных камер слежения. Корпорация «Баксоленд» изо всех сил стремилась ограничить применение подобных систем и методов обеспечения безопасности. Самое главное — это достоверность и аутентичность впечатлений! Примерно около года назад Хадсону удалось, при помощи отчаянного лоббирования, добиться применения крошечных летающих камер-«шпионов». Эти передающие устройства, размером не больше иголки, внешне напоминали обычных стрекоз и в туманном Лондоне были практически незаметны. Служба безопасности «Баксоленда» могла управлять ими дистанционно; кроме того, камеры срабатывали на «неожиданную активность». Они передавали изображения напрямую, но только не в сам Скотленд-Ярд, а в центр связи Корпорации, где изображения анализировали и, в достаточно серьезных случаях, предпринимали соответствующие действия.
Хадсон и Хватпол быстро прошли все формальности по прилету и вскоре поднимались по лестнице полицейского управления. Хадсон, как обычно, чувствуя себя неуютно в историческом костюме, постучал в дверь.
Главному инспектору Лестрейду казалось подчас, что все напряжение, все расстройства, все странности проживания и работы в «Парке Прошлого» с лихвой окупаются замешательством его сотрудников, помощников и детективов из внешнего мира, едва они оказываются в «Прошлом». Вот и теперь инспектор с веселым удивлением на лице пригласил Хадсона и Хватпола войти в кабинет.
