Едва Псалтырь и Калеб прошли вдоль вешалок из гнутого дерева, как путь им преградила официантка.
— Сюда нельзя, уходите!
Она осмотрела обоих мальчишек с ног до головы. Псалтырь тут же возразил:
— Все нормально, я вот с этим юным джентльменом. Он меня угощает, вы же видите, он — почтенный Зритель, это карнавальный костюм. Посмотрите-посмотрите, так и есть!
Официантка взглянула на Псалтыря в обносках, недоверчиво покачала головой и перевела взгляд на бледного и испуганного юношу с копной темных волос и ярко-синими глазами. Женщина оценила нарядное пальто и добротную обувь. Вдобавок Псалтырь показал ей несколько серебряных монет, и официантка неохотно отступила в сторону, но тут же возмутилась, едва гости попытались пройти мимо нее:
— Что за манеры, юноша! Головные уборы в помещении долой!
Она сорвала кепку с головы Псалтыря и с отвращением сунула ему в руки, словно какого-то дохлого зверька. Воришка добродушно улыбнулся, послушно вцепился в кепку обеими руками и пошел к столику у окна. Здесь он галантно отодвинул стул для своего бледного спутника, кивком пригласил того садиться, а сам с ухмылкой пробурчал:
— Корова старая.
Затем Псалтырь и сам уселся, вытянул ноги, покопался в карманах пальто и откуда-то из бездонных глубин вытащил недавно купленную сигару. Раскурил, выдохнул облачко душного, пряного дыма и чуть не поперхнулся. Откашлялся, осклабился и подмигнул Калебу.
— К роскоши не приучен!
Тот лишь молча смотрел на него. Лицо у Калеба было самое обыкновенное; ничего запоминающегося, если бы не глаза — сине-зеленые, как море. Совсем как… Как у кого? Но главное, что теперь, оказавшись в нежданном и суматошном тепле ресторана, этот растерянный мальчик выглядел так, как будто остро нуждался в помощи. А еще — как человек, с которым Псалтырь мог бы сдружиться.
Надо будет поскорее отвести его к мистеру Лейтону.
— Я с самого рассвета на ногах, вынюхивал тут кое-что, — сообщил Псалтырь. — Точнее, пытался вынюхивать для босса. — Он предпринял еще одну торжественную попытку выдохнуть облако дыма. — Практически не ел с утра… Да и ты, судя по всему, тоже.
К столу подошла молоденькая официантка, достала блокнот из кармашка фартука, вынула из-за уха огрызок карандаша и приготовилась записывать заказ.
— Что ж, мисс… — учтиво начал Псалтырь, наслаждаясь моментом и своей сигарой. — Я хотел бы заказать два специальных хэллоуинских предложения, двойную порцию мясной нарезки, одну большущую свиную отбивную, жареный бекон, колбаски, картофельное пюре с тыквой, грибочки покрупнее да получше, добавьте жареной картошки… две порции, и посолите хорошенько, и накладывайте доверху, пожалуйста, ведь я вам тут не Зевака, а местный!
Псалтырь довольно осклабился, а девушка подробно записала весь заказ в блокнот и с улыбкой повернулась к бледному молодому человеку.
— А! — вспомнил Псалтырь. — И еще большую кружку портера, да и ему тащите заодно!
— Благодарю вас. — Официантка кивнула Калебу и ушла, а тот смотрел как будто в пустоту.
— Знаешь, что? Я мог бы приударить за такой подавальщицей, только сейчас не стал. Кажется, ты ей нравишься. Может, тебе чего-нибудь и обломится, парень.
Карманник подождал реакции, но безуспешно.
Тогда Псалтырь снял свою кепку со спинки стула и принялся лениво крутить на пальце. В конце концов ему удалось выпустить изо рта дрожащее колечко дыма, которое повисло в воздухе над столом и постепенно растягивалось, пока совсем не развеялось в воздухе. Калеб молча наблюдал. Псалтырь улыбнулся и повесил кепку обратно на стул.
— Ладно, — объявил он. — Быка за рога, начнем сначала. Скажи хоть, как тебя зовут, приятель?
— Калеб… Калеб Браун.
— Все понятно, — отозвался Псалтырь. — Родился после финансового краха, родители до смерти перепуганы, назад к истокам, все в религию, новые пуритане… видишь, я все про это знаю, не зря же меня самого так зовут.
Калеб кивнул, не вслушиваясь в слова Псалтыря. Официантка принесла две пенящиеся кружки пива. Карманник пододвинул одну кружку по белой скатерти на противоположный конец стола.
— Пить хочешь? — спросил он.
Калеб взял кружку обеими руками. Ледяное стекло обожгло вдруг пальцы колючим холодом.
— Раз уж мы об именах, — продолжил его новый знакомец, — меня зовут Псалтырь, а также Иафет-щипач. — Он опустил кружку на стол и жестом изобразил, как вытягивает что-то из кармана, а сам машинально озирался по сторонам, как бы кто не заметил его пантомимы. — Ага, Псалтырь — это я, и я в своем деле лучший, — тихо заявил он. — Меня тут многие знают. Тебе уже свезло, что попросил меня о помощи, да и мясом накормишь, приятель. Я ж в этом городе — как дома и весь к твоим услугам. Я хорошего не забываю!
Он с открытой улыбкой потянулся через стол и пожал Калебу руку. Калеб нерешительно кивнул в ответ. Псалтырь довольно закивал, и юноши обменялись крепким рукопожатием.
Официантка принесла еду и заставила тарелками весь стол.
— Налетай! Голодный, небось? — спросил Псалтырь.
Калеб впервые робко улыбнулся своему новому знакомцу.
Тот осмотрелся в многолюдном ресторане и, убедившись, что шум все заглушит, тихонько произнес:
— Ну что, с тобой какая-то ужасная беда стряслась?
Калеб хотел уже было начать рассказывать, но Псалтырь, приметив полисмена, распахнувшего массивные двери и впустившего в помещение клочья тумана, приложил палец к губам своего собеседника и прошептал:
— Ш-ш-ш… У нас проблемы… Опусти голову и ешь, расскажешь все через минуту.
Псалтырь отпил еще пива. Калеб покосился на полицейского в синем мундире и высоком шлеме с гербом. Коп утирал красные щеки носовым платком и весело болтал с официанткой.
— Вот, попробуй. — Псалтырь подвинул Калебу тарелку с жареным картофелем и щедро плюхнул порцию коричневой подливки.
Калеб машинально наколол картофельную дольку на вилку и стал жевать.
— Вот, так-то лучше, правильно! — подбодрил его Псалтырь. — Я понял, что ты в бегах, так что можешь ничего не говорить, просто кивай. Тебе некуда идти? Нужно безопасное место?
Юноша кивнул.
— Понятно, — тихо произнес карманник. — Тогда, быть может, ты захочешь оказать мне честь сопроводить меня в мое особое убежище?
Калеб снова кивнул и внезапно поднялся со стула, как будто уходить следовало немедленно. Он отодвинул стул назад: ножки громко скрипнули по плиточному полу, как будто кто-то ногтем вел по грифельной доске. В ресторане повисла тишина. Полисмен взглянул на Калеба и нахмурился. Затем кто-то из посетителей засмеялся, и звон тарелок и гул разговоров тут же возобновились. Калеб снова сел.
Псалтырь ухмыльнулся.
— Я бы на твоем месте на них не рассчитывал. Им нельзя доверять… Господи, какой же ты бледный, приятель! Да что с тобой стряслось, ты точно привидение! Лучше рассказывай, и поживее.
