Полковник Рохлин поднялся со стула и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты.
Клов снова улегся на кровать. Он знал, что отдых ему абсолютно необходим. Лежа на спине, капитан долго смотрел на белый потолок, стараясь не прислушиваться к мыслям и словам, мелькающим у него в голове, и настроиться на отдых. Но это оказалось тяжелее, чем он думал.
Медитировать не получалось. Клов сел на кровати и опустил босые ноги на прохладный пластиковый пол. Он помнил все, что произошло в особняке, но это ничего не значило. Новое поколение учебных симуляторов создавало мир, настолько похожий на настоящий, что отличить один от другого уже не было никакой возможности. Тактильные ощущения, звуки, запахи, визуализация — все это было выполнено на высочайшем уровне и давало полный эффект присутствия.
Капитан Клов вспомнил, что был ранен при выполнении задания. Он быстро стянул рубашку и посмотрел на свое левое плечо. Шрама не было. Выходит, он никого не убивал, а задание по устранению Накамуры было всего лишь виртуальной инсценировкой, призванной проверить его боевые качества?
С другой стороны, целебные мази, разработанные учеными Военного Совета, залечивали раны в кратчайшие сроки, полностью регенерируя ткани, так, что после лечения на коже не оставалось и следа.
Решив выбросить мысли о Накамуре из головы, Клов встал с кровати и подошел к зеркалу. В зеркале отразился высокий, мускулистый, широкоплечий мужчина. Волосы — темные, длинные. Брови — черные. Глаза — темно-карие, миндалевидные. Обычное сочетание для солорексов. Четыреста лет назад люди не обладали столь унифицированной внешностью. В те времена на Земле жили чернокожие, краснокожие, желтокожие и белокожие люди. И цвет волос у них варьировался в более широком диапазоне — от иссиня-черного до рыжего и белого. Да и формой глаз они разительно отличались друг от друга.
Клов отвел взгляд от зеркала и посмотрел на голографический снимок, висевший на стене. На снимке мужчина и женщина, одетые в голубые брюки, смеялись и показывали маленькой девочке на объектив снимающей их камеры. Девочка тоже смеялась и выглядела беспредельно счастливой.
Это были далекие русские предки Клова. Предпоследнее поколение людей, живущих на Земле, примерно за пятьдесят лет до эвакуации землян на планету Соло-Рекс.
Клов перевел взгляд на другой снимок. На нем была запечатлена красивая беловолосая женщина. Она смотрела куда-то мимо Клова, и лицо ее было серьезным и задумчивым. Капитан поднял руку к своему лицу, легонько поцеловал кончики пальцев, затем протянул руку к голографии и коснулся пальцами лица женщины. Изображение вздрогнуло. Женщина повернула голову, посмотрела Клову в глаза и улыбнулась. На волосы ей упал сухой лист дерева, женщина тряхнула волосами и засмеялась.
«Когда-нибудь ты снова будешь смеяться, Анна, — подумал Клов, глядя на прекрасное лицо жены. — Даже если мне придется заплатить за это жизнью».
Содержание в Центре Крионики стоило недешево. Не говоря уже о процедуре полной реанимации. Но Клов был полон решимости реанимировать жену и готов был выполнить любое задание Военного Совета, лишь бы заработать необходимую для этого сумму.
— Капитан Клов, через пятнадцать минут вы должны освободить палату, — пропел динамик, прикрепленный к стене.
Быстро одевшись, Клов опустился на пол, сел в позу лотоса и опустил взгляд на свой живот. Он сделал дыхание свободным и попытался ощутить энергию, исходящую из точки танден. Почувствовав движение энергии и сосредоточившись на нем, он принялся медитировать, обратившись к словам Великого мастера дзен:
«Не думай о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем. Отпусти все заботы, не позволяй им затопить свой ум. Позволь образам приходить, и позволь им идти своим путем. Не будь озабочен ничем. Не беспокойся ни о чем. Господи! Хорошо нам здесь быть!»
Закончив медитацию и почувствовав себя свободным и просветленным, Клов осенил себя крестным знамением и поднялся на ноги.
3
Последние три месяца капитан Клов жил в гостинице «Сакура» возле Северного вокзала. Это было не слишком презентабельное на вид заведение (хозяева экономили на мемах), темное и унылое, но вполне приличное.
Клов посетил свой номер ненадолго, лишь затем, чтобы принять душ. Перед тем, как снова покинуть квартиру, он надел мундир космодесантника, который носил для конспирации — серый плащ-кимоно и хакаму серебристого цвета, позаботившись о том, чтобы узел пояса точно совпадал с точкой энергии — танденом. Затем проверил свой двадцатизарядный плазменный пистолет и сунул его в кобуру. На рукояти пистолета был выгравирован Святый Крест с тремя священными истинами на верхней и боковых перекладинах — «Верую в Сына Божия. Верую в дхарму. Верую в Церковь».
Стоя у окна и поправляя хакаму, Клов окликнул своего персонального робота:
— Эй, Панч!
— Что, босс? — мгновенно отозвался робот.
— Ты должен быть настоящим полиглотом. Что такое «эго сум»?
— Эго сум? — Панч нахмурил свой гладкий лоб. — Это на латыни. Означает «я существую».
— Я существую, — повторил Клов задумчиво. — Что такое латынь?
— Мертвый язык. Люди перестали говорить на нем за много веков до эвакуации. «Ego sum» — это слова Бога, обращенные к дневнему пророку Моисею. В книге «Исход», в третьей главе…
— Достаточно, — оборвал его Клов.
— Как скажете, босс. — Складки на лбу робота расправились. — Что-то еще?
— Да. Когда вернусь домой, напомни мне, чтобы я прочистил тебе мозги.
— Босс, мои «мозги» — вершина достижений человеческой мысли, — сказал робот. — И они совершенно не нуждаются в чистке.
Капитан Клов снова задумался.
«Пастор Накамура окликнул меня по имени. Откуда он мог меня знать? Моего настоящего имени нет даже на моем персональном чипе».
Размышляя об этом, капитан Клов достал из кармана сигареты, выданные ему на «складе привилегий». Взглянул на коробку. На ней была изображена пустыня, и по этой пустыне брел верблюд. Сигареты были набиты не здешней травой, а настоящим табаком, семена которого вывезли четыреста лет назад с Земли и теперь выращивали в оранжереях в количествах столь малых, что доставались драгоценные сигареты только вельможам, членам Военного Совета и толстосумам.
Капитан закурил и несколько раз затянулся. Сигареты были крепкие, и у него слегка закружилась голова. Ощущение не столько приятное, сколько странное.
Он снова затянулся. Головокружение прекратилось, однако никакого особого удовольствия Клов не почувствовал — обычные сигареты из ежедневного пайка были ему привычнее. Они бодрили и прогоняли дурные мысли. От этих же на душе стало непривычно мрачно и тоскливо.
На одном из рекламных щитов, видных из окна, древняя кинодива в мини-юбке и в забавной шляпе танцевала на огромном барабане и подпевала себе высоким голосом:
